Бумажный носитель

Конструкторы «Победы» Андрей Липгарт и Александр Кириллов. 1945 год. Фото из рецензируемой книги

В нынешний «Бумажный носитель» попали книги, которые имеют внутреннюю перекличку между собой. Авторы, конечно, не сговаривались. Тем интереснее эффект получился – если можно так сказать, 3D-чтение. И что замечательно, в большей своей части эти книги посвящены инженерам.

«Инженер может все!»

100 российских инженеров, изменивших наш образ жизни. – М.: Agey Tomesh/WAM, 2014. – 496 c. 25,3 х 21,5 см. Тираж не указан.

Афоризм, вынесенный в название этой главки, приписывается одному из самых известных в мире инженеров Рудольфу Дизелю. Афоризмы, как известно, – это гробики мысли. Но вот книга – книжища! – изданная по инициативе компании «Базовый элемент», заставляет поверить в реальность метафоры Дизеля.

Сначала – о самой книге как артефакте. Полтысячи страниц мелованной бумаги энциклопедического формата, очень удачный рубленый шрифт, высококачественное цветоделение, великолепный подбор иллюстраций, изящное ляссе… Отдельно надо похвалить составной – ткань, картон – переплет, стилизованный под элемент патентного свидетельства: минимум полиграфических изысков он тем не менее очень точно передает инженерный стиль – даже инженерный дух как таковой. В общем, редкий случай, когда книгу можно использовать и как подносной экземпляр, и как серьезное историческое исследование.

«В течение нескольких столетий именно Россия была безусловным лидером в сфере точных наук и инженерных разработок, революционных по своей значимости, – справедливо отмечает в предисловии председатель наблюдательного совета группы «Базовый элемент» Олег Дерипаска. – Ее ученые и изобретатели становились первопроходцами в различных областях знаний. Открытия, сделанные ими, меняли окружающую действительность, формировали новый мир, заставляли восхищаться нашей страной и уважать ее как супердержаву. Напомнить о выдающемся вкладе наших инженеров в научно-технический прогресс, расширить знания молодежи о российской истории и повысить ее интерес к этой удивительной профессии – вот, пожалуй, основные цели, которые мы преследуем. Поколение XXI века должно знать соотечественников, чьи изобретения и открытия вошли в золотой фонд всемирной научной мысли, стремиться подражать им, а возможно, и превзойти их».

Структура самой книги – 11 тематических частей. Названия, все объясняющие (по порядку): «У истоков русской технической мысли», «Становление великой промышленности», «Дорога в завтрашний день», «Приручение электричества», «Наука в погоне за практикой», «Как опередить время», «В поисках умных машин», «Войны выигрывают инженеры», «Чувство полета», «Атом решает все», «Разгадать цифру».

Под каждый очерк отведено четыре полосы, включая шмуцтитул. Пространство, прямо скажем, небольшое, особенно если учитывать обилие иллюстраций (к каждому очерку обязательно – полосный портрет героя). Но в итоге такие технологические ограничения пошли только на пользу. Никакой «воды» и максимум интереснейшей исторической фактуры. Кстати, и все необходимые ссылки на источники этой информации аккуратно приведены.

Герой войны 1812 года и создатель первого подводного ракетоносца Карл Андреевич Шильдер. Иллюстрация из рецензируемой книги

Среди персонажей, конечно, классики инженерного дела в России: Андрей Нартов, Иван Ползунов, Иван Кулибин, Ефим и Мирон Черепановы, Борис Якоби, Павел Яблочков, Александр Лодыгин, Владимир Шухов, Владимир Зворыкин, Сергей Мосин… Но во всем этом подборе персоналий мне хотелось бы отметить два обстоятельства, за которые надо сказать отдельное «спасибо» составителям книги (идея – Вера Курочкина; координатор – Оксана Некучаева; автор текстов – Светлана Метелёва; научный редактор – Алексей Паевский).

Во-первых, им удалось вернуть в нашу историческую реальность имена замечательных, но, увы, забытых или полузабытых  отечественных инженеров. Вот, например, Карл Андреевич Шильдер. 23 сентября 1840 года на фарватере Малой Невки между Петровским и Крестовским островами в Петербурге под воду погрузилась первая в мире цельнометаллическая подводная лодка. Созданная по проекту русского генерала, участника Наполеоновских войн, математика, геодезиста и фортификатора К.А. Шильдера, лодка благополучно всплыла через три часа. Экипаж был в полном порядке. По существу, это был первый русский подводный ракетоносец, так как подлодка Шильдера несла боевые ракеты, изготовленные в Петербургском ракетном заведении. Специальный экспертный комитет признал субмарину… бесполезной! Но на всякий случай все документы по работе над лодкой строго засекретили и… забыли более чем на сто лет. Таковых сюжетов в книге очень много.

