Алексей Книжников
Принципиальная карта углеводородных залежей и зон влияния в Арктике. Схема предоставлена МЭА
Решение о переносе сроков бурения компанией Shell еще раз убедительно доказывает – нефтегазовая отрасль сегодня не готова безопасно работать на Арктическом шельфе. Даже вложив в арктический проект колоссальные средства, около 5 млрд. долл. США, Shell не смогла обеспечить должного уровня безопасных и эффективных работ. Этот пример должен стать показательным для российских компаний, которые пока еще не до конца отменили планы по бурению на Арктическом шельфе. Уж кому-кому, а нашим нефтегазовым гигантам есть куда вложить инвестиции более эффективно. Напомним, что компания «Роснефть» является мировым лидером по сжиганию попутного нефтяного газа, за последние годы уровень использования попутного нефтяного газа (ПНГ) в «Роснефти» серьезно снизился до 53% в 2001 году (нормативные требования для отрасли 95%), и только на одном Ванокрском месторождении в Красноярском крае компания сжигает около 5 млрд. куб. м (это примерно годовое потребление газа в таких странах, как Словакия или Португалия!). Если у «Роснефти» и ее партнеров – Еxxon, Statoil и Eni – есть возможность привлечь такие гигантские инвестиции, как это сделала Shell на Аляске, то во всех отношениях их лучше вложить не в высокорискованные шельфовые арктические проекты, а, например, в проекты по переработке ПНГ.
Помочь государственным компаниям «Газпром» и «Роснефть» хотя бы на время забыть об Арктическом шельфе должно и «отрезвление» нашего правительства. Итоги недавнего заседания Комиссии при президенте по вопросам стратегии развития топливно-энергетического комплекса и экологической безопасности (13.02.13) свидетельствуют о том, что наконец наше правительство не только признало, что никакого «нефтяного Эльдорадо» в Арктике нет, но и наметило новый вектор нефтегазового развития – от экстенсивного к инновационному. Так, глава «Роснедр» А. Попов заявил, что «в России 96% запасов нефти сосредоточено на суше». Говоря о необходимости повышения эффективности в отрасли, он отметил, что «…при увеличении коэффициента извлечения (КИН) с сегодняшних 38% до вполне скромных по мировым меркам 42% мы сможем дополнительно добывать 30 миллионов тонн».
«Роснедра» предлагают сконцентрировать усилия на пяти нефтеперспективных зонах. Три – в Западной Сибири, одна – в Восточной Сибири и одна – в Предкаспии. По расчетам «Роснедр-2», в пределах этих пяти зон, затратив примерно 65 млрд. руб. бюджетных средств, можно рассчитывать на выявление запасов нефти категории С1, С2 более 1,8 млрд. тонн и ресурсов категории С3 – 1,7 млрд. тонн. Это позволит дополнительно добывать ежегодно около 60 млн. тонн нефти.
Итак, повышение коэффициента извлечения нефти, более глубокая переработка углеводородного сырья, в том числе за счет развития газохимии, добыча тяжелой и вязкой нефти и т.п. в России в сумме могут дать дополнительно десятки и даже сотни миллионов тонн нефтяного эквивалента углеводородов. При этом не потребуется широкомасштабного освоения новых удаленных территорий и акваторий в сложнейших природных условиях, но будет важен перенос инвестиций нефтегазовых компаний и государственной поддержки от Арктического шельфа в проекты повышения эффективности и газохимию.
Сегодня именно недостаточное развитие газохимии в стране мешает нам встать на правильный путь энергетического развития, при котором будет снижена и зависимость от импорта многих видов продукции из углеводородного сырья (импорт в РФ пластмасс тому яркий пример). Для примера в США в свое время был выбран правильный курс на глубокую переработку углеводородного сырья, были построены сотни газохимических заводов, и сегодня эти мощности позволяют рентабельно совершить так называемую сланцевую революцию в США, когда добыча сланцевого газа приносит прибыль при низких ценах на топливный газ за счет глубокой переработки «жирных» (многокомпонентных) газов и конденсата. И не за горами тот день, когда США станут экспортерами природного газа, а при этом наш – российский – газ становится все менее конкурентоспособным, например, в Европе.
