0
988
Газета Интернет-версия

14.06.2001 00:00:00

Ведьмочка и Винни-Пух в одном лице

Тэги: забужко, полевые, исследования, секс, украина


Русскому читателю вы известны в первую очередь как автор романа "Полевые исследования украинского секса", потому что его перевод был напечатан в известном журнале. Некоторые, наверное, слышали о вашем исследовании "Украинский миф о Тарасе Шевченко" - по крайней мере у нас в "EL-НГ" была на эту книгу рецензия. Что вы написали кроме этого?

- Ой, целую кучу всего! (Смеется.) Я начинала как поэт. И сейчас тоже пишу стихи. Вот, можете посмотреть, какую красивую книгу моих стихов издали недавно в Харькове. Я и прозу свою считаю продолжением стихов - мне кажется, я выстраиваю ее по другим законам, чем такой прозаик, story-teller, для которого главное - сюжет. Я пишу не сюжетами, а словами. И моя широкая известность на Украине началась все-таки с прозы - с "Полевых исследований". Это как бы моя визитная карточка. Но были, конечно, и другие публикации. Например, в прошлом году вышла моя книга избранных эссе 90-х "Хроники от Фортинбраса", которая, по результатам опроса экспертов, была названа самой резонансной украинской книгой 2000 года. Книга о Шевченко была вполне академической монографией, эссе - они попроще. Но после "Полевых исследований" и книги о Шевченко любая моя публикация вызывает на Украине ярость, вполне иррациональную. Кажется, если я только появлюсь перед телекамерами и скажу "С добрым утром!" - тут же начнется волна возмущения: что она имела в виду и вообще - что это она себе позволяет? Я продолжаю играть роль "анфан террибль" в литературе, какое бы ни было направление моей работы. А совсем новая повесть издана осенью 2000 года. Она очень фольклорная, на поверхности это ремейк украинской народной сказки, а в сущности это женский вариант истории Каина и Авеля - про сестроубийство. И происходит действие в условное фольклорно-мифологическое время.

- Можно ли сказать, что вы работаете с образом "анфан террибль" как с некоторой культурной маской?

- Не без того. Но это маска уже не столько "анфан террибль", сколько ведьмы. В мои годы быть "анфан террибль" - уже жирновато, а вот ведьмочка - это да┘

- Как были написаны "Полевые исследования"?

- У меня к тому времени накопилось довольно много внутренней агрессии по поводу некоторых стереотипов нашей жизни и культуры, связанных с положением и самосознанием женщины. В романе ощущается такая энергия противостояния - получается образ своего рода angry young woman ("рассерженная молодая женщина", по аналогии с "angry young men" - социально-критическим направлением в английском искусстве 1950-1960-х гг. - И.К.). То, о чем я писала, я принимала очень близко к сердцу, это меня сжимало, как, знаете, ботинки жмут. Я не задумывалась о последствиях, и мне не хотелось играть по правилам украинской советской литературы или украинской антисоветской литературы - что в принципе то же самое, только с заменой знаков. Знаете такую украинскую поговорку: "хочь гирше, абы иньше" - "хоть хуже, но по-другому"? Вот и у меня было такое состояние. И в человеческом смысле, и в смысле той литературы, которую я видела вокруг. Надо было разорвать какой-то культурный кокон, стальные обручи, которые сковывали┘

И резонанс, который вызвала эта книга, - для меня самый лучший способ познания мира и общества, в котором я живу. Как эхолот на корабле: послал звук - пришло эхо. Такие вот замеры океанической глубины. Это ужасно интересно. И каждый раз, в реакции на каждую книгу обнаруживаются совершенно неожиданные вещи - и после "Полевых исследований", и после книги о Шевченко, и после "Хроник от Фортинбраса". Например, "Хроники" - это же культурологическая эссеистика! Что на "Полевые исследования" будет такая болезненная реакция - это еще, может, и можно было бы предвидеть, но потом┘

- То есть для вас в литературном тексте принципиально соединены лирическое и социальное "послание", message?

- Да, абсолютно так. Некоторые принимают "Полевые исследования" за автобиографический роман, потому что он написан от первого лица, героиню зовут тоже Оксана, я ей передала некоторые элементы своей биографии┘ Мне и важно было написать от первого лица. Первое лицо - гарантия того, что я, как автор, отвечаю за абсолютную аутентичность переживания. Что я это оплачиваю телом и кровью. Но чего я не могла ожидать, так это того, что потом пошли такие письма от женщин┘ с благодарностью┘ После того как журнал "Дружба народов" напечатал перевод "Полевых исследований" - хотя этот перевод мне и не нравится, я была очень рада, что роман появился в России, - я стала получать письма и из России и с тем же текстом: спасибо вам, это про меня. Женщины от 22 до 65 лет писали: это моя история, у меня такое впечатление, что это я сама написала, что мы сидели на кухне и это я вам рассказывала, и так далее. То есть, видимо, на таком личном уровне все-таки произошла артикуляция и обобщение опыта молчащей до сих пор половины нации, и это оказалось полезно и вне Украины. И не только в России - хорошо продавались издания в Восточной Европе: в Венгрии, в Чехии┘

- Существует ли сейчас на Украине сколько-либо оформленное феминистское движение?

- Насчет движения не знаю, но существует очень интересная феминистическая литературная критика. И я думаю, что это единственное направление современной украинской критики, которое действительно созрело до внятного монографического изложения, до целостного оформленного взгляда на нынешний литературный процесс.

