Последний хипстер

В день 80-летия Нормана Мейлера, 31 января, престижное американское издательство Random House представит его новую книгу - "Шпионское искусство. Мысли по поводу литературы" (The Spooky Art: Some Thoughts оn Writing). В нее вошли интервью и эссе, посвященные странному ремеслу - сочинению книг.

Жизнь

Сейчас Мейлер живет в Провинстауне - там, где происходит действие его триллера "Крутые парни не танцуют" (1984). Ему нравятся эти места - "Дикий Запад Восточного побережья". Здесь - особенно зимой - бродят призраки пиратов, контрабандистов и пилигримов, которые приплыли в 1620 году в Новый Свет на корабле с красивым именем "Mayflower".

Родители Мейлера приехали в Америку из Германии после Первой мировой войны, родился он в 1923-м. Мальчик из благополучной еврейской семьи рос в Бруклине, пролетарском и бандитском районе Нью-Йорка.

Но учился он в Гарварде- это не только старейший и самый престижный университет США, но и стиль, манеры, ощущение элитарности. Услышав, что началась Вторая мировая война, написал рассказик: "Мы продирались сквозь колючую проволоку, когда застрочил пулемет. Я шел и шел, пока не увидел свою голову, лежащую на земле. "Боже мой, я умер", - сказала голова. И мое тело споткнулось о нее".

На фронт Мейлер уходил с "Уделом человеческим" Мальро в башке и с "Анной Карениной" в вещмешке. Он мечтал оставить шрамы на карте истории. И - написать Великий Американский Роман. Кроме того, он хотел попасть в Европу, чтобы быть в первых рядах наступающих войск. А его отправили на Филиппины воевать с японцами. Но зато роман "Нагие и мертвые" (1948) - о том, как американский разведвзвод отбил у японцев остров Анапопей, - сделал его знаменитым.

Белый Негр

В середине 1950-х модный писатель Норман Мейлер и журналист Лайл Стюарт затеяли спор о свободе слова в Америке. Будучи оптимистом, Стюарт заявил, что нет ничего, что бы он не мог напечатать в своей газете под скромным названием "Независимая"("The Independent"). Мейлер же, будучи скептиком, накатал тогда полстранички об отношениях между белыми и неграми на Юге. Белый южанин, писал он, ощущает сексуальное превосходство негра и пасует перед ним. Для южанина расовое равенство - все равно что сексуальная победа негров┘

Прежде чем опубликовать этот текст, Стюарт послал его на экспертизу южанину Фолкнеру. Нобелевский лауреат ответил коротко и язвительно: дескать, нечто подобное ему доводилось слышать от женщин климактерического возраста, уроженок Севера и Среднего Запада. И еще что-то обидное про психиатра.

Прочитав это, Мейлер, для которого Фолкнер был Великим Американским Писателем, ощутил, что его отлучают от литературы. Изживая травму, он пошел по заявленному пути дальше и написал манифест хипстеризма - "Белый Негр" (1957). Так явился на свет первый американский экзистенциалист - Белый Негр, изощренный психопат, герой грядущей сексуальной и моральной революции.

В "разбитом поколении" (Beat Generation) есть и хипстеры, и битники, говорит Мейлер. Но хипстер и битник - не одно и то же. Хипстер приходит из пролетариата; он, так сказать, ленивый пролетарий, темная личность; если у него есть выбор, работать он не будет. Битник, часто еврей, выходец из среднего класса не работает в знак протеста против конформизма своих родителей.

В "Саморекламе" (1959) Мейлер предложил антиномии, чтобы каждый мог определить, хипстер он или скауэр (обыватель, конформист). Вот кое-какие пары из этого списка.

Хипстеры живут, ненавидя, поэтому "многие из них - материал для элиты штурмовых отрядов; они последуют за любым обаятельным вожаком, чьи представления о массовом уничтожении будут выражены языком, воздействующим на их эмоции".

И все же хипстер ему куда симпатичнее скауэра. Психологически хипстер всегда вне закона, в состоянии экстремальности, полностью им осознаваемой. Но зато каждая страница его жизни насыщеннее, чем у обычных людей.

Новый герой пришелся кстати. И вот уже в поэме Аллена Гинзберга "Вопль" (1959) появились "ангелоподобные хипстеры, которые давали святым мотоциклистам трахать себя в задницу и кричали от восторга, которые...". Ну и так далее.

Хипстер в Белом доме

В 1956 году Мейлер выдвинул в президенты Эрнеста Хемингуэя, полагая, что "стране нужен президент, который был бы настоящим мужчиной". Страна предпочла переизбрать на второй срок Эйзенхауэра.

