Родина - мужское занятие

НОВЫЙ МИР

Евгений Рейн. Утешительный приз

Лейтмотив этой подборки Рейна - неторопливость. Неторопливость в квадрате. "Вот дойду я до елок / и около них покурю - / это был марафон". Спешить некуда. На эту идею работают и медленный ритм, и интонация, и отсутствие рифм. О том же говорит поэту коза в одноименном стихотворении: "Справедливости ради не спеши". Глупо спорить с козой.

Роман Сенчин. Вперед и вверх на севших батарейках

Почти документальная повесть о забубенной жизни в легендарном подмосковном пансионате "Липки" и на других территориях. Главного героя, как водится у этого автора, зовут Роман Сенчин. Он пьет, трахается и делает незамысловатые наблюдения: "Когда Лиза рожала нам дочку, умерла моя единственная сестра; когда наметились удачи (и деньги) в писательстве, начались ссоры с женой, обиды, претензии; когда вышла моя первая и, само собой, самая дорогая книга, мне тут же по пьяни разбили рожу. Все это естественно, это закон┘"

Лариса Миллер. Горизонта текучая линия

Легкие, быстрые стихи, похожие одновременно на песенки и бормотанье вдруг задумавшегося о жизни ребенка: "Берег, дерево, свет и вода┘ / Ты откуда? Зачем? И куда? / Небо, облако, дерево, берег┘ / Век живи - не откроешь Америк".

Елена Долгопят. Фармацевт

Очень реалистичная повесть о загробной жизни и воскрешенье из мертвых Васеньки Грекова. "Ты, Васенька, из тех, - химичка ему говаривала, - кто случайно может открытие сделать: бомбу изобрести или эликсир бессмертия. Или помрешь молодым". Мир теней неотличим от мира живых и здоровых. Сны о прошлой жизни наплывают друг на друга, как кадры в кино.

Андрей Кучаев. Другая сторона улицы

И опять тема загробной жизни. На этот раз тем светом, "другой стороной улицы", предстает эмиграция. Метафора не новая, но отыграна по полной программе. С другой стороны, Россия - тоже не реал, а подобие райской комнаты, где встречаются близкие люди: "Он понял, что ему, вероятно, придется возвращаться в Россию. Иначе ему никак не попасть туда, где теперь находится его отец┘"

Архимандрит Августин (Никитин). "В большой счастливой зоне". Кубинские тетради

Этот текст - экзотика с перебором. Богослов (!) пишет вменяемую (!) публицистику об острове Куба (!). Часто ли такое случается? Социалистический заповедник, о котором писано-переписано, под пером архимандрита напоминает то одесский рынок, то кладбище несбывшихся надежд и чахлой романтики. Ни слова о спасении души и православных святых.

Алла Латынина. Десять лет спустя

История заговора против Галковского. Заговора, которого не было. Вывод: "он может существовать лишь в условиях тотального конфликта с миром". Но это не издевка, а скорей похвала. На стороне оппонентов писателя, по мнению Латыниной, логика и здравый смысл, "а на стороне Галковского лишь одно - сама литература".

ЗВЕЗДА

Вероника Капустина. Рассказы

Истории об очень серьезных и умных детях. "Пятилетний Алеша ждал смерти. Он съел немытое яблоко. Ляля ясно сказала:

- Съешь немытое - умрешь.

- Сразу?

- Через десять минут".

Яков Ланда. Последний звонок. Повесть

Неторопливая история из школьной жизни, вызывающая в памяти "Ключ без права передачи", "Доживем до понедельника" и другие советские фильмы. Никаких авангардных изысков и голливудских страстей. Неожиданных поворотов сюжета и какой-то особенной авторской философии. Поражает лишь удивительно чистый и красивый русский язык. Как будто автор в процессе сочинения держал перед собой на столе томик Чехова или Бунина: "Учителя в городе были всегда. И всегда были безошибочно узнаваемы. По всегдашней если не взвинченности, то приподнятости, по правильной, почти лишенной украинизмов русской речи, по тому, о чем они говорили: всегда только о школе. И всегда - с завышенной громкостью и привычным осознанием публичности происходящего и присутствия слушателей. И они сами, и их темы были слегка не от мира сего. Из сумок в их руках не вермишель высовывалась, а стопки тетрадей, и теплый платок не повязывал зимой голову, а беззаботно сдвигался на плечи".

