Как из ужей вылупляются соколы

И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. 1 / Сост., ред. О.Коростелева и Р.Дэвиса. - М.: Русский путь, 2004, 584 с.

Во время оно, а именно в 1906 г., Брюсов, разбирая стихи Бунина, написал так: "┘Его стихи, лишенные настоящей напевности, живут исключительно образами и при их отсутствии обращаются в скучную прозу". Да, не польстил признанный мэтр академику Бунину! Можно сказать, ударил в самое сердце, потому что к стихам своим Иван Бунин был без конца пристрастен и пристрастен к людям, которые о них писали.

К сожалению, писали о них многие: вот и известный критик Г.Адамович, с которым Бунин состоял в дружеской переписке, все-таки нашел случай заметить про антологию эмигрантской поэзии: "Дурное впечатление создается не от антологии, а от самих авторов: много дурных стихов (Бальмонт, Бунин (!) и т.д.) Но что мы тут можем сделать!" Георгий Иванов и вовсе распоясался: в своей заметке "Чья бы корова трещала" он попросту издевается над стихотворцем. Объясняет, что коровы вообще-то мычат, но академикам, конечно, виднее, что эти милые животные делают - возьмите, дескать, собрание стихов почетного академика Бунина, где сказано: "В кустарнике трещат коровы/ И синие подснежники цветут".

И Владислав Ходасевич туда же: в 1929 г. пишет рецензию на "Избранные стихи" Бунина. Рецензия эта отнюдь не бездонно хвалебная, сам автор в приватном письме замечает, что "почтенный старик написал несколько сот дрянных стихотворений и с десяток хороших". Отношения с Буниным после этих "ума холодных наблюдений" подпортились - таких замечаний обидчивый и желчный академик не прощал никому. В "Новые материалы" и вошли все эти "вещественные доказательства" жизни и мифотворчества Бунина: его переписка с Ходасевичем, Адамовичем и зарубежными издательствами, газетные интервью почетного академика с одесскими репортерами, отрывки воспоминаний и высказываний о нем современников - писателя Скитальца, Горького и т.д.

Спрашивается, зачем было писателю так мучиться из-за своих стихов? Что это за страстное желание быть поэтом? Обида на Брюсова, как замечают составители "Новых материалов", "осталась у Бунина на всю жизнь", и пришлось творить миф о своей дворянской самостоятельности. Дело в том, что первый сборник Бунина "Листопад" выпустило символистское издательство "Скорпион" - под эгидой все того же Брюсова, разумеется.

В дальнейшем "Скорпион" отказался иметь дело с Буниным, и тот придумывает "благоуханную легенду": "...Я вскоре почел за благо удалиться из этого литературного лабаза". Нет, на самом деле не почел и даже писал суровому Брюсову слезные письма: "За что, Валерий Яковлевич? Почему я исключен┘" Но внятного ответа не было, и пришлось пробивать себе путь в снегах литературы - через Горького.

Об этой "ступеньке" своей карьерной лестницы Бунин в дальнейшем рассказывал совсем по-другому, о великой дружбе и своих похвалах творчеству "босяка" не упоминал. Горький перестал его устраивать, дружба с ним не вписывалась в миф о "последнем писателе от дворянства". А поначалу┘ Что ж, поначалу Бунин все же попадает в горьковское "Знание", а гонорары там платят "небывалые в истории русской литературы". Компания там самая что ни на есть боевая: сам Максим Горький, Леонид Андреев, невероятно модный писатель-деревенщик Скиталец и Антон Чехов. Некоторых из них метко окрестили "подмаксимками", и Бунин не избежал этой участи.

Сам "использованный" Горький впоследствии характеризует прославленного писателя так: "Цену себе знает, даже несколько преувеличивает себя в своих глазах, требовательно честолюбив, капризен в отношении к близким ему, умеет жестоко пользоваться ими".

Бунину, певцу "Деревни", Горький быстро стал мешать. Он - "босяк, поднялся со дна моря народного"┘ Слышать противно! И после смерти Горького Бунин пишет: "Чуть ли не два десятилетия считались мы с ним большими друзьями, а в действительности ими не были┘" И далее замечает желчно, что отец его "врага" был, оказывается, управляющим большой пароходной конторы, а вовсе не сермяжным бедняком┘ Развенчивает миф Горького и выправляет свой.

По бунинской позднейшей легенде, взлет его произошел как бы сам собой, певец России чуждался всех этих Скитальцев и малиновых косовороток, выговаривал Шаляпину за его "русопятство" и держался в стороне от разгула босяцкого. Он писал изысканные, благородно простые стихи, видел деревню "не из окна экспресса", а жил в ней и знал ее быт и нравы, и поэтому проза его лишена "лубочности, литературности и дурного тона" в отличие от всяких там┘ В общем, как в одной из пьес Козьмы Пруткова (которого Иван Бунин, кстати, жаловал и любил цитировать): выясняется внезапно, что незаметный Ваня Финик, гимназист и сирота, - на самом деле "обломок рода древнего дворян, губернатора потомок православных киевлян". Вот оно как бывает.