Рыжий фельдъегерь инфарктного рая

В зальчике клуба «Улица ОГИ» прошел вечер памяти поэта Александра Николаевича Щуплова – не столь официальный, сколь дружественный. Собралась компания тех, кому дорога память о поэте. Вечер-презентация его последней книги «Стихи для тех, кто не любит читать стихи», вышедшей в издательстве «Время» в этом году, должен был состояться много раньше, но не состоялся┘ Не выдержало сердце поэта.

Начали со стихов: «В небосклон клонированных кленов / я уйду однажды поутру. / Ни тебе – ни «здрасьте», ни поклонов! / Покормлю котенка – и умру┘» Котята в стихах были одним из щупловских поэтических фетишей. Кошек поэт действительно очень любил. Но когда человек умирает, те же самые строки о смерти воспринимаются совсем иначе.

Щуплов – поэт русской традиции. Он не слишком ценил крайние проявления разложения поэтических канонов, хотя и вывел в свет, посредством альманаха «Поэзия», где работал в 70-х, очень многих. В альманахе с трудом, но публиковались «непечатки» авангардистов, – во многом благодаря Александру Щуплову и Геннадию Красникову – двум «молодым» соредакторам «Поэзии», работавшим под началом Николая Старшинова. Там же Щуплов стал одним из поэтов, создававших образ мифического литперсонажа Ефима Самоварщикова...

Поэтесса Нина Краснова вспомнила, как познакомилась с Щупловым в «Поэзии», как они дружили и переписывались. Краснова очень верно определила творчество Щуплова: он – «поэт из ряда вон выходящий». Потом показывала щупловскую книгу 1979 года, сборник «Серебряная изнанка», читала из него и показала искрометный автограф: простые теплые слова, нехитрый рисунок ангелочка-голышка, – и характер уже передан.

Собравшиеся хоть и передавали слово друг другу, но говорили об одном и том же: о встречах и последних встречах. О его шутках и розыгрышах, жизнерадостности и огромной работоспособности. Он без устали работал над словом и успел прожить, как сказал критик Владимир Бондаренко, «три жизни: личную (шумную и скандальную), жизнь журналиста и жизнь поэта». Причем последняя была главной.

Дальше снова были воспоминания, потом опять и опять стихи. Пересказывали истории о работе (жизни!) в «Книжном обозрении», где поэт работал в 1980–1990-е годы, откуда в силу обстоятельств ушел и куда все-таки вернулся. Вспоминали его издательские проекты (он собирал городской фольклор, сленг и арго, издал несколько энциклопедий жаргонов), а также стихотворные тексты, «отлипшие» от автора и ушедшие «в народ», на цитаты.

Кто-то вспомнил, что речь Щуплова всегда была фейерверком, а его дурашливость – лишь маской человека, который «в душе был несчастлив и серьезен». Но одно дело – серьезное лицо и серьезные слова, и совсем другое – слова точные. Их поэт Александр Щуплов находил всегда. Потому что главное его дело – стихи!

Поэты часто сами составляют избранное. И не всегда выбирают самое удачное. Щуплов собрал такое избранное, после которого, как говорят, «можно и умереть». Так и вышло. Александр Николаевич Щупов умер 2 августа 2006 года, успев подержать в руках экземпляр своей книги.

Последний год он много болел, но стихи рождались и на больничной койке. Вот из больничного цикла: «Я – рыжий фельдъегерь инфарктного рая. / Мне музыку пишет сверчок на трубе. / Пусти меня, Боже, пройтись до сарая. / Там – плащ и штиблеты. Там – почта к тебе┘»

Когда-то Александр Щуплов написал: «Не подмятый лермонтовским возрастом, я сумел в иной итог пролезть┘» Теперь ему 56 лет. Навсегда.