А во-вторых, вполне приличное количество персонажей книги в общественном сознании никогда и не воспринимались в качестве выдающихся инженеров. Ученые – да, но не инженеры. Ан нет… Михаил Ломоносов (телескоп, прибор для ночных наблюдений, перископ); Александр Столетов (фотоэлемент); Павел Флоренский (первая русская пластмасса); Витольд Цераский (астроном, создавший гелиометр для измерения величины сжатия Солнца); Михаил Цвет (хромотография); Сергей Лебедев (синтетический каучук); Петр Капица (турбодетандер для сжижения газов); Генрих Альтушуллер (теория решения изобретательских задач); Дмитрий Менделеев (пироколлоидный порох); Николай Зелинский (противогаз); Георгий Флеров (технология трековых мембран); Алексей Крылов (машина для интегрирования обыкновенных дифференциальных уравнений)…

Конечно, можно поспорить относительно того, по какому разряду нужно числить то или иное из перечисленного – фундаментальная наука или инженерное искусство. Как заметил немецкий философ Ханс Ленк, «наука интересуется тем, что есть, а техника – тем, что должно быть».

Чтобы добавить «дровишек» в эту полемику, приведу еще пару цитат: «Умение починить кофемолку не есть наука» (Владимир Набоков); «Нет фундаментальной или прикладной науки. Иногда, очень редко, получаются фундаментальные результаты» (академик Анатолий Александров).

Но книга «100 российских инженеров…» от этого полемического заряда приобрела только еще больше увлекательности.

Герои «Русского Нила»

Стрелков Евгений. Фигуры разума. Истории о науке. – Нижний Новгород: Дирижабль, 2015. – 191 с. 20,3 х 15,6 см. Тираж 1000 экз.

Книга Евгения Стрелкова написана в редком для отечественной традиции жанре. Условно этот вид литературы вслед за французом Николой Витковски можно назвать «сентиментальная наука» (Витковски Н. Сентиментальная история науки. – М.: КоЛибри, 2007). Более строго, это «научная эссеистика». «Эссе принадлежит литературе и науке одновременно… Эссе – исследование посредством текста, творящий комментарий. Комментарий, выходящий за свои границы в область творчества», – замечает московский краевед Рустам Рахматуллин. К такого рода литературе по истории науки с ходу можно отнести разве что знаменитую книгу Ярослава Голованова «Этюды об ученых» (М.: Молодая гвардия, 1970; 3-е, доп. издание, 1983).

«Исследование посредством текста» и «творящий комментарий» – это как раз про тексты, собранные здесь, под этой обложкой. Человек, рискнувший вступить в эту зону свободного полета ассоциаций, переплетения аналогий, завихряющихся метафор и вместе с тем строгого следования историческим и научным фактам, попадает в непростую ситуацию…

В 20 эссе, собранных под одной – твердой! – обложкой, – переплетение судеб полусотни персонажей. Евгений Стрелков, радиофизик по образованию, дизайнер, художник и поэт по духу, написал книгу о «признанных лидерах научных школ или, наоборот, о полузабытых естествоиспытателях и натуралистах». Не случайно представление этой книги публике состоялось 28 апреля в Волго-Вятском филиале государственного центра современного искусства «Арсенал» (Нижний Новгород). Анонс этого мероприятия, по-моему, коротко, но очень точно определил то, с каким материалом и как работал автор: «Эта книга о науке и ее адептах – ученых и просветителях, причем автор писал в основном о Поволжье. От одной ученой фигуры он шел к другой, а на третьей или пятой фигуре порой возвращался к первой. Инженерные новации рифмовались с поэтическими экспериментами, космические программы сочетались с социальными утопиями, физика прирастала лирикой, научный поиск оборачивался гражданским подвигом... Все это рисовало удивительно пестрый и объемный, поэтический и трагичный мир становления знания. Переплетаясь и прорастая друг в друга, эти сюжеты составили книгу, причем ее дополнительным измерением стал иллюстративный материал – от кинокадров и радиосхем до чертежей и фотографий». Недаром Василий Розанов называл Волгу – «Русский Нил».

Это здание Анатомического театра Казанского университета проектировал Михаил Коринфский – герой очерка «Лошади архитектора». Акварель работы Евгения Стрелкова из рецензируемой книги.

Я бы только добавил, что в текстах Евгения Стрелкова предпринята попытка «склеить», уравновесить, гармонизировать законное требование элитарности (то есть языковой изощренности, понятной только специалистам) науки и не менее естественное желание «неофитов» хотя бы в общих чертах понять логику универсума, в котором мы обретаемся до поры до времени.

Ну и, конечно, огромное количество малоизвестной фактуры из истории науки и техники. Кто вспомнит сегодня, например, про Иосифа Христиановича Гамеля, выходца из немецкой колонии Сарепта на Волге (Глава 1. «Саквояж академика»). А ведь уникальный был человек, хирург по образованию, можно сказать – первый фотограф на Руси: «…в 1839 году в Европе была изобретена фотография, и Гамель умудрился познакомиться и подружиться со всеми ее создателями – и Тальботом в Лондоне, и Дагером в Париже. И даже с Исидором Ньепсом, сыном того самого Ньепса, пионера светописи. Российский неофит порасспросил отцов-основателей, закупил требуемые химикаты и аппараты – и отправил все это с оказией на родину, став, таким образом, отцом отечественного фотодела».