Виктор Ширали. Стихи

Из цикла "К Даше". "Люблю катаклизмы / Они коротают нам век / Но редки они / И кратко живет человек". Катаклизмы Ширали, поэта-шестидесятника, истинного абсурдиста и наследника обэриутов, проявляются не в теме, а в безумном сочетании смыслов. Хотя и темы у него невеселые: "Родина я говорю / Это мужское занятье / Впрочем и здесь не все ясно / Век наш космополит / Так что натягивай шарик / Меридианное платье / Сделай пошире / Ежели где-то болит".

Ольга Михайлова. "┘Из ряда вон выходящий┘"

Исторический очерк о Федоре Дмитриевиче Федорове, герое Болгарской кампании 1877-1878 годов.

Наринэ Карапетян. "Новый" наряд пацифизма

Под рубрикой "Мнение" известная питерская журналистка размышляет о том, что такое война за мир. Генезис пацифизма прослеживается с конца XIX века. Становится ясным, что пацифизм - это не "Make love not war" из арсенала хиппи шестидесятых. "Новый наряд", с точки зрения Карапетян, означает скорее политические решения, а не стихийно-общественные порывы. Общественное мнение лишь тогда имеет реальную силу, когда доходит до людей, обладающих властью.

Александр Раппапорт. Библиотека имени Ленина

Опытный архитектор парадоксальным образом сравнивает Ленинку с Мавзолеем и говорит о том, что само здание библиотеки несет в себе политический смысл.

ЗНАМЯ

Бахыт Кенжеев. Гроза над Средней Азией

Очень осенние стихи. И по настроению, и по цветовой гамме. Читая их, можно предположить, что в Средней Азии круглый год стоит конец сентября. Величественный и неторопливый, как закат солнца: "Блик / осеннего солнца на Библии, переведенной во времена короля / Якова - и по-прежнему пахнет опятами индевеющая земля".

Александр Кушнер. Белый флот

Неожиданные для этого автора политически актуальные размышления: "Пойдем голосовать, воспользовавшись правом, / Не тем, что он ценил назло погранзаставам┘ / А утром, протрезвев, узнаем результат / И охнем: то ли впрямь народ наш глуповат / И выгоды своей понять не может, / То ли┘" И еще: "Не собирай, не копи, потому что придут и возьмут. / Все отберут, что накоплено, - я понимаю". Впрочем, может быть, Кушнер ничего остросоциального и не имеет в виду. Ведь отсутствие выбора, глупость народа и бренность накопленного имущества существовали во все времена. А может быть, и имеет┘

Григорий Пасько. Человек с венком на шее.
Почти голимая правда, записанная со слов матерого зэка

Правозащитник, военный журналист и дважды зэк описывает тюремный быт. Получается это у него колоритно, но не лучше, чем у Синявского или, например, Лимонова. Потому что Лимонов писатель, а Пасько все-таки журналист.

Георгий Владимов. Долог путь до Типперэри

Легендарный роман недавно умершего писателя. Владимов работал над ним в последние годы жизни. По его замыслу, это должна была быть автобиографическая трилогия, подробно описывающая три дня в промежутке между 46-м и 91-м. Публикуется первая часть.

Карен Степанян. Может ли Достоевский помочь выиграть чемпионат Европы по футболу?

Известный критик и литературовед разбирается в футбольных делах не хуже, чем в Достоевском. С точки зрения продвинутого болельщика он рассуждает о неудачах российской сборной и приходит к выводу, что все дело в неправильной психологии футболистов и неправильном отношении страны к этому виду спорта. Причины в принципе устранимы, а значит, существует надежда. Но судя по тому, как наши играют в последнее время, спасти их может разве что Достоевский.

