Под сенью девушек в угрях

Миша Азнавур. Париж, Москва, любовь┘ – М.: РИПОЛ классик, 2007. – 320 с.

В качестве эпиграфа к этой книге как нельзя лучше подошло бы хрестоматийное «люблю Отчизну я, но странною любовью». Автор – отпрыск французского певца Шарля Азнавура – называет себя «москвичом, по стечению обстоятельств рожденным в Женеве и почти всю жизнь (по крайней мере в перерывах между поездками по странам и континентам) прожившим в Париже». Влюбившись в русскую девушку Настю, Миша Азнавур переехал в нашу столицу, за год московской жизни понял, что «Москва – моя истинная Отчизна», и поведал об этом городу и миру тиражом 20 тыс. экземпляров.

Любовь к России у Миши получилась действительно странная. В отличие от большинства иностранцев новый сын нашего отечества не пошел по проторенному пути «ГУМ–ЦУМ–Красная площадь», познав московское бытие более разносторонне. Причем ни одна из сторон ему не понравилась. Примеры? Да сколько угодно – открывайте книгу на любой странице. Вот про ночные клубы: «то, что называется здесь клубами, больше напоминает бордели». Вот про недвижимость: «создается впечатление, что ни одна квартира из тех, что я посетил в Москве, не была обставлена со вкусом. То же, впрочем, и с офисами». Вот про русскую кухню: «не знаю уж, из чего русские пекут свой хлеб, которым, кстати говоря, страшно гордятся, но он, как правило, абсолютно несъедобный». И даже известная на весь мир красота наших женщин оказывается, увы-увы, всего лишь мифом: «Русским девушкам трудно похвастаться своей кожей. Очень многие имеют угреватую сыпь, которую косметика, увы, не скрывает, а только подчеркивает. Создается впечатление, что всю свою жизнь они питаются в фаст-фудах. На самом деле проблема скорее всего┘ в плохой косметике, меры в использовании которой здесь, похоже, не знают. Лишь единицы красятся со вкусом и в меру, а не тупо замазывая кожу и рисуя на получившейся маске глаза и рот».

Но самое оригинальное наблюдение Миша сделал в области российской стоматологии: «Если учесть ужасное состояние зубов большинства русских и среднестатистическое число дантистов на душу населения, получается, что дантисты в этой стране потому и зовутся стоматологами, что они не лечат, а крадут зубы у своих пациентов». Видимо, для того, чтобы потом впарить это «вторсырье» другим доверчивым пациентам под видом протезов. А невежественные москвичи и гости столицы о том и не догадываются. Литературная ситуация тоже беспросветна: глупые россияне сходят с ума по Бегбедеру, а пророков в своем отечестве, как водится, не замечают: «Я обожаю Бегбедера, – говорю я, – но разве можно сравнить его с Владимиром Маканиным?» Да что Маканин, они даже Пушкина до сих пор не понимают: «ирония и Пушкин для русских не просто неуместное, но даже оскорбительное сочетание». А русская грамматика Мишу просто взбесила: ну какая, спрашивается, разница – писать «аппарат» или «апарат», «жареная утка» или «жаренная»? «Короче, это кошмар!»

Тем не менее языковедческих познаний хватило на 300 с лишним страниц высокомерного нытья, перемежающегося извинениями за снобизм: «Простите меня, друзья, простите великодушно!» Простить бы и можно – Миша ведь не какой-то там идейный русофоб, а всего лишь «парижский Маленький Принц, плейбой и бонвиван» (так утверждает задняя обложка книги), у которого «даже нет на руках никакого солидного диплома, не считая диплома прожигателя жизни». Как смог, так и написал. А что – сейчас все пишут. Как умеют. Только прощать (и читать) не очень хочется. Потому что другой наш известный поэт сказал в свое время: «И вот, Россия «громкая держава»,/ Твои сосцы губами теребя,/ Я высосал мучительное право/ Тебя любить и проклинать тебя». «Принц» Миша такое право пока не заработал.