Пономарь правдивой прозы

Игорь Блудилин-Аверьян. Китайская шкатулка. – М.: Издательство им. Сабашниковых, 2007. – 356 с.

Игорь Блудилин-Аверьян. Эхо и Ego. Вып. 2-й: Книга бесед. – М.: Московский институт гуманизации экономики, 2007. – 220 с.

С первых страниц «Китайской шкатулки» складывается впечатление, что Игорь Блудилин-Аверьян – мастер короткой формы. Оттого роман «Из глубины багряных туч» и повесть «Холм», входящие в сборник, превосходны в частностях, но несовершенны как целое. Каждое из этих произведений состоит из двух переплетающихся сюжетов, один из которых относится к далекому прошлому героя, а другой – к его настоящему. В романе «Из глубины багряных туч» математик Артем Тимаков вспоминает школьные годы, проведенные в приморском городе Азовске (в котором легко узнается Керчь). Эти страницы полны ностальгических образов, омытых временем и опаленных жизненным опытом наблюдений. Параллельно развивается его роман с молодой англичанкой Дженнет Джонс, отдающий шаблонами переводной англоязычной прозы. В действительности это две отдельные истории, сметанные на живую нитку: история школьника, убившего своего одноклассника, и история таинственного исчезновения (самоубийства) русского математика.

Что касается психологической фабулы – то она в высшей степени правдоподобна. Есть такой психологический эффект. Сколь бы сильна ни была страсть, но стоит появиться сопернику – и она отходит на второй план: ее место заступает испепеляющая ненависть к сопернику. Грезы о возлюбленной сменяются картинами мщения. Дело, по-видимому, в том, что ненависть есть крайняя степень неравнодушия, а в душе человека не могут сосуществовать две страсти. Чем больше демонизируешь конкурента, тем больше восхищаешься им, чем больше восхищаешься – тем больше подражаешь, чем больше подражаешь – тем больше уподобляешься. Особенно если он деморализует тебя одним своим существованием: лучше разбирается в математике, сильнее в шахматах, имеет разряд по боксу, сноровистее владеет мячом и т.д.

Маленький Артем Тимаков влюблен в одноклассницу Женю Ионову, и как будто взаимно. Но вот в классе появляется новенький – Рома Литвин, сын парторга ЦК, и пытается отбить у Артема возлюбленную. Идеалистическая юношеская влюбленность сменяется острой ненавистью. Блудилин-Аверьян верно заметил: настоящая драма происходит тогда, когда соперник почти во всем лучше тебя. Когда понимаешь, что надо уступить, а не можешь, ибо вопрос превосходства сделался вопросом жизни и смерти: «Стоило мне выйти из калитки нашего двора, как┘ я оказывался в окружении мрачных призраков. Я оказывался в твоем мире, Литвин, – мире лжи. В этом мире твоя тень сопровождала меня всюду; она закрывала от меня благостную, тишайшую нежную весну с теплым туманцем по утрам, который легкий ветерок навевал с моря; в этой тени тускнело прозрачное цветение вишен, миндаля и абрикосов; твоя тень и Женю накрыла, и Женя ради тебя покинула меня в ту весну – душою покинула┘».

Утопив Литвина после выпускного бала, Тимаков понимает, что проиграл. Что толку, что соперник мертв? Финал закономерен: Артем и Женя больше никогда не увидят друг друга.

Завершает сборник цикл из шести рассказов «Китайская шкатулка». Рассказы почему-то называются главами, хотя их объединяет только личность второстепенного персонажа – предпринимателя Волынского. Как только дело касается малой сюжетной формы и линейно-фронтального повествования, Блудилин-Аверьян оказывается в своей стихии. Рассказы замечательны: разнообразная фактура, живые правдоподобные диалоги, напряженная психология. Сюжеты просты и динамичны: герой встречает школьную возлюбленную, художник съезжает со съемной квартиры, вдова находит свидетельства неверности покойного мужа и т.д.

Вторая книга писателя «Эхо и Ego» представляет собой «дневник читателя» – выписки из прочитанных книг с авторскими комментариями. Что ж, каждая встреча с Бальзаком, Анатолем Франсом, Горьким, Честертоном, Августином сама по себе приятна. Подкупает и полемический задор комментатора, выступающего с позиций русского традиционалиста и адепта здравого смысла. Вот только┘

┘некоторые комментарии не могут не покоробить. Выписываю из главы, посвященной Мережковскому и Гиппиус: «Гиппиус ничего не могла истинного знать о любви. Оставаясь всю жизнь девственной, она о любви только рассуждала – болезненно, раздраженно, даже психопатически» (с. 136); «Зачем заключали брак, если не было супружеской постели? Это не сование носа в чужие дела, это вопрос о сути их жизни» (с. 138); «Вот они, разговоры Мережковского вместо исправного мужского отправления своего супружеского долга. Исполнил бы такой несложный в исполнении, естественный долг – и вылечил бы Зинаиду Николаевну от ее психопатизма и длившейся более полувека истерики от женской неудовлетворенности» (с. 140).

Нет, это не здравый смысл, а редукционизм в духе вульгарного фрейдизма. Неправомочно сводить те или иные мировоззренческие изгибы к особенностям половой жизни. Здоровая сексуальность отнюдь не гарантирует здоровой психики, и наоборот. Это видно на примере современных школьниц: не похоже, чтобы, теряя девственность в 12 лет, они были бы глубже в трактовке взаимоотношений полов, чем Гиппиус.

Абсолютное воздержание далеко не редкий случай. Список великих девственников открывают имена Ньютона, Вольтера и Гоголя. Так и представляются «Математические начала натуральной философии», «Кандид» и «Мертвые души», испещренные пометками: «Бабу тебе надо было!», «Жениться следовало!», «Ах, ты, задрот несчастный!». Не гоже.