Verbatim / / Независимая газета

Нейтральный Туркменистан. 13 декабря 2004 г.

Многоуважаемый Туркменбаши!

Ваши стихи о матери, о нравственной чистоте ("юношам - честь, девушкам - стыд"), о миропорядке в семье и в государстве стали в современной туркменской жизни светскими молитвами. Сегодня литература теряет свою прежнюю силу. В такое время издание книги Ваших стихотворений на русском языке поднимет значимость поэзии. Байрам-хан и Алишер Навои принадлежат истории не только как выдающиеся государственные деятели, но и как первостепенные поэты. Сегодня такое счастливое сочетание еще важнее. Издание Вашей книги нам представляется в переводах лучших русских мастеров слова, которые еще остались, хотя их уже немного. Желаем Вам здоровья, вдохновения и долголетия на благо Туркменистана и Поэзии.

Евгений Рейн, лауреат Государственной, Пушкинской, Тепферовской, Царскосельской премий; Игорь Шкляревский, лауреат Государственной, Болдинской, Царскосельской, Пушкинской премий; Михаил Синельников, поэт-переводчик, академик РАЕН, лауреат премий "Дружбы народов" и "Глобус"

Многоуважаемый господин Ниязов!

В том государстве, которое называлось СССР, существовала не только провозглашенная официальная дружба двух народов, была еще и задушевная подлинная дружба туркмен и русских, бесценная и уникальная при всех издержках тогдашнего государственного устройства. И поэты были провозвестниками этих отношений. К сожалению, в наши дни роль поэзии уменьшается, что привело к печальным последствиям и для повседневной жизни, и для миропорядка. Пока не поздно, надо сделать все возможное для того, чтобы сохранить значимость нашей светской духовности. Мы будем Вам благодарны, если Вы благословите идею издания книги, в которую войдут лучшие стихи туркменских поэтов в переводах на русский язык и русских поэтов - о Туркменистане. В предлагаемую нами книгу войдут прославленные стихи Махтумкули, произведения Байрам-хана, Азади, Магрупи, Гаиби, Хатам-Шахира, Сейди, Зелили, Кемине, Молланепеса... Эта книга должна быть достойна современного Туркменистана, и, разумеется, в ней будут представлены и поэтические шедевры новейшего периода туркменской истории. Известно, что на туркменской земле определились судьбы многих русских писателей, выдающихся русских поэтов, посвятивших свои стихи Туркменистану. Во второй раздел сборника будут включены стихи видных лириков русского Серебряного века Максимилиана Волошина и Георгия Шенгели, таких ярких поэтов XX столетия, как Николай Тихонов, Владимир Луговской, Аделина Адалис, Григорий Санников, Николай Ушаков, Арсений Тарковский, и более молодых. Созданное Вами духовное пространство дает возможность для появления этой книги и в Туркменистане, и в России.

Аркадий Дубнов. Динозавры русского слова и туркменский тиран

Время новостей. 16 декабря 2004 г.

"Не может быть! - скажет вместе с нами наш просвещенный читатель. - Я хорошо знаю одного из них, того самого, кого даже называют "первым учителем Иосифа Бродского". "Может-может, - ответим мы, - ошибки нет. Тот самый "учитель", Евгений Рейн, первым значится среди подписантов". /┘/