Но вот на политическую арену вышел hi-man, "человек с глазами альпиниста" - Джон Фицджералд Кеннеди. ДФК объявил свое кредо: только тот, кто, единожды уверовав в правильность своей позиции, способен выступать против большинства, по необходимости игнорируя и избирателей, является настоящим политиком. Его программа называлась "Новые рубежи" (New Frontiers), что напоминало американцам о времени освоения Дикого Запада, когда будущее было неизвестно, а истина постигалась только через риск. Кроме того, на Кеннеди лежал легкий налет аутсайдерства - он был католиком. Не негр, конечно, но и не WASP.

Далеко не каждый католик готов стать хипстером, объяснял Мейлер. Просто католик легче, чем протестант, меняет стиль мышления. Ведь протестантизм - в отличие от католицизма - никогда не интересовался сокровенными тайниками человеческой души.

Мейлер решил: став президентом, Кеннеди, ирландец и католик, спровоцирует экзистенциальную вибрацию в душе белого протестанта, который "получит созидательную роскошь ощутить себя меньшинством".

Летом 1960-го они встретились. При встрече оказалось, что Кеннеди читал "Олений парк". Это произвело на Мейлера сильное впечатление - люди обычно вспоминали про "Нагие и мертвые", а не про это странное сочинение, где действовал хипстер-ирландец, познавший "наслаждение, бизнес, коммунизм, религию, пролетариат, преступления, гомосексуализм и мистицизм".

"Ну, вот он, твой первый хипстер... который родился богатым", - глядя на Кеннеди отстраненно подумал Мейлер.

В репортажах с выборов Мейлер представлял Кеннеди как экзистенциального героя и хипстера. В свете американской благопристойности это был рискованный акт (и сам по себе уже экзистенциальный).

Единственное, что смущало Мейлера, - это чересчур традиционный для хипстера склад общественного ума Кеннеди. Но, с другой стороны, законы политической жизни таковы, что только человек традиционных взглядов мог победить на выборах. Сдвиг в экзистенциальную сторону должен произойти потом (так и было!).

В тот вечер, когда Кеннеди был избран президентом, Мейлер ощутил прилив тоски - как будто он совершил страшную ошибку. "Я посягнул на ничью территорию, я сотворил архетип Джека Кеннеди в сознании общества". (В 2003 году Мейлер признается, что явно переоценил свой вклад в президентскую кампанию 1960 года.)

Потом пришли и разочарования - ДФК устроил интервенцию на Кубу. Мейлер уже не видел в президенте хипстера, обладающего "пронзительным чувством истории". Теперь он считал "единственным героем, появившимся в мире после Второй мировой войны", Фиделя Кастро. И по-братски предостерегал кубинского лидера от сотрудничества с "советскими комиссарами, которые ничего не смыслят в Революции", - именно так, с большой буквы.

В предисловии к "Запискам для президента" (1963), которые вышла после гибели ДФК, Мейлер писал: "Нарушитель закона ценится у нас дороже, чем шериф... Президент не был обычным шерифом - он был из тех редких шерифов, которые сами готовы преступить закон... он и был убит нарушителем закона. Что трагично, но не неожиданно". Но все-таки каждая страница жизни ДФК была насыщеннее, чем у обычных людей.

Мейлер делал репортажи еще о пяти президентских кампаниях (1964, 1968, 1972, 1996). Но так и не нашел своего идеального президента - хипстеры-экзистенциалисты как-то не стремились в Белый дом.

Разные измы

"Мы любим оргии, но без их убийственной сути, нам нужны все радости наслаждения, не омрачаемые судорогами страданий, - поэтому наше будущее беспросветно...[но] истинное наслаждение дано испытывать лишь тому, кто по-настоящему мужественен", - так говорил Норман Мейлер. Так что не зря американские правые предостерегали: "Сегодня оргия, а завтра коммунизм!"

Да, сопротивление "медленному умиранию от конформизма" требовало бунта, борьбы, восстания чувств, революции. И Мейлер ощущал себя "сторонником всех и всяческих революций". Как и другие "леваки", он всюду видел признаки тоталитаризма - не только в "фашизме, коммунизме и аргентинском перонизме", но и в американской демократии. Более того, искренне считал, что "американский тоталитаризм" - "самый изощренный и дорого обходящийся человеку".

Социалистические идеи были в моде. "В культуру Запада столь глубоко проникла самая суть социализма, что мысль о том, что человечеству не нужны ни равенство, ни свобода, звучит пошло и совершенно невыносимо".

