Михаил Бойко Василий Зубов. Из истории мировой науки: избранные труды 1921–1963. – СПб.: Алетейя, 2006, 632 с. (Библиотека Ренессансной культуры).
Книга представляет собой сборник неизданных сочинений разных лет и статей из зарубежных журналов философа-энциклопедиста, медиевиста и историка науки Василия Павловича Зубова (1900–1963).
Подобно своему учителю Павлу Флоренскому, Зубов всю жизнь исповедовал идеал цельного и целостного знания и считал, что «нет граней между наукой и метафизикой, наукой и поэзией, наукой и религией: человек един, и его духовное око едино». Однако его решение посвятить себя изучению Средневековья было во многом вынужденным. Подсказанная инстинктом самосохранения область исследований уберегла его в разгар репрессий, но не позволила в полной мере осуществиться как самобытному мыслителю. Оттого Зубов сегодня известен главным образом среди медиевистов как историк естествознания и автор комментариев и примечаний к собственным переводам средневековых мыслителей и архитекторов (Леона Батиста Альберти, Леонардо да Винчи, Жана Буридана, Николая Орема и прочих).
Сжиться с ролью экскурсовода по Средневековью и эпохе Ренессанса Зубову, по-видимому, помогло то, что они несли отпечаток столь любезного ему идеала неподорванной полноты и органичности знания. Это для нас средневековая наука – огромный заржавевший механизм с неповоротливыми аристотелевскими шестернями и религиозным экстазом вместо масленки. По мнению Зубова, система средневекового мышления в силу своей, может быть, избыточной чувствительности к нюансам больше походила на аптекарские весы.
Вопрос, никогда не перестававший волновать философа: почему именно эпоха Возрождения дала толчок современному научному знанию? Проблема заключается в том, что, как показывает Зубов, разработанный Галилео Галилеем двойной научный метод, включавший в себя «резолюцию» и «композицию», то есть опытно-индуктивный и абстрактно-дедуктивный способы исследования природы, в общих чертах был известен несколько столетий. Предписание «восходить от действий к причинам для того, чтобы затем опять нисходить от причин к действиям», уже во времена Леонардо да Винчи звучало как академическая банальность.
Предлагаемое Зубовым решение может показаться неожиданным. Он демонстрирует, что в период накопления экспериментального знания «резолютивно-композитивный» метод мог служить лишь источником псевдокаузальных объяснений и прочих конфузов. Более продуктивным в эту эпоху был метод аналогии, гораздо чаще служивший эвристическим приемом, чем средством мнимого объяснения. Именно метод аналогии, а не дедукция или индукция рождал гипотезы, которые затем проверялись экспериментально.
Виртуозом аналогии, по мнению Зубова, был Леонардо да Винчи. Если великому винчианцу так и не удалось стать отцом современной науки, то только из-за приверженности аристотелевскому наследию: представлению о «естественных местах», учению об элементах и прочим ложным предпосылкам. Сколько бы Леонардо ни экспериментировал и ни наблюдал, ему не удалось продвинуться дальше ряда поразительных интуиций и технических изобретений, чем и объясняется клочковатость его записей, наблюдений и философствования.
Окончательно метод аналогии уступит место более разработанным и эффективным методам познания только в Новое время. Сыграв неоценимую роль в становлении современного естествознания, он станет уделом шарлатанов и эзотериков, по-прежнему считающих его способным «провести нас через самые запутанные тропы владений Природы к ее первичным и конечным тайнам» (Е.Блаватская).
Дарья Гармоненко 