- Вы можете назвать имена этих авторов?

- Тамара Гундорова, Вера Агеева┘ Есть и более молодые. А начинала все это дело Соломия Павлычко, трагически погибшая в позапрошлом году, она-то и была лидером левого постсоветского украинского литературоведения - понятное дело, с феминистическим уклоном. Она начала ревизию взглядов на украинскую классику, смену методологических установок. Сейчас все это продолжается довольно успешно.

- В каком состоянии, по-вашему, находится современная украинская литература? Специально подчеркиваю - давайте говорить и о прозе, и о поэзии.

- Поэзия - явление не социальное, а языковое. Современный немецкий поэт Ханс Магнус Энценсбергер говорит, что число реальных читателей стихов в любой стране - примерно три тысячи человек, независимо от того, сколько народа там живет. Я не чувствую того, что поэзия может играть взрывную роль в общественном сознании. Поэзия - феномен развития языка, она реагирует не на социальное, а на языковое давление. И она есть всегда. А для хорошей прозы нужно то, что называется civil society, гражданское общество. Для полновесной романной прозы нужен герой, который может выбирать себе по крайней мере место жительства. Я не верю в тоталитарный роман, в то, что он реален как художественное событие.

- Вот вы говорите, что поэзия - явление не социальное. А ваши стихи не вызывали сколько-либо широкого социального резонанса?

- Хм-м-м-м┘ Не думаю. Да, так вернемся к прозе. В 90-е годы, по-моему, при том что сейчас пишут отличные поэты, для украинской литературы была важна проза. Именно проза 90-х сделала возможным выход украинской литературы на рынок, которым она в советское время по понятным причинам обладать не могла.

Произошло завоевание читательской аудитории, в том числе и русскоязычной публики. К слову сказать, две трети моих читателей - это русскоязычная публика. Например, вчера у меня брали интервью для газеты "Приазовский рабочий". Оказывается, в этой газете был диспут по "Полевым исследованиям", в Мариуполе эту книгу читали! Но я привожу в пример себя не потому, что считаю себя какой-то главной, а просто потому, что мне так проще.

Проза - повторяю, я говорю не о себе - делает национальную литературу. То есть одни и те же книги могут читать русскоязычный мариупольский рабочий и высоколобый украинский интеллектуал из Киево-Могилянской академии. И в том и в другом случае люди читают о себе, о своем сегодняшнем дне.

- А какие имена вас интересуют?

- Обычно критика "на экспорт" называет какую-нибудь устоявшуюся обойму. Я боюсь, у меня набор будет не общепринятым. Юрий Винничук - не знаю, переводили ли его на русский язык. Очень хорошая, очень живая проза, в хорошем смысле слова чокнутая - там есть и элементы фэнтэзи, и хоррорчик, все замешано на очень специфическом черноватом юморе┘ Сдвиг времен на городской свалке, то есть на свалке среди остальных вещей лежат 1930-е годы, их там можно найти. Это из последнего его романа "Мальва Ланда". Еще можно назвать Василя Кожелянко. Это считается несколько уже массовой литературой, но, по-моему, это все-таки вполне интересная проза - исторические антиутопии, тоже с фэнтэзийными и гротескными элементами - живо и забавно.

- Какие литературные традиции, как вам кажется, вы продолжаете? Какие авторы для вас важны и кого вы ощущаете своими "соседями"?

- Наверное, не дело автора - самому себе родословную выбирать. Но я могу сказать, что для меня было важно в процессе становления, из чего я вырастала. Первая любимая книга, с четырех лет и на всю жизнь, - "Винни-Пух". Причем не в заходеровском русском переводе, где перевод не только с языка на язык, но и переложены реалии культуры, а в очень интеллигентном украинском переводе, который был сделан в начале 60-х годов, близко к оригиналу. Винни-Пух был первым литературным героем, с которым я себя отождествляла, тем более что он тоже писал стихи, а я их сочиняю с пятого года жизни. В каком-то смысле я себя отождествляю с Винни-Пухом до сих пор. В четырнадцать лет было потрясение от "Гамлета" и тоже был элемент самоидентификации. Так получилось, что для меня стала важна англоязычная культура и ее внутренний этос, резко отличающийся от нашей славянской многословности, барочности, выспренности, аффектированности. Она протестантская - экономичная в языке, сдержанная. "Винни-Пух" и "Гамлет" - это две книги жизни; чуть позже началась американская литература - прежде всего Сильвия Плат, которую я очень полюбила и с которой внутренне сроднилась. Критики находят что-то общее в моих стихах и стихах Плат - конечно, она на меня повлияла. Я ее переводила, но эти переводы были сделаны в конце 80-х и издать их не удалось.

И, наконец, очень важный автор - Милан Кундера. Писатель, который меня "достал" в молодости, - "достал" тем, как он понимает секс. Он открыл для меня понимание секса как "третьей жизни" - наряду с сознательной и бессознательной жизнью героев. Бессознательная жизнь - это сны, ассоциации┘ Из Кундеры я увидела, как через секс можно понять человека и "раскрутить" его. А с другой стороны, это меня раззадорило и потому, что Кундера - страшный мачо. Появилась потребность ответить "от нашего стола вашему столу" с женской точки зрения, изнутри женской сексуальности. Использовать секс как средство понимания человека.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
906
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1060
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1474
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1189

Другие новости