"Ну что вы! - ответит на это тот же искушенный читатель. - Поэты же просто издеваются над Туркменбаши, разве можно без улыбки читать про "юношам - честь, девушкам - стыд". "Можно-можно, - снова ответим мы. - Тому единственному читателю, которому адресовано письмо, одновременно и "писателю" несравненной "Рухнама", и не такие перлы даются в порыве безулыбчивого вдохновения. Кто ж благодаря ему теперь не знает, что именно туркмены выдумали колесо и каменный топор?.." А теперь, без "поэта" Ниязова, переведенного на язык Пушкина и Бродского (это вам "учитель" последнего говорит), "значимость поэзии" может оказаться ничтожной. /.../ Все это серьезно, дорогой читатель. Порукой тому - гаранты и вдохновители письма "динозавров слова", топ-менеджеры российского "Газпрома". Об этом говорит весь просвещенный Ашхабад, где хорошо известно, как организовываются и финансируются переводы туркменбашистской "Рухнама" для всех народов мира, от светлолицых финнов до темнокожих зулусов. /.../ Как рискованно, но изящно шутит мой знакомый из ближнего круга Туркменбаши, глядя на прибывающих в гости к патрону капитанов иностранного бизнеса, "о, издатели прилетели!". /.../ Скромности ради и здравому смыслу вопреки, перечисляя список корифеев туркменской поэзии, от Махтумкули до Сейди, авторы не упомянули великого адресата, но прозрачно намекнули, что в будущей книге "будут представлены и поэтические шедевры новейшего периода туркменской истории".

Будем ждать с нетерпением этих хорошо проплаченных и "надутых" газом новейших "шедевров". Равно как и конца этого "периода".

Михаил Синельников, поэт, переводчик, академик РАЕН [ответ на вопрос редакции]

Московские новости. 17 декабря 2004 г.

Наше решение взяться за переводы туркменских поэтов возникло как протест против того безобразного положения, в котором сейчас находится поэзия. Когда видишь, кто и за что получает премии, приходишь в ужас от деградации самого этого понятия. Отчасти в этом виноваты сами писатели, но и внешние обстоятельства также не дают литературе жить достойно. /.../ Те, кто набросится на нас с подозрениями в корысти (уже пошли разговоры о миллионе на каждого), не знают, что Туркменбаши - хороший поэт. Он отлично владеет формой, которая очень сложна в туркменской поэзии, не утратил живого интереса и образного восприятия мира. Его стихи о матери, о семье и миропорядке проникнуты высоким нравственным чувством, о котором думать забыли наши поэты.

Татьяна Бек [ответ на новогоднюю анкету]

НГ - Ex Libris. 23 декабря 2004 г.

Лично мои главные, хотя и разнокалиберные, литературные события 2004 года - это выход моего первого поэтического избранного "Сага с помарками" в издательстве "Время" (книга стала лауреатом конкурса "Московский счет" на ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction: грамота и букет, ура!); многочасовые беседы с Соломоном Волковым в Нью-Йорке; совещание молодых писателей в подмосковных Липках, мастер-класс. А антисобытием года назову письмо троих известных русских поэтов к Великому Поэту Туркменбаши с панегириком его творчеству, не столько безумным, сколько непристойно прагматичным.

Заявление Русского ПЕН-центра. 24 декабря 2004 г.

http://www.penrussia.org

/... / Русский ПЕН-центр всемерно, в рамках своих возможностей, оказывает помощь жертвам тоталитарного произвола, осуществляемого властителем Туркменистана, вынудившим эмигрировать лучших поэтов и писателей своей страны, бросившим в тюрьмы сотни не согласных с его режимом, попирающим все принципы демократического общества. Ни центр в целом, ни каждый член в отдельности не вправе ни в какой форме поддерживать душителя прав и свобод, какой бы пост он ни занимал, - в том, разумеется случае, если писатель намеревается оставаться членом этой международной правозащитной организации /.../

Наталья Иванова. Предрождественский романс.

Русский Журнал. http://www.russ.ru. 28 декабря 2004 г.

На днях в редакцию журнала "Знамя" зашел поэт Евгений Рейн - за экземплярами декабрьского номера, где напечатан очередной цикл его стихотворений. Увидав меня из коридора, приветственным жестом воздел руки и приготовил губы для принятого у работников искусств поцелуя.

