Дорогая редакция! Надеясь, что Ваша газета действительно НЕЗАВИСИМАЯ, я прошу опубликовать это мое письмо по поводу Вашей публикации 19 декабря 2002 г. под весьма ответственным заголовком "Хорошо врут только честные люди". Заголовок этот, как и весь текст статьи, призван бросить тень на воспоминания моей жены Нины Воронель (а заодно и на меня) о процессе Синявского и Даниэля в 1966 г. При ближайшем рассмотрении выясняется, что автор публикации, Виктория Шохина, не знает, что сказать по существу дела и просто злословит: "Если верить воспоминаниям, Синявский и Даниэль доверчиво читали Нине Воронель и ее мужу свои сочинения... Но верить не стоит..." Откуда Виктория Шохина может знать, стоит нам верить или нет? "Воронели знают, что их комната прослушивается КГБ... и допускают, чтобы гости, не подозревая о прослушке, обсуждали..." Откуда она взяла, что наши гости не подозревали о прослушке? Могли ли у нас в 60-х годах быть такие гости? Особенность процесса Синявского-Даниэля как раз и состояла в том, что это был первый открытый (насколько Советская власть это позволила) процесс по обвинению в антисоветской деятельности. Эта открытость также дала шанс и советским гражданам впервые высказать свое несогласие. Именно этот процесс впервые легализовал некоторые формы открытого сопротивления действиям властей. Покойный Анатолий Якобсон, проф. Эмиль Любошиц и я написали заявления в Верхсуд РСФСР с требованием допустить нас в качестве свидетелей защиты. Хотя нас и не допустили, эти заявления сами по себе были формой сопротивления. Игорь Голомшток публично в суде отказался давать показания. Пошли открытые письма протеста. Поэтому и "обсуждение предстоящего дня сражений", равно как и "рассказ о процессе", мы сознательно позволяли себе открыто, поэтому Нина иронически и назвала эти собрания "штабом организованного сопротивления интеллигенции". И вот вывод проницательной журналистки: "Если все, что написано, правда, то Воронели были провокаторами. Или это неправда". От обвинения в клевете, конечно, Вик. Шохина таким образом себя освободила, но зловещая тень брошена: кто там у кого галоши украл...
Никакой "руководящей роли", конечно, в подготовке стенограммы Процесса Нина себе не приписывала. Просто тот факт, что стенограмма была сделана Ларисой Богораз, а расшифрована собственной рукой Нины (эта роль техническая), не устраивает длинный список лиц (приведенный В.Шохиной в статье), которые впоследствии с этим историческим документом (в разных ролях) имели дело и теперь не прочь приписать себе руководящую роль. Но с этим ничего не поделаешь...
Столь же бессмысленны придирки В.Шохиной к моему свидетельству: "На допросе следователь сказал этому человеку (мне), что Синявский и Даниэль "уже сами признались", из чего следовало, что Даниэль тоже арестован... И куда в таком случае поехал Воронель?"
Если бы бывшие советские люди верили каждый раз, когда следователь говорил им, что подсудимый раскололся, Советская власть существовала бы вечно. И Юлик, кстати, тогда еще не был арестован. Но в сопровождении вежливых людей из КГБ согласился вместе с женой полететь из Новосибирска в Москву "для выяснения некоторых обстоятельств". Мы были настолько близкие друзья, что у меня был ключ от их квартиры, и я собирался либо оставить ему записку, либо застать его еще до ареста. Я, конечно, не сомневался, что он ни в чем не признался, потому что так он мне обещал до ареста. Но ключ не вошел в замочную скважину. Мой шаг был, по-видимому, предусмотрен...
"Читаем дальше: ...Лариса... побежала звонить. Ей сказали, что Юлик задерживается, но в пять обязательно будет. Потом она позвонила в пять, и ответили: "...сейчас, сейчас..." И снова вопрос: Лариса что, звонила на Лубянку?.." - Да, а что? Это невозможно? Во всяком случае, она звонила по тому телефону, который ей оставили вежливые люди, сопровождавшие их из Новосибирска.
У меня теперь есть основания думать, что, если бы Юлик поступил так, как мне рассказывал следователь, т.е. во всем бы признался и раскаялся, возможно, обвиняемым на Процессе был бы один Андрей. Ведь совместное это "преступление" совершили не двое - Синявский и Даниэль, а трое - Синявский, Даниэль и Ремезов (под псевдонимом "Иванов" - по правде сказать, только его произведение и было по-настоящему антисоветским). Ремезов немедленно во всем признался и раскаялся, и не только никак не пострадал, но и не стал известен ни в широких, ни в узких, диссидентских кругах. Но Юлик, наверное, уперся, а потом уж КГБ было трудно закрыть дело, которое начато. И у них были свои ограничения...
В общем, меньше всего я расположен полемизировать с Шохиной. Журналистка, которая, не зная обстоятельств дела, может позволить себе набор слов: "глупость", "пошлость" и, наконец, "подлость", не заслуживает ответа. А дуэли в наше время не приняты. Но мне не хотелось бы, чтоб молодой читатель, который так же не осведомлен, как и она, остался сбитым с толку в этом судьбоносном для России деле.
В конце концов можно прочитать обо всей этой истории в подробностях в журнале "22", в журнале "Континент", а теперь вот и в журнале "Вопросы литературы" номер 5, которому В.Шохина так любезно сделала рекламу.
Спасибо за внимание,
Ваш Александр Воронель
Игорь Субботин 
Дарья Гармоненко 
