Нимфа-революционерка

Морис Левер. Айседора Дункан: роман одной жизни / Пер. с фр. О.Чеховича. – М.: Молодая гвардия, 2006, 294 с. (ЖЗЛ).

«Искусство?.. Да знаете ли вы, о чем говорите?.. Искусство – это прежде всего ритм природы, движение волн, ветра, облаков, цветов, всего, что живет вокруг нас, до мельчайших частиц материи┘ Танец, Дейли, это Дионис! Аполлон! Это Пан! Вакх! Афродита! Вы слышите меня, Дейли┘ А-фро-ди-та!» – такие слова бросала юная и пылкая Айседора Дункан сухому деляге – владельцу нью-йоркского театра Августину Дейли, у которого она долгое время подвизалась как актриса. Однако, даже если бы это был великий театр, вроде школы Станиславского, с которым она познакомится много позже, она бы не нашла себе в нем места. Ее призвание (и она знала это с малых лет) было иным. Совершить революцию. Создать непохожую на другие школу танца, которая не корежила бы тело, подобно балетному станку. Никаких заученных фуэте и па. Вместо пачки – туника (сквозь нее видны прелестные контуры), вместо балетных тапочек – босые ступни. Музыка – Шопен, Бетховен, Мендельсон, Вагнер...

Перед нами биография великой танцовщицы в исполнении французского автора Мориса Левера, которая, как подмечают издатели, не является скрупулезным и доскональным исследованием жизни Айседоры. В общем-то, не очень-то и хотелось. Вот, пожалуйста, встреча с рафинированным интеллектуалом – отцом танцовщицы Чарльзом Дунканом, которого та совсем не знала, или домашние вечера в кругу семьи, где мать играет на пианино Моцарта и Шуберта, брат Августин декламирует «Гамлета», а Раймонд бубнит на древнегреческом «Илиаду». Или, еще того хлеще, вся творческая семейка, собрав последние гроши, приезжает в Лондон на грузовом корабле, перевозящем скот. Там, не имея еды и жилья, упивается Британским музеем, Гайд-парком и Национальной галереей: «Пока Раймонд делает бесчисленные зарисовки, Айседора начинает танцевать прямо в зале музея. Ее танец напоминает медитацию, он совершается вне времени, вне ее самой, в полном забвении того, что ее окружает┘»

Любое событие жизни Левер кладет на ладонь, как алмаз, и вертит, позволяя читателю насладиться игрой его граней. Нет двухмерным библиографическим силуэтам – лишь живая и страстная натура. Вот графиня де Греффуль – прототип герцогини Германтской Марселя Пруста. Она пригласила Айседору танцевать в своем дворце перед высокомерной знатью. Вот влюбленный в танцовщицу мистически-одухотворенный Генрих Тоде и старик Огюст Роден, возжелавший юную сильфиду во время танца. Наконец, швейный магнат Парис Зингер, бросающий к ногам Айседоры замки и капиталы.

Окуная нас в культурную эпоху рубежа XIX и XX веков, писатель объемно и сочно смелыми мазками дает картину восхождения, триумфа и трагичного увядания скандальной нимфы и пламенной революционерки. Левер подчеркивает искренность и в то же время противоречивость натуры Айседоры, которая, бунтуя против рабства, тут же проматывает тысячи долларов на роскошь.

Почти пророчеством стали слова французского драматурга Викторьена Сарду: «Я восхищаюсь вами и одновременно жалею вас, ибо вы бросаете вызов богам. Опасайтесь их мести. В самых сладких плодах славы прячется коварный яд». Один ее ребенок задохнулся во время родов, двое детей погибли в автокатастрофе... Впрочем, десятилетняя разлука с матерью сделала их чужими. А влюбленные мужчины один за другим уходили.

Кульминационный момент для русского читателя – сцены встреч Айседоры и Сергея Есенина в описании Левера выглядят весьма неоднозначно. Местами это прямо-таки грубоватый лубок, смакующий контрастные и пошловатые моменты. Приходит на ум пресловутая «развесистая клюква». Думается, для Мориса Левера Сергей Есенин по большей части не великий поэт, а очередная любовь постаревшей, грузной и оплывшей женщины. В воспоминаниях Анатолия Мариенгофа и других писателей Серебряного века эта тема освещена гораздо шире, острей и проникновенней. Возможно, оттого, что Есенина знают за рубежом так же, как, собственно, мы Айседору. Что ж, еще одна увлекательная биография поможет восполнить этот пробел.