От поцелуя я уклонилась, предложив переадресовать лобзания Туркменбаши. В ответ из уст ахматовской сироты я услышала литературно легализованную, но вряд ли корректную в присутствии дам старомодно неартистичную брань, перемежающуюся гневными тирадами: "Вы убили Пастернака", "Я - первый поэт России", "Вы выгнали из страны Бродского", "Надо всегда быть на стороне поэта". Цитирую почти дословно - опускаю, разумеется, обсценную лексику, не чуждую в частной жизни, не будем ханжами, многим из поэтов, однако в данной ситуации вряд ли уместную.

Очевидно, что на этот раз Рейн был совершенно вне себя. /... / Растерялся. И выдал слишком острую реакцию - то ли врача вызывать, то ли охранника. /... / Эта крайне неприятная история с письмом диктатору, по сравнению с которым Лукашенко - академик Сахаров, уже получила адекватную оценку - от Аркадия Дубнова ("Время новостей") до Алексея Алехина ("Московские новости"). Казалось бы, достаточно, чтобы задуматься о смысле своего послания. /... / Но не таковы наши поэты. У них доблестью считается не самоанализ, а упорство. Мол, поговорят-поговорят, глядишь - и заиграно. /... /

Татьяна Бек. Кирику-ку!

НГ - Ex Libris. 13 января 2005 г.

/.../ Минувший год был тяжкий и несправедливый. От грандиозных терактов до частных несообразностей. Мне один умный военный в отставке и подшофе объяснил это дело так: "Год Обезьяны? Вы чего, правда - не понимаете? Карикатура на человека, да еще с дикими гримасами и прыжками!" И впрямь: точное лекало для кунштюка, например с музою Туркменбаши и русскими волонтерами-просветителями. Типичный синдром Обезьяны.

Год Петуха обещает быть куда лучше и благороднее: "Петух несет силу инь, то есть женскую, пассивную. Это должно порадовать представительниц прекрасного пола, ведь они становятся хранительницами энергии года. /... /

Если наложить сей прогноз на ситуацию литературную, то - ура! - наконец женщины-писательницы займут достойное место в иерархии ценностей: инь не только не сядет в тень, но еще и яну прикурить даст, одновременно храня его энергию. Потом - если верить гороскопу (я верю) - хищные и опасные инстинкты творческих работников малость поутихнут и всяческая конкуренция, сопровождаемая крыломаханием и взаимоотталкиванием, войдет в более благопристойное русло/┘/

Рейн, ПЕН и Туркменбаши. Сюжет для небольшого скандала.

НГ - Ex Libris. 20 января 2005 г.

Александр Ткаченко, генеральный директор Русского ПЕН-центра

/.../Письмо и намерение Рейна и других - их личное дело. Мы можем высказать только свое отношение к этому. Если человек подписал нашу хартию, то уже взял на себя определенную ответственность. Действия же, подобные обращению к Туркменбаши, ставят их вне этих подписей.

Евгений Рейн, поэт

/.../ Мне предложили нормальную литературную работу. Я не политик, я плохо себе представляю, кто такой Туркменбаши. Но я знаю, что Тарковский переводил Сталина, Асеев переводил Мао Цзэдуна, только что вышла книга переводов из Хомейни, и потом, разве не интересно узнать, например, что пел Нерон, как танцевала Мария Антуанетта? Я считаю травлю, которую нам учинила демократическая тусовка, мелочной, подлой, ничтожной и пошлой.

Андрей Битов, писатель, президент Русского ПЕН-центра

Мы действительно не один раз защищали и спасали преследуемых писателей из Туркменистана, а заявление Рейна о том, что он бедствует, не похоже на действительность. Он достаточно процветающий ныне автор, получивший достаточное количество премий. Желание заработать - право каждого. Но каким способом - это надо понимать на человеческом уровне, а не на "пеновском". /┘/ Если вся эта история дойдет до Международного ПЕН-центра, то возможны санкции гораздо более суровые, чем у нас дома.

