Пригов как чистая поэзия

Дмитрий Александрович Пригов. Три грамматики. - М.: Логос-Альтера, 2003, 128 с.

Когда-то Пригов захотел стать самым знаменитым и единственным в мире писателем, написавшим то ли сто тысяч, то ли сто миллионов стихов. Он рассчитал, с какой скоростью должен их писать, и вроде бы все шло по плану, но вдруг случились перестройка, гласность, свобода слова, печати, известность, слава, гранты, фестивали, переводы, мировой контекст - и о наполеоновских планах Пригова по поэтическому валу что-то вдруг перестало быть слышно.

Да и то сказать, что хорошо в самиздате под копирку в пяти копиях, то невозможно представить в издательской практике. Книги Пригова выходят непрерывно, но сто тысяч стихов это ведь сотни и сотни толстых книг. А покупать кто их будет? А где взять столько денег на издания? А прочитать все это, извините, сколько времени надо, Дмитрий Александрович исчислил?

Но опыт писания никогда не проходит даром. Польза, если не для ума, то для печени точно уж есть. Но если ум сметлив, то и польза для него двойная. "Три грамматики" Дмитрия Александровича Пригова - просто гениальная книга. Он ни больше ни меньше вывел поэтический алгоритм поэзии: все рифмуется со всем, все есть метафора всего остального, все сравнимо друг с другом.

Вот, к примеру, "сравнения по подобию, равенству и контрасту". Выдернем из бесконечной цепочки первые попавшиеся звенья. "Что может сравниться со стихом? - / По подобию крик кукушки / По равенству - укол в вену / По контрасту - сизифов труд // Что может сравниться с трудом? - / По подобию - волос, густо покрывающий все тело / По равенству - каменноугольный пласт / По контрасту - килограмм изюма // Что может сравниться с изюмом? - / По подобию - старая мышь". И так далее, до бесконечности.

Нам ли, воспитанным на японцах с греками, на Мандельштаме с Пастернаком, на Еременко с Парщиковым, не взыграть воображением, поражаясь поэтической дерзости, иронии, гениальной находке автора! Лучшего Пригова и так невозможно читать про себя, хочется поделиться с окружающими, зачитывать по телефону, хихикая и захлебываясь. Эту же книгу непрерывно перечитываешь самому себе: неужели наша большая нужда в поэзии удовлетворяется так легко и привольно?

"Что может сравниться с пауком? - / По подобию - русла рек / По равенству - психоаналитик / По контрасту - летняя поливка полей // Что может сравниться с полем? - / По подобию - некий широкий круг интимных отношений / По равенству - полная афазия / По контрасту - металлическая стружка с зазубринами". Это еще далеко не конец, а развитое наше сознание вопиет к поэтическим небесам, что хочет еще и еще этих неожиданных сравнений.

И Дмитрий Александрович переходит ко второй грамматике - "трех видов всего". "Есть три вида веселия / Прямой - что ни хорошо, ни плохо - как есть / Иносказательный - как в примере с тем, что принято называть веселием Руси / и ошибочно принимаемый за таковой со стороны - ну, приглядись внимательней, может, это рыдания, а не смех сотрясают молодую женщину над гробом безвременно почившего супруга". Опять же - и так далее.

Но тут нужны голос и актерский талант Пригова, которые, читая, подразумеваешь в прямом и иносказательном виде, а также в виде, ошибочно принимаемом за Пригова в случае воображения его самого при чтении его книги.

Заканчивается же книга "параметрами определения вещей". "Всякая вещь определяется по сути и по явлению / Собака, например, по явлению - собака, а по сути - ангел". Длится это необычайно долго, и тут уже без голоса и безумия Пригова никак не обойтись, а что тут суть и что явление, это уже не нам решать. По сути вроде бы Пригов, а по явлению - явление Пригова.

Хотя, повторю, первая грамматика это вообще поэзия в чистом виде, то есть гениальность и по сути, и по явлению.