Ольга Дубова Сегодня во всех школах введен предмет "Мировая художественная культура", да и студенты вместо прежних идеологических дисциплин изучают культурологию. В любом новом деле не обходится без сложностей, главная из которых заключается в отсутствии необходимой литературы. Среди множества исследований по истории литературы, искусства, философии очень мало обобщающих трудов, которые были бы понятны широкому читателю. С выходом в свет фундаментального двухтомного труда "Художественные модели мироздания. Взаимодействие искусств в истории мировой культуры", подготовленного в Научно-исследовательском институте теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств и изданного благодаря финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, эта лакуна заполнилась.
Эту книгу писали многие известные исследователи, сотрудники ряда ведущих научных учреждений Москвы, занимающиеся самыми разными периодами истории художественной культуры, но всех их объединило понимание искусства как своеобразной модели мира.
Загадочные мегалитические сооружения древности, эти "большие камни" с их поразительной точностью инженерного расчета, реконструкция сакральных тайн египетских святилищ, которые трудно постигнуть без знания той роли, которую играли Солнце и Вода в мироощущении древних, полифоническое единство греческого искусства, внимательное исследование отражения космогонических представлений в ансамблях средневекового Пекина и дворца-сада Альгамбры, романская художественная культура и проблема рождения готики - это далеко не полный список тем, затронутых в книге.
Разрушается символико-смысловая связь между живописью, скульптурой и архитектурой, характерная для средневекового искусства, но возникает новый синтез, особого рода единство, прослеженное автором статьи о принципах объединения монументальной живописи и архитектуры в ренессансном итальянском искусстве. Разум, отождествленный с геометрически ясным порядком мироздания, стал основой нового художественного мышления. Если для раннего христианства "города будущего" означал "неземной", "лучший мир", то в новой культуре возможной моделью планировочного решения идеального "Города Солнца" Кампанеллы могла быть гелиоцентрическая система Коперника. В самом деле в системе польского ученого вокруг Солнца по концентрическим орбитам движутся семь планет, у Кампанеллы вокруг круглого храма Солнца располагаются семь концентрических колец крепостных стен. Классицизм подражает природе в ее упорядоченности, закономерности, разумности, а барокко - в ее стихийной мощи, неповторимости, прихотливости. Человек словно растворяется в стихии мирового кругооборота. Стилевое единство осуществляется за счет уподобления части целому, напоминая логику барочной музыки, когда одна-две темы, варьируясь, проходят через все музыкальное произведение.
Восток и Запад, зарубежное и русское искусство раскрываются в их неожиданной логике художественных решений в свете особенности картин мира, которые стоят за ними. Художественное единство древнерусского города определялось его связью с природным ландшафтом, а набор образных элементов восходит к традициям русской избы, особенности родовых патриархальных отношений диктовали специфику социального и архитектурного решения посада или слободы, а представления об иерархичности мироустройства своеобразно преломились в архитектурно-художественном решении городов средневековой Руси. Ансамбль русского дворцового интерьера XVII века с яркой декоративностью его убранства может быть точнее понят, если рассматривать его как синтез народных мотивов и элементов западноевропейского и восточного происхождения. Особенности церемониальной эстетики этого времени, "родины", "крестины", венчания на царство и обрядовые празднества многое могут прояснить в далекой от нас эпохе. Анализ поэтики архитектуры в русском дворцово-парковом ансамбле следующего столетия: китайские, античные, турецкие мотивы, классицистические проекты внимательно исследуются в книге. Здесь возникают новые параллели с замыслами художников Великой французской революции, когда, по словам Давида, они стремились "все выдумывать заново и избегать форм обыкновенных и привычных". Исследование концепций общественного монумента в Европе в XIX - начале XX века, их художественных "сценариев" и воплощение идей духовного возрождения в градостроительстве и храмовом зодчестве России этого времени подводят читателя к проблемам искусства рубежа веков и синтезу искусств в стиле модерн.
Утопия изменения действительности с помощью искусства, пожалуй, наиболее характерная для XX века линия теоретических размышлений и практических экспериментов. Ранний этап формирования этой эстетической утопии в русской культуре рубежа веков исследуется параллельно с анализом неоромантических представлений об искусстве как жизнестроении, рассматривается в контексте всей художественной жизни предреволюционных лет. В следующем десятилетии идея синтеза искусств рождает многочисленные группы и объединения, одно из них - "Живскульптарх" - подробно рассматривается в книге как часть более широкого движения к "новой архитектуре", подразумевающей не просто строительство с последующим украшением архитектуры средствами живописи и скульптуры, но перенос в архитектуру формообразующих принципов новейшей живописи уже на стадии проектирования. Логика воплощения утопии в архитектурных проектах исследована в глубокой и очень верной во многих наблюдениях статье, посвященной развитию советской архитектуры. Смена стилей была относительно независима от технических новаций, но довольно точно отражала смену социальных установок. В русле привычных попыток сделать сказку былью автор рассматривает и сегодняшние, поражающие роскошью и размахом проекты деловых и коммерческих центров, где вчерашним "светлым далям" противополагаются иные - еще более светлые, как иронично замечает автор.
Оригинально исследованы особенности взаимодействия и синтеза искусств в XX веке, для интерпретации которых совершенно не подходит привычная аналогия с вагнеровским представлением о "совокупном произведении искусства", как убедительно показывает автор, здесь основой анализа может служить полиморфная эстетика Малларме. Автор прослеживает, как идет процесс морфогенеза новых форм пластического театра, киноживописи, зрительной поэзии, возникают современные интегральные виды искусства (перформанс, инсталляция, хеппенинг).
Проблема "диалога эпох" занимает особое место в книге: опыты включения современных архитектурных комплексов в градостроительные структуры исторического Парижа, современные городские ансамбли Латинской Америки, для которых характерен своеобразный культурный синтез традиций древнейших индейских цивилизаций, нового прочтения ультрабарокко и переосмысления новейших тенденций развития европейского искусства, эволюция попыток гуманизации и биологизации урбанистического целого в архитектурном движении метаболизма и практическое обживание городского пространства, превратившегося во всеобщую коммунальную гостиную жителей современного Токио, в котором не принято принимать друзей в тесных квартирах. Символический "сухой сад" здесь может располагаться на крыше ультрасовременного небоскреба, а культура эстетического восприятия природы и веками складывающаяся условность национального театра или живописи не только сохраняются, но и обретают новую жизнь.
Особой темой стала проблема адаптации новых форм искусства к требованиям литургии, когда на смену технологизированному стандарту приходит интерес к пластичности и метафорической образности архитектурного решения, все чаще стремящегося к органическому включению природного окружения и выявлению красоты естественных материалов.
Нельзя не отметить большую работу составителей сборника - В.П. Толстого и Дмитрия Швидковского, тщательную подготовку справочного аппарата, осуществленную Юлией Ревзиной. Многие статьи сборника включают обширный архивный материал, исследуют совершенно новые памятники, но главное, что при исследовании и новых, и известных стилистических направлений или произведений был применен новый метод комплексного исследования искусства, когда оно рассматривается в контексте всей духовной культуры своей эпохи, становится подлинной "художественной моделью мироздания".
Дарья Гармоненко 