Эффекты газохимии
Итак, всемерная поддержка развития газохимии в стране важна не только с точки зрения минимизации экологических издержек и рационального использования УВС, но и в связи с тем, что в условиях современной экономической конъюнктуры конкурентоспособными могут быть лишь проекты, эффективно использующие все компоненты УВС. Уже сегодня, по оценкам экспертов, при 10-процентном содержании С2+ переработка этих компонентов дает такой же экономический эффект, как и продажа сухого отбензиненного газа (СОГ). По другим оценкам, которые нам демонстрирует сланцевая революция в США, этот газ становится прибыльным при содержании в нем немногим более 100 г конденсата на 1 куб. м газа.
Реальные альтернативы
Проекты комплексной переработки всей линейки компонентов углеводородов газоконденсатных месторождений при наличии достаточных газохимических мощностей являются реальной альтернативой освоению новых территорий, при этом можно использовать существующие буровые кусты, дороги, трубопроводы и, используя новые технологии и глубокую переработку, наращивать добычу и выход углеводородов.
Не только пример из США, но расчеты экспертов и стратегии развития ряда российских компаний (например, «Новатэк», СИБУР, «Салым Петролиум») показывают, что технические и экономические предпосылки для такого эффективного развития нефтегазовой отрасли есть, и весь вопрос лежит в плоскости правильных инвестиционных стратегий компаний и государственной энергетической политики в целом.
Говоря о государственной энергетической политике, нужно отметить, что исторически субсидии и налоговые льготы предоставлялись для освоения новых месторождений, особенно в труднодоступных регионах. В ходе исследования, выполненного WWF России в сотрудничестве с международным институтом IISD, было выявлено около 30 различных видов государственных субсидий и преференций для нефтегазодобычи. В 2010 году объем субсидий в РФ составлял свыше 400 млрд. руб., есть основания полагать, что и сегодня их объем не ниже. Самое очевидное, что можно было бы сделать, – это перенаправить государственные субсидии с проектов экстенсивного развития, таких как освоение шельфовых месторождений Арктики, на поддержку проектов более глубокой переработки. В связи с этим нельзя считать обоснованными запрашиваемые правительством грандиозные инвестиции (7–9 трлн. руб.) на реализацию государственной программы освоения шельфа, в результате чего к 2030 году Россия должна выйти на объем добычи нефти на шельфе всего лишь в 66 млн. тонн. Эквивалентное количество углеводородов может быть получено на уже освоенных месторождениях Западной Сибири или запускаемых сейчас месторождениях Восточной Сибири просто за счет более эффективного использования углеводородного сырья.
Российские резервы
Очевидно, что первый резерв, который нужно использовать в России, – прекратить сжигать десятки миллиардов кубометров ПНГ. Для решения проблемы потребуется около 200–250 млрд. руб. (для переработки – до 20 млрд. куб. м ПНГ), но это даст не только прирост такого ценного для нефтехимии продукта, как широкя фракция легких углеводородов (ШФЛУ), в размере около 8 млн. тонн ежегодно, но и существенно снизит загрязнение атмосферного воздуха и негативное воздействие на здоровье населения.
Развитие газохимии, повышение КИН, развитие добычи тяжелой и вязкой нефти в России в сумме могут дать дополнительно десятки миллионов тонн нефтяного эквивалента углеводородов уже в ближайшие 10–15 лет. Такой прирост сопоставим с ожидаемой добычей углеводородов при освоении шельфовых месторождений Арктики, но вот затраты и экологические риски на добычу в Арктике на порядки выше. И поэтому нужно отдать предпочтение первому сценарию развития. Нужно согласиться с академиком А.Э. Кантаровичем, когда он говорит, что время арктической нефти наступит во второй половине XXI века. К тому времени, возможно, и будут найдены технические и экономические решения, которые позволят ее добывать без запредельно высоких экологических рисков и экономических затрат. Но нужно понимать, что возможен и сценарий, при котором во второй половине XXI века человечество вовсе откажется от углеводородной зависимости. По крайней мере текущий уровень продаж электромобилей в США бьет все рекорды…
Дарья Гармоненко 