Чтение "Капитала" в Америке тех лет носило романтический характер и было отличительным признаком бунтаря. Мейлер называл Маркса "великим психологом" и видел в "Капитале" "величие эпоса", а также "первое психологическое учение, которое сумело так просто и так разумно вскрыть тайну социальной жестокости и показать, что мы являем собой скопление индивидов, чья жизненная энергия тратится, рассеивается и, переходя от одного к другому, незаконно присваивается". (Вполне, кстати сказать, адекватное прочтение.) Под впечатлением идей Маркса и Фрейда писатель решил создать новое учение - "психологическую экономию", в основу легли "Капитал" и "Толкование сновидений".

Настоящий марксист, учит Мейлер, должен признавать новую роль надстройки, которая "почти полностью оторвалась от производственных отношений; выступая как скрытая сила массовой психологии, она оказывает воздействие на экономические факторы - так, например факт запуска [советского] спутника повлек за собой падение цен на бирже".

Его социализм - это социализм эстета: "Мы стремимся к социализму не потому, что самонадеянно полагаем, что тогда люди будут счастливее - оставим подобные притязания диктаторам┘ нами движет моральный императив, заставляющий стремиться к изменению условий человеческого существования, пусть даже это приведет лишь к тому, что страдания станут более изощренными и история человечества от мелодрамы и фарса перейдет к трагедии".

К тому же он был одержим страстью - "произвести революцию в общественном сознании своего времени". И называл свое мировоззрение "смесью марксизма, консерватизма, нигилизма и больших порций экзистенциализма". "Большие порции" экзистенциализма зиждились на ключевом понятии fight - борьба, драка, бой. Быть экзистенциалистом значит уметь ощущать самого себя, чуять свое предназначение, жить с верой в необходимость действия.

Чтобы справляться с реальностью, нужна экзистенциальная политика. Например, если кто-то в заштатном городке Среднего Запада объявляет: "Эдгар Гувер нанес больше вреда свободам Америки, чем Джозеф Сталин", - это экзистенциальный акт. "Экзистенциалиста" могут избить или же он сорвет аплодисменты. Но в любом случае он создаст новую психологическую реальность, которая вытеснит старую и таким образом двинет жизнь вперед, возможно, в непредсказуемом направлении. "Новая психологическая реальность всегда ближе к сути истории - настолько же она ближе к здравому смыслу".

Я понял, что большинство
людей, которых я
знаю, инфантильны и
не способны справиться
с реальностью,
сказал самоубийца.
Его смерть пришла
после того,
как он
полоснул бритвой
по запястью.
Раз - и все, кровь уходит
потоком.
Что за пламя пылало
в темнице
его подсознанья?
Гореть и истекать кровью.
Он справлялся
с реальностью
чересчур хорошо.
Нереальность поджидала его
на полночной тропе,
в диких джунглях вечности
он слушал
голоса с другой стороны.
О, эта ночь в джунглях,
Бог милосердия
рыдал, оплакивая
самоубийцу.
Не просите, чтоб я искал
ту темную тропу,
у меня искалечены руки.
("Смерть любовника,
который любил смерть")

Вполне экзистенциальными являются и представления Мейлера об ангажированности художника - о его долге "влиять хоть в какой-то мере на историю своего времени. Хотя ход истории непредсказуем и будущее неизвестно". Художник должен "все время рисковать, возмущать покой, затрагивать больные вопросы в той мере, в какой ему позволяют его энергия и мужество". Сам именно так и поступал.

"Армии ночи" и другие истории

В "бурные 1960-е" Мейлер стал одним из патронов "новых левых", контркультуры и т.п. В октябре 1967-го он - среди участников похода на Пентагон, протестующих против войны во Вьетнаме. Этому событию посвящена книга "Армии ночи. История как роман/ Роман как история", в которой появляется любопытный персонаж - Норман Мейлер, он же Романист...

"В темном костюме, жилете, при галстуке каштаново-синего оттенка, спускавшемся на выпяченную грудь, с залысинами и уже наметившимся брюшком, Романист, наверное, походил сейчас на банкира, которому вздумалось вдруг покуражиться. Но тут он увидел совсем рядом стены Пентагона, а слева - федералов-полицейских, которые смотрели прямо на него и кричали: "Назад!" За участие в марше протеста он получил несколько дней тюрьмы, за книгу "Армии ночи" - Пулитцеровскую премию.