Михаил Синельников, поэт

/┘ / Мы должны быть благодарны живущему в Ашхабаде автору за то, что невольно при его посредстве развеяли некоторую скуку, воцарившуюся в нашей литературе. /.../ Я думаю, что причина "пенклубовских" злоключений Рейна, Чупринина и других в том, что у них слишком много врагов и завистников. Рейну не могут простить обилия премий, им полученных, и, кстати, заслуженно, некоторых резких статей и высказываний. Ну а что касается существа вопроса, то цитируется некоторое наше письмо. Но пресса забывает о существовании другого письма. Началось-то все с идеи антологического сборника туркменской поэзии. /.../ В это же время нам было предложено обратить внимание на то, что и первое лицо государства (к которому мы обращались, чтобы эта антология стала реальностью), тоже пишет стихи. Мы с интересом ознакомились с его текстами. Я просмотрел и на туркменском языке, которого я не знаю, но тюркские слова мне знакомы и я представляю себе изощренное тюркское стихосложение. Что касается поэзии Туркменбаши, то ею увлеклись многие переводчики. Речь на самом деле идет о целой бригаде желавших переводить Туркменбаши - сейчас, в этой обстановке, некорректно было бы называть их имена /.../

Сергей Чупринин. Экзекуция. К истории одной внесудебной расправы

Русский Журнал. http://www.russ.ru. 2 февраля 2005 г.

В десятых числах декабря на стол передо мною легли два письма. /... / "Подпишите, - при свидетелях, наблюдавших эту сцену в редакционном кабинете, попросил принесший мне эти письма поэт Михаил Синельников. - Мы знаем, что вы нам не откажете". Под обоими письмами уже стояли имена Евгения Рейна и Игоря Шкляревского, для меня действительно много значащие.

И со вздохом - нет, мол, уз сильнее товарищества - письмо про то, что хорошо бы в Москве выпустить антологию туркменской поэзии, я все-таки подписал. А вот второе - то, где речь идет о переводе лирических произведений Сапармурата Ниязова, - подписывать отказался решительно.

"Но почему?" - задал мне вопрос, уже по телефону, Игорь Шкляревский. "Потому что первое письмо действительно имеет какой-то культурный смысл. Тогда как второе - чистая политика и чистая авантюра". - "Но мы ведь уже подписали?.." - "И вам бы, - ответил я, - не стоило. Но вы - поэты, птицы вольные, а я ничего общего ни с Туркменбаши, ни с его стихами, ни с изданиями его книг иметь не желаю". - "Значит, вы нас осуждаете?" - "Я - нет. Зато другие осудят". И - как в воду глядел. /... /

Вот я и спрашиваю - например у опытнейшего адвоката и многолетнего вице-президента ПЕН-центра Аркадия Ваксберга или у правозащитника со стажем Льва Тимофеева, - отменена ли уже у нас презумпция невиновности?

Вот я и спрашиваю коллег, а среди них есть и переводчики, - тайной ли для вас является различие в национально-государственных обычаях, предположим Франции, где высочайшего согласия на издание антологии в самом деле не требуется, и Туркменистана, где оно, увы и увы, абсолютно необходимо?/.../

Как наказывают "за разжигание дружбы между народами"

Литературная газета. 26 января - 1 февраля 2005 г.

Случилось "страшное": три известных поэта /┘ / решили взяться, как в добрые советские времена, за переводы стихов туркменских поэтов, в том числе и за переводы Туркменбаши, который не только вождь всего туркменского народа, но в частной жизни еще и человек, пишущий стихи. И что бы вы думали? Вокруг этого достаточно безобидного профессионального начинания возникла форменная истерика. Истерику эту поддерживают солидные литературные дамы из толстых журналов, печатные СМИ, Интернет просто разрывается от негодования. /┘ / На наш взгляд, совершенно неадекватный разнос, которому подвергли трех поэтов, связан с тем, что они, формально как бы относясь к демократическому литературному лагерю, нарушили негласные законы либеральной дисциплины. /... / В почте "ЛГ" имеются письма, которые отражают иное мнение об этих поэтах и принципах подбора авторов для поэтического перевода. Один из наших корреспондентов, например, выражает удивление, что против Е.Рейна резко ополчилась его знакомая поэтесса, которая в течение многих лет использовала имя поэта, его влияние, товарищескую помощь в своих целях. Интересным нам показалось и письмо доктора филологии, члена немецкого "Общества Достоевского" Михаила Гиголашвили, живущего в Германии /.../

