Выстрел в темной ночи

Незаурядные личности вызывают споры и до, и после смерти...
В.Г.Перов. "Спор о вере". 1880–1881. ГТГ

Борис Тарасов. Петр Чаадаев в Москве. – М.: Московские учебники и Картолитография, 2008. – 256 с.

Петр Яковлевич Чаадаев: Сборник/ Издание подготовил Б.Н.Тарасов. – М.: Русскiй мiръ, 2008. – 736 с.

Обе книги известного литературоведа, философа, писателя, ректора Литинститута им. А.М.Горького Бориса Тарасова посвящены выдающемуся русскому философу и публицисту Петру Яковлевичу Чаадаеву (1794–1856), чье наследие до сих пор вызывает жаркие споры. Попытки причислить Чаадаева как к западникам, так и к славянофилам не только не соответствуют реальности, но и заслоняют от нашего взгляда ценности пушкинской эпохи. Наконец появилась возможность восстановить присущее тому времени понимание соотношения России и Запада в качестве равноценных исторических реальностей: автор приводит факты биографии своего героя в контексте исторических событий и споров о самоидентификации страны.

Просвещенный ум, художественное чувство, благородное сердце – вот те качества, которые, по отзывам А.С.Хомякова, привлекали внимание к личности Чаадаева. Глубокие размышления, сопровождаемые откровениями и заблуждениями человека, пекущегося о судьбах России, не могут не заинтересовать и наших современников. Чаадаев родился и вырос в Москве, провел в ней университетские годы, защищал от наполеоновских захватчиков, а затем после короткого перерыва безвыездно жил на Новой Басманной. В московском журнале «Телескоп» увидело свет и знаменитое первое философическое письмо, вызвавшее резонанс в просвещенных кругах, а у правительства – резолюцию «Чаадаева считать умалишенным┘». «Не живи Чаадаев в Москве, он не был бы так замечен; Москва удивительным образом составляет репутации людей, руководствуясь каким-то женским капризом», – говорили о светской популярности Петра Яковлевича.

Становлению его личности, формированию мировоззрения и общественному окружению «нашего первого философа» посвящена книга «Петр Чаадаев в Москве». Судьба сводила «басманного философа» со многими известными москвичами – писателями, учеными, его жизнь неотделима от деятельности московских журналов и литературных кружков. Выражаясь современным языком, Чаадаев был культовой фигурой в кругу столичной аристократии. «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, у нас он офицер гусарский», – писал о нем Пушкин. Герцен характеризовал философическое письмо Чаадаева как «выстрел, раздавшийся в темную ночь». Манера прекрасно одеваться, держать себя спокойно и непринужденно сделала его эталоном стиля и изысканности – le beau Tchaadaef (красавец Чаадаев). Многие его обожали, еще многие – ненавидели. Строки Н.М.Языкова «┘тому, кто нашу Русь злословит/ И ненавидит всей душой,/ И кто неметчине лукавой/ Предался┘» и злые эпиграммы С.А.Неелова вроде «Он генерал и по рассудку/ Его определить возможно даже в будку» также посвящены русскому философу. Хотя на самом деле мало кто знал его внутреннюю жизнь или философию, из которой сохранялся в общественном сознании лишь красочный ореол, созданный публикацией первого философического письма. «Такое отношение провоцировал и сам Петр Яковлевич, подтрунивавший над многими знакомыми и незнакомыми современниками и часто намеренно перечивший им».

Сборник «Петр Яковлевич Чаадаев» состоит из нескольких тематических частей. Его содержимое рассчитано на глубокий исследовательский интерес к развитию русской мысли в XIX столетии. Воссоздание контекста, атмосферы событий – одна из основных задач, которая решается тщательной подборкой материала. Здесь нашли отражение горячие споры о роли России в мировой истории, формирование идеи самобытности ее развития. «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, мы – народ исключительный». В этих спорах фигура Чаадаева была центральной, хотя его смелые прогрессивные идеи не всегда находили понимание даже у близких людей. «Это была в Москве умственная власть», – говорит о нем современник.

Вступительная статья Тарасова (ему же принадлежат обширные комментарии, имеющие самостоятельную ценность) открывает неизвестные страницы духовной и творческой биографии Чаадаева. Приводится содержание его библиотеки и любопытные заметки на полях отдельных книг. В одном из сочинений Фихте Чаадаев раздраженно пишет по-латыни «Наглость», а в томе Сенеки обнаружено обращение русского философа к современникам: «А Вы, порождения ехидны, воскреснете ли Вы». Здесь же Тарасов, приводя примеры из современной прессы, выступает противником исторического нигилизма и превращения отечественного философского наследия, в том числе и чаадаевского, в «подсобный материал для «плюралистической» борьбы».

Обращаясь к «Философскому и публицистическому наследию» Чаадаева, убеждаешься, что истина не имеет сроков давности. Слова о погоне за новинками вполне соотносимы с сегодняшним днем: «Повсюду мы встречаем людей, ставших неспособными серьезно размышлять, глубоко чувствовать вследствие того, что пищу их составляли одни только эти недолговечные произведения, в которых за все хватаются, ничего не углубив, в которых все обещают, ничего не выполняя, где все принимает сомнительную или лживую окраску и все вместе оставляет после себя пустоту и неопределенность».

Выдержки из писем, дневников, воспоминаний («Слово современников о Чаадаеве») дополняют образ мыслителя. «Жизнь самоотречения и добродетели стоила Чаадаеву всего его состояния. Он имеет лишь то, что необходимо для самого скромного существования┘» – строки из письма Е.Г.Левашевой, на квартире у которой проживал «басманный философ». В воспоминаниях Ольги N он «был вежлив со всеми и охотно беседовал с женщинами, но, к сожалению, этот умный и чрезвычайно образованный человек был влюблен в себя самого». Здесь не только уточняются некоторые факты биографии мыслителя, но и ярче, рельефнее показана его удивительная личность.

В «Слове потомков» – философское осмысление историософии Чаадаева. Его значительность для русской мысли заключается в том, что целый ряд крупных мыслителей России возвращается к темам Чаадаева, хотя его решения этих тем имели сравнительно мало сторонников. Освещается диалог Чаадаева и Пушкина, не утративший концептуальной значимости и по сей день.

«Лишь в ясном понимании своего прошлого почерпнут они <индивиды и массы - О.М.> силу воздействовать на свое будущее», – подытоживает Чаадаев свои размышления, и его слова звучат пророчеством для многих грядущих поколений. Расширение горизонта видения окружающей действительности, в том числе в сфере философии и науки, способно дать мощный творческий импульс, так необходимый сегодня для пробуждения от духовной спячки.

Книги содержат редкие иллюстрации, многие архивные материалы печатаются впервые.