Мейлер с наивным восторгом относился к грязным надписям на стенах ("Честность граффити", 1975) и не любил новую архитектуру, обезличивающую американские города. Он писал об экзистенциальных VIP-ах - о Мэрилин Монро, Мохаммеде Али, Генри Миллере, Пабло Пикассо. Предельной попыткой следует признать роман об Иисусе Христе "Евангелие от Сына Божьего" (1997).

Знаменитый писатель, Мейлер, как обычный журналист, брал интервью - у Джимми Картера, у Мадонны и у других людей, знаменитых и не очень. (Вообразите, допустим, Андрея Битова, который берет интервью у Земфиры! Или Владимира Маканина, который просто берет интервью...)

За книгу "Песнь палача" (1979) Мейлер получил вторую Пулитцеровскую премию. Чтобы написать ее, Мейлер встречался со множеством людей, знавших Гари Гилмора - убийцу, приговоренного к смертной казни и отказавшегося просить о помиловании. Частная история убийцы задела многих. "Это панорама американской жизни в 1970-е годы, она о том, как люди в любом социальном положении реагируют на экстремальные ситуации", - писали критики. Все хотели спасти Гари Гилмора - адвокаты, общественные организации, просто сочувствующие. Но он хотел только выбрать себе вид исполнения приговора - расстрел┘

Кем он был? Закоренелым преступником или художником в душе? Или и тем, и другим? Мейлер говорит:" Гилмор, как и многие из нас, был колодой карт. Может быть, он убил потому, что знал, что лучшее в нем никогда не будет востребовано".

А еще Мейлер выпустил книгу "История Освальда.Американская тайна" (1995). Он не поленился встретиться в Москве и Минске со всеми, с кем когда-то общался Освальд, - девушками, включая жену Марину, врачами психбольницы, куда этот "тихий американец" попал после попытки самоубийства (отказали в гражданстве), его кураторами из КГБ, товарищами по работе на Минском радиозаводе и т.д. В центре книги, как и положено, странный персонаж, неврастеник Освальд, гипотетический убийца президента-хипстера, но вряд ли сам хипстер.

Только на 74-м году жизни Мейлер отказывается от своих любимых "белых негров", убийц, самоубийц, любителей оргий и прочих психопатов. В романе "Призрак Шлюхи" (1996) он выводит образ сугубо положительного героя - агента ЦРУ, человека, который служит родине не за страх, а за совесть. В середине 1950-х, когда Мейлер борется с буржуазными ценностями, американским истеблишментом и обывателями-скауэрами, его герой борется с коммунистической угрозой. Представляя жизненный путь автора, все время ждешь, что цэрэушник вот-вот разочаруется в деле, которому он служит, и выкинет что-нибудь этакое┘ Однако Мейлер демонстрирует удивительную способность создавать характер, абсолютно противоположный ему самому и всем его прежним героям. (Шлюха, кстати, - это не то, что все думают, а просто рабочий псевдоним одного цэрэушного босса).

"┘Я могу легко стать чем угодно┘ Например, старым домом, где произойдет развязка этой истории. Я мог бы стать собакой┘ Но довольно! Мне не пристало хвастаться умением перемещаться из сознания одного бытия в другое: дом, дерево, собака, коп, каннибал - равно все перед моим взором охотника и внимающим всему сущему слухом".

И теперь

Сейчас Мейлер дает интервью уже не так часто, как прежде. Жалко времени - он пишет новый роман. А кроме того, ему задают одни и те же вопросы, например, почему Мейлер в 1960 году пырнул ножом свою вторую жену... Произошло это на party в честь выдвижения кандидатуры Мейлера в мэры Нью-Йорка (тогда ему мало было литературной славы). Он был сильно пьян и сильно нервничал┘ Отделался он легко и поэтому знает, что ему еще придется за это расплатиться по полной программе. "Я верю, что человек платит за все свои f.....s", - говорит писатель в недавнем интервью Newsweek. Мейлер рассчитывает на реинкарнацию.

Теперь у него осталось одно страстное желание - написать Великий Американский Роман. И чтобы в романе этом социальные темы звучали бы так же, как у Льва Толстого┘

Мейлер больше не верит в социализм и по-прежнему не верит в западную демократию и капитализм. Ему не нравится, как США ведут себя в мире. Не нравятся бомбардировки Косова, не нравится надвигающаяся война против Ирака. "Мы живем в странные времена", - говорит последний хипстер американской литературы, ставший ее классиком.

Прощай, Америка,
сказал Иисус.
Эй, паренек, вернись,
крикнули мы,
но поздно.
("Исход")