Михаил Гиголашвили. Выеденное яйцо. Открытое письмо М.Синельникову и Е.Рейну

Дорогие Миша и Женя! Удивлен травлей, которой вы подверглись со стороны интеллигентных, казалось бы, людей. На взгляд издалека, вся эта мышиная возня, поднятая литературными моськами, яйца выеденного не стоит. Ханжи забыли (или не знали), что демократия предполагает: всякий текст (как и всякий человек) имеет право на жизнь и на переводчика. /┘/

Когда три замечательных поэта хотят найти применение своим силам, то тут же поднимаются гам, вой и хай, как на скотном дворе, куда принесли помои, но не всем они могут достаться. /.../ Стыдно не за вас, а за них. Вы-то никому своим письмом ничего плохого не сделали, а вот они поступают мелко и как люди, и как христиане /.../

Владимир Войнович. Прощай, Таня

Московские новости. 11 февраля 2005 г.

/┘/Я познакомился с Таней когда-то, сперва подружившись с ее отцом Александром Альфредовичем, известным писателем и своеобразной личностью. /┘/ А она сама была еще тринадцатилетней школьницей, живой, смешной и смешливой. /.../ В чем-то подростком она и осталась. По-подростковому была пряма, категорична, задириста, колюча и обидчива. /.../ Она успела вырастить несколько поколений студентов, для которых была любимым преподавателем. Многим из них помогала советом, делом, иногда, в пределах собственных скромных возможностей, и деньгами. /┘/

Когда-то она написала стихи, в которых наметила план своей жизни и линию поведения: "Я буду старой, буду белой, /Глухой, нелепой, неумелой, /Дающей лишние советы, /Ну, словом, брошка и штиблеты. /А все-таки я буду сильной, /Глухой к обидам и двужильной, /Не на трибуне "тары-бары", /А на бумаге мемуары. /Да, независимо от моды /Я воссоздам вот эти годы /Безжалостно, сердечно, сухо. /Я буду честная старуха". До того чтобы стать белой и глухой, она не дожила, но главное обещание выполнила. /... / Когда близкие ее друзья совершили поступок, который ей показался не украшающим их, она об этом прямо сказала в печати. Безжалостно и сухо. Но глухой к обидам не оказалась и двужильной, увы, не была. Задетые критикой, бывшие друзья обрушили на нее по телефону поток проклятий. В выражениях не стеснялись. Она впала в депрессию. Неделю не ела, пила, курила и плакала. Я эти дни общался с ней по телефону (домой не пустила). Пытался успокоить. То же делали ее близкие. В воскресенье она позвонила и почти бодрым голосом сказала, что приходит в себя. Что потеряла четыре килограмма веса и еще пошутила, что открыла надежный способ быстрого похудения. А в понедельник умерла, и так нелепо /.../

Анастасия Гостева. За три рубля уже не убивают http://www.gazeta.ru 11 февраля 2005 г.

