Те, кто вышел из Нимфеи

Как живет гражданин Канады, русский писатель Саша Соколов, - средства массовой информации не сообщают где-то с середины 90-х годов. Известно, что он обосновался на острове Ньюфаундленд, но есть ли у него собака одноименной породы и что он носит снежной канадской зимой - унты, валенки или утепленные ботинки - все это было предметом непраздных размышлений лет десять назад. А теперь подробности биографии Саши меня не слишком интересуют. Даже не сильно тянет взглянуть на рабочие страницы четвертой по счету книги, которую он пишет уже около двадцати лет - от руки, макая перо в чернильницу. Все равно прочитаю ее когда-нибудь, со всеми пробелами и кляксами┘

А пока извольте перечитывать и плакать, плакать и перечитывать три равногениальных произведения: "Школу для дураков", "Между собакой и волком" и "Палисандрию". Их сравнение продолжает заполнять досуг эстетствующих бездельников. По ним живут целые литературные группировки. А юноши в крупных провинциальных городах начинали витийствовать и сочинять, прочитав в 1989 году в журнале "Октябрь" именно "Школу┘". Во всяком случае, в Барнауле.

Бродский, отказавшийся составить протекцию романа в Америке, нас тогда серьезно разочаровал и был осужден. Зато Набокова, одобрившего Сашу, мы реабилитировали из ненавистных космополитов. Почтальон Михеев (он же Медведев) привозил нам открытки о большой литературе. Впрочем, влияние "Школы для дураков" было как раз не литературным, а этическим. Просто учились не скрывать свои переживания, а уже потом из выплесков красноречия сами собой получались какие-то тексты. Тимур Кибиров с Юрием Арабовым, приехавшие в Барнаул на фестиваль "Мастерские модерна", были озадачены благородным запалом и уровнем творчества местных молодых поэтов.

Ни Эдичка, ни Веничка не смогли конкурировать в сибирской провинции с Нимфеей - самым радикальным образом из всех, что были созданы в русской литературе во второй половине XX века. Я имею в виду радикализм, воспитывающий натуральных, а не выдуманных анархистов. Тех, кто не задумывается о своих социальных перспективах, кто 7 декабря останется дома - работать над собой, а потом пунктуально проспит и Новый год, и революцию. Кто решил не идти в историю (в ней действительно какие-то неполадки со временем, оно прокручивается), а постарался устроиться в жизни так, чтобы никто не мешал предаваться своим общественно бесполезным занятиям. В конце концов так поступил и Саша, обустроив себе в изящной словесности егерскую сторожку с окнами, выходящими на всю мировую литературу.

Судьба Сашиных книг очень странная - о них никто не пишет. В интернете можно найти несколько биографических справок и пару-тройку похожих рецензий. Но все повторяют одно и то же: Саша - лучший из пишущих по-русски за последние 50 лет. Все правильно, никакого противоречия нет. Просто русский язык Соколова и русский язык всех остальных - это два разных наречия, две разные литературы. "Между собакой и волком" - заповедник, куда критики-браконьеры не рискуют захаживать. Туда забредают по юности и, освоившись в сумерках, раскатываются на точеных по скользкому.