ОКТЯБРЬ

Людмила Петрушевская. Три истории о любви

Привычная для этого автора чернуха и бытовуха из новой книги "Богиня Парка". Портвейн, нищета, квартирные склоки и сомнительный хеппи-энд: "Все устроилось, только нет одежды, и вечные тапочки на резиновой подошве мелькают в сторону благотворительных точек, муж в результате одет-обут, дочь в кофточках, мама в халатиках, но там, откуда бьет родник секонд-хенда, не бывает целых колготок, только носочки малого детского размера либо мужские. Но случаются брюки и длинные юбки, это спасение, спасибо жизни".

Лев Тимофеев. Играем Горького┘
Роман-хроника

Примерно тот же антураж, что у Петрушевской, но на первом плане - Большое Искусство. Театральные разговоры, студенческое бухалово. Основная интрига - вокруг пьесы "На дне". Мол, собирались играть Горького, а пришлось жить по нему. Мазохизм крепчает, промеж бомжей и маркизов бегают в конец обалдевшие от любви и бедности девушки. Мораль: искусство требует жертв.

Иван Волков. Вокзалы - ворота в ничто

Горькие и честные стихи о своей собственной, а не абстрактной жизни. Плюс полное отсутствие кунштюков и поэтизмов. Странно, что этот автор еще не раскручен и не печатаем всюду наподобие Бориса Рыжего. При некоторых усилиях литературных журналов он мог бы стать покойнику достойным конкурентом и оппонентом: "Половину шестого невозможно перенести, / Потому что ты приходишь после шести. / Все-таки славно, что будущей жизни нету - / А то как бы мы перетерпели эту?" И еще одна цитата, для убедительности: "Разрезало реками сушу, / Гремят поездами мосты, / Я еду губить свою душу / Во славу чужой красоты".

Валерий Шубинский. Переводные картинки.
Рассказы из цикла

Самый трогательный из цикла - рассказ "Пьяная травма". "И тут меня арестовали за участие в групповом изнасиловании маленькой эфиопки. Отпираться было бесполезно: я был без штанов, хотя в невиновности своей вроде бы не сомневался. Расстрел, сообщили мне, состоится через полчаса на таллинской ратушной площади". Этот нетрезвый бред заканчивается для героя сотрясением мозга и продолжением сна на больничной койке в окружении загадочных пациентов.

Алексей Варламов. Заметки о прозе Пушкина и Гоголя

Сравнительный анализ "Тараса Бульбы" и "Капитанской дочки". Обе книги писались в одно и то же приблизительно время и имеют массу точек пересечения. Основное отличие: Пушкин более скуп на слова и точен, Гоголь более пафосен. Немудрено, ведь Александр Сергеич был на пике формы, а Николай Васильевич еще только подбирался к своим главным шедеврам.

Владимир Гандельсман. Неизвестное письмо В.В. Набокова

Дикая для советских времен история о том, как молодой человек пишет письмо Набокову и получает в ответ несколько стихотворений, шахматную задачу и кучу нравоучений.

ДРУЖБА НАРОДОВ

Геннадий Русаков. Я держусь за родные одежды этих слов, этих строк, этих дней.
Из книги "Стихи к Татьяне"

Русаков известен как автор "Разговоров с Богом", длинного и пафосного метафизического цикла стихов. На этот раз - чистая любовная лирика. Казалось бы. Но то тут, то там посреди обращений к Татьяне мелькает антиимперская тема: "Я тоже патриот, но позднего разлива: / и мне мила страна, когда она смазлива. / А тут сперва запой, а после мордобой┘" И еще: "Сиротство - резь в глазах от сажи и окалин. / Столетье под рядном взбухает из квашни. / Чуть руку приподняв, стоит товарищ Сталин / и песни мне поет про яростные дни". Такая вот почти чаадаевская любовь к родине. Смущают немного окалины и рядно. А главное, при чем здесь Татьяна?

Александр Хургин. Кладбище балалаек.
Нелюбовный роман

Несмотря на демонстративно поставленный заголовок, роман все-таки о любви. Ей уделено гораздо больше внимания, чем загадочным балалайкам. Сквозь лирические отступления, психологизм и философию просачивается неожиданный юмор: "Я когда-то, когда еще надеялся ее в чем-то уличить, кричал Леле в глаза:

- Ты б┘., тебе свойственны беспорядочные половые связи.

