Григорий Заславский Одна моя знакомая, девушка чрезвычайно светская, то есть видная, даже красивая, но ко всему прочему еще и образованная, рассказала на днях о книжке, которую в прошлом году выпустила вдова выдающегося дирижера Евгения Федоровича Светланова. Книга Нины Николаевой-Светлановой называется «Неожиданный Светланов»; вся музыкальная, а теперь и более широкая общественность обсуждает, почему, например, об одном отзывается лучше, о другом – хуже, и объяснения находит в «неурегулированных» прижизненных отношениях маэстро, а скорее даже не его, а его жены. Жены великих, как известно, натуры часто куда более страстные, чем их мужья. Мужья занимаются искусством, жены озабочены их, а заодно и своим собственным имиджем.
Я же подумал, что в театре таких «выдающихся» книг давно уже не было. Таких, чтобы вся Москва говорила, чтобы, не читая, все знали и обсуждали, как было когда-то – сколько лет прошло, сколько воды утекло с тех пор! – с книжкой Татьяны Егоровой «Андрей Миронов и я. Любовная драма жизни». Можно вспомнить вышедшую год назад книгу Марка Розовского, который наконец рассказал всю правду о работе над спектаклем «История лошади» и обвинил в плагиате не абы кого, а самого Товстоногова. Хотя эту правду обещают опровергнуть те, кто сидел тогда на репетициях Георгия Александровича Товстоногова и готов теперь представить широкой публике записи тех репетиций. Точнее и остроумнее отозвался об этой книге один мой знакомый, известный композитор: «Марк, – сказал он, – разрушил своей книжкой прекрасную легенду. До сих пор все считали, что «Историю лошади» поставил он. А теперь, написав об этом, Розовский перестал быть жертвой, а заодно – и режиссером спектакля».
Но, согласимся, узок круг людей, интересующихся вопросом, кто на самом деле поставил в 1975 году в ленинградском БДТ «Историю лошади». Роман с Андреем Мироновым – интереснее. Хотя вроде бы и там, и тут речь идет о «восстановлении истины». Низкие истины, как всегда, интереснее возвышающего обмана (это утверждение можно было бы проверить, если бы мемуары Андрея Кончаловского продавались не двухтомником, а по отдельности, двумя книжками, но автор не стал экспериментировать, кажется, предусмотрев такой «коммерческий риск»).
Известный поэт Глеб Шульпяков готовит сейчас к изданию роман «Цунами», главная героиня которого – актриса, а в театре, где она работает, при желании можно «прочесть» черты известной академической сцены. Судя по отрывкам, которые я успел прочитать, жизнь в театре, в смысле жизнь за кулисами, по-прежнему грозит обратиться то в фарс, то в трагедию, страсти, бушующие на сцене, безо всякого микшера рвутся в закулисные будни. Какая там рутина? Без пяти минут цунами. Но это, скажут читатели, фикшн, в жизни ничего такого нет. Никто никого не убивает, яд не подмешивает, тайком не меняет игрушечный бутафорский кинжал на охотничий нож. Слава богу! Но ведь и в книге Егоровой главное не правда жизни, а захватывающий сюжет.
А сегодня достаточно войти в любой крупный московский книжный, чтобы найти на «театральной» полке с десяток старых и новых мемуаров, так и не вошедших ни в какие топ-листы, не вошедших даже в разговоры театральной общественности. Заметный сдвиг: на этих самых театральных полках мемуары отступают перед очевидным натиском целой волны самоучителей.
Дарья Гармоненко