/┘/ Ее смерть стала событием, после которого невозможно делать вид, что с нами ничего не происходит. Брезгливо пронаблюдав со стороны эпоху первоначального накопления капитала, когда мальчики из Солнцева и Люберец убивали конкурентов за три рубля, деятели культуры из писательских домов, да и все остальные тоже, неожиданно оказались перед похожим выбором: до какой степени готовы продаться? И если готовы, то кому и за сколько? /... /

А Татьяна Бек была идеалисткой, которая руководствовалась простым и старомодным кодексом чести. Брать деньги у диктатора - недостойно и невозможно, точно так же, как невозможно не подать нищему, не накормить голодного и не приютить бездомного. И никакие обстоятельства места и времени на это не влияют. Ее простая истина - непристойно предлагать свои услуги тирану - прозвучала неожиданно сокрушительно, но сокрушила в первую очередь ее саму. /┘ /

Она написала в одном из своих стихотворений - "Я буду честная старуха", но именно честность не дала ей дожить до старости /.../

Дмитрий Сухарев. Я была вам хорошим товарищем

Иерусалимский журнал. # 18, 2005 г.

/.../ Обстоятельства преждевременной кончины поэта Татьяны Бек оказались чрезвычайными. Брань и угрозы с той стороны, откуда она их никак не ожидала; ничтожество симпатии со стороны другой, откуда должны были хлынуть слова и действия поддержки. Усилием ли воли пришлось пресечь жизнь, ставшую вдруг невыносимой, или жизнь прекратилась сама - какая теперь разница? Насильственный характер смерти очевиден, как очевидна и причинная связь этого события с общественным климатом. Неудивительно, что слово "порча" внятно прозвучало на панихиде и за поминальным столом, пошло кругами по Москве, проникло в Интернет.

/┘ / Татьяна вдруг завела речь о литературных премиях - о том, во что выливается их присуждение. Слова вошли в фильм. Произнесенные с тихой улыбкой, они кажутся теперь предупреждением. /┘ / Я спросил логично: "А что, Таня, раньше было, что ли, справедливей?.." Она ответила примерно так: "Во-первых, тогда от премии не зависело, хватит ли мне денег купить пальто взамен дырявого. А главное, при советской власти премии присуждались теми, от кого мы и не ждали справедливости, а сейчас решения принимаются своими, профессионалами, людьми нашего круга". Для нее это была больная тема /.../

Ольга Кучкина. Пельмени и память

Новое время. # 7, 2005 г.

/┘/ Таню Бек нашли в ее квартире лежащей на полу и уже мертвой. Диагноз: острая сердечная недостаточность. И пустая упаковка от успокоительных таблеток.

Неожиданной и странной смерти предшествовали события, которые достоверно послужили ее причиной. Слишком много друзей свидетельствуют о недоумении, обиде и горестной муке, которыми Таня делилась с ними в последнее время. Фраза, которую она повторяла чаще других: "Мне жить не хочется".

Эта история началась в конце прошлого года, когда группа московских поэтов обратилась к Туркменбаши с льстивым письмом, содержащим высочайшие оценки его поэзии и предложение перевести эту изумительную поэзию на русский язык. Читавшие стихи отца туркменского народа высказывают о них прямо противоположное мнение. Но речь даже не о качестве производимого Туркменбаши продукта. Вряд ли можно так легко забыть потрясшую мир жестокость, с какой тот подавил оппозицию в своей стране. Сделать вид, что этого не было или что это не касается наших, не от мира сего служителей прекрасного?

Примерно это высказала публично Татьяна Бек, обеспокоенная общественной порчей, в адрес /┘/ авторов письма туркменскому деспоту. Не одна она. /┘/ Но именно Татьяна Бек стала жертвой особенно яростных нападок Рейна и Синельникова. Телефонные звонки одного и другого, содержащие мат и угрозы, совершенно выбили ее из колеи. /... /

Рейн звонил мне в декабре, спросил: "Придешь на мой день рождения в ПЕН-центр?" Я ответила: "Пришла бы, если б ты так не поступил, подумай, что сказала бы о тебе Ахматова, будь она жива". Яростный поток доводов обрушился: "Ахматова писала стихи Сталину! Тарковский писал стихи Сталину! Им можно, а мне нельзя!.. Мне пельмени не на что купить!"