А она спокойно отвечала:

- Мне свойственны порядочные половые связи".

Александр Ревич. Все это было, было, было┘

Стихи, датированные осень прошлого года и зимой этого. Но никаких примет современности в них при всем желании не отыскать. Полная ретроспекция. "Вождь в Колонном зале спал в гробу, / а вокруг наследники молчали, / и никто бы уловить не мог / на застывших лицах тень печали". Это из поэмы "Мартовский снег". Покойник, разумеется, Сталин.

Александр Карасев. Рассказы

По жанру скорей повести, чем рассказы. Автор - ветеран чеченской войны. Но экстремальный жизненный опыт - еще не гарантия художественной удачи. Скорее наоборот. Журналы кишат эмоциональными откровениями людей, переживших много, но писать не умеющих. Данный случай - приятное исключение. Недаром Карасева высоко оценил Маканин. Особенно выделим повесть "Капитан Корнеев", по интонации неуловимо напоминающую Куприна.

Владимир Медведев. Изольда. Рассказ

Уморительная смешная нарезка из газетных статей, интервью, интернет-конференций и парламентских стенограмм. Все тексты, естественно, вымышленные. Верней, стилизованные под медиабезумие наших дней. Сюжет закручен вокруг собаки по кличке Изольда. И тем самым вызывает в памяти "Записки сумасшедшего" Гоголя. "Остановил швейцар ночного клуба "Асгард": - С собаками не пускаем. - Ослеп?! Не видишь: я с дамой. - С дамой - уэлкам. А собачку оставьте снаружи. Пусть подождет в машине или еще где┘ - А в рыло?"

Александр Кобринский. Авангард после авангарда

О современной поэзии в контексте авангарда начала прошлого века. Самое интересное - цитаты. Из обэриутов, Олега Григорьева, Анашевича, Кучерявкина, Айзенберга: "Живу, живу, а все не впрок. / Как будто время начертило / В себе обратный кувырок".

НЕВА

Глеб Горбовский. Стихи

Ради одного Горбовского уже стоит читать этот номер. Цитировать хочется все, стихи жесткие, страшные. Негромко, а оттого особенно сильно: "Не будет - ни скорбящих, / ни проходных зевак, / когда положат в ящик / меня, как в саркофаг. / Потом с могилкой рядом / присядут, пряча вшей, - / два ангела лохматых, / похожих на бомжей. / Они откроют молча / аптечный пузырек┘ / И в горле влага волчья / не встанет поперек! / ┘На ветке суетится / пичужка, дребезжа┘ / Возможно, эта птица / и есть - моя душа!"

Константин Мелихан. Падающие звезды

Совершенно ленинградские заметки. В духе Довлатова, конечно, но и не только его. Смешные (и не только) анекдоты о писателях, актерах, музыкантах и евреях. "Насколько может быть глух к языку человек, который посвятил языку всю свою жизнь. У одного филолога я прочел: "А А.А. Ахматова считает┘" А вот еще лучше: "Владимир Мельников говорил мне, что хорошо знал Сергея Довлатова. - А он тебя? - спросил я. - Спрашиваешь! - сказал Мельников. - Мы ж с ним работали в одной газете. Он даже написал обо мне. Володя тут же раскрыл книгу Довлатова на нужной странице и прочел одну фразу: - "Мимо пробежал шустрый курьер".

Виктор Широков. Случайное обнажение
Роман о любви в новеллах и стихопрозе

Грустные, забавные, лирические, страшные и пр. истории из жизни автора (лирического героя). Воспоминания в стихах. Рассказы о том, как его убивали, убивали, да не убили.

Анджей Иконников-Галицкий. "Отпущаеши ныне твоего скитальца┘"
Неуслышанные поэтические голоса 80-х

"Вадим Лурье, Алла Смирнова, Сергей Васильев. В литературу они так и не вошли. Но ведь талант есть мера предстояния перед Богом и не зависит от количества опубликованных страниц┘"