В каждом из эссе, помещенных в книгу, можно найти подобные открытия. Я перечислю названия только некоторых глав и персонажей, которым они посвящены. «Лошади архитектора» (Михаил Коринфский, Николай Лобачевский), «Ухо и эхо» (Иван Павлов), «Диссиденты от эволюции» (Петр Кропоткин, Александр Любищев), «Радиоглашатай из галактики Млечный Путь» (Всеволод Троицкий), «Волны жизни» (Сергей Четвериков, Осип Мандельштам)… Само по себе сближение несовместимых, казалось бы, фигур в книге Евгения Стрелкова интригует. 

Что любопытно, некоторые герои Евгения Стрелкова встречаются и в книге, которая открывает этот выпуск «Бумажного носителя» – «100 российских инженеров…». Вот у Стрелкова: Константин Циолковский (главы «Ступени космоса» и «Космос как собор»), Александр Попов («Радиопрометей»), Олег Лосев («Лучи смерти, холодный свет и темная комната»), Павел Флоренский («Иконостас, агар-агар и энтелехия гусеницы»), Владимир Зворыкин («Русские американцы и проблема дальновидения»).

Мне остается только сказать, что почти все эссе, составившие книгу, прежде публиковались в «НГ-науке», в газетном варианте, конечно. Но,все равно приятно, что мы были первыми…

Человек, создавший «Каспийского монстра»

Алексеева Т.Р., Наумова О.И. От замысла – к воплощению... Эскизы, рисунки, чертежи Ростислава Алексеева. – Нижний Новгород: Кварц, 2015. – 144 с. 30 х 22 см. Тираж 400 экз.

Еще одна перекличка с томом «100 российских инженеров, изменивших наш образ жизни». Герой альбома «От замысла – к воплощению...» – выдающийся конструктор ХХ века Ростислав Евгеньевич Алексеев (1916–1980), создатель судов на подводных крыльях и не превзойденного до сих пор технического шедевра – экранопланов. Из авторского предисловия: «Эта книга не похожа на другие… Читатель не найдет в ней технических подробностей, объясняющих то или иное конструкторское решение…

Но зато читатель увидит на этих страницах само зарождение великих замыслов – наброски, рисунки, фрагменты планов, чертежей, писем, схем, карандашных заметок, из которых складывается удивительная картина творческой лаборатории этого незаурядного человека».

Великолепному рисовальщику Ростиславу Алексееву, кажется, всегда было проще зафиксировать свои мысли в виде образов, а не слов. И надо сказать, образы эти впечатляют. Даже самые, казалось бы, прикладные, технические или бытовые зарисовки еще со студенческих времен. Кстати, дипломный проект Алексеева, защищенный в октябре 1941 года, – «Глиссер на подводных крыльях». Эти чертежи и технические рисунки тоже приведены в альбоме. Приведены и зарисовки с набросками расчетов оптимального парусного вооружения различного типа яхт. Как будто со страниц научно-фантастических романов сошли проработки торпедных катеров на подводных крыльях... Тут надо сказать «спасибо» дочери Ростислава Алексеева, Татьяне Ростиславовне, одному из соавторов книги, – она сохранила архив отца.

Немудреный, без особых полиграфических изысков, но с очень большой теплотой и аккуратностью сделанный альбом кроме всего прочего интересен и с точки зрения истории науки. Так, из него можно узнать, что впервые идея создания принципиально нового транспортного средства, экраноплана, пришла Алексееву в 1947 году. Именно тогда, при испытаниях катера на подводных крыльях собственной конструкции А-8 «Лягушка», Алексеев обнаружил экранный эффект. И надо же, как и в столетней давности истории с подводной лодкой Карла Шильдера, проект «остановлен военными в 1948 году». Эту запись с явным разочарованием Ростислав Алексеев оставил в своем дневнике. Но в итоге к началу 1960-х военные все-таки одумались.

Первые поиски компоновки экраноплана. 1946–1947 годы. Рисунок из рецензируемой книги

Удивительные летающие суда, низко парящие над любой относительно ровной поверхностью, способны развивать скорость выше любого судна, даже на подводных крыльях (знаменитые алексеевские «Ракеты», «Метеоры»). И при этом взлетная масса самой большой модели экраноплана была выше, чем у любого самолета: 544 тонны! Этот рекорд экранопланы – самому крупному из них, КМ, американцы, обнаружившие испытание его со спутника в 1966 году, дали название «Каспийский монстр» – удерживали до появления в 1988 году реактивного транспортника Ан-225 – знаменитой «Мрии». В альбоме представлены варианты компоновки КМ гражданского назначения.

А еще Ростислав Алексеев был замечательным художником-маринистом. Мне довелось увидеть его работы маслом на выставке в нижегородском «Арсенале». Например, девушка на берегу моря смотрит внимательно вдаль; и там, на горизонте, скользит серебристой иглой над водой красавец экраноплан. В альбоме «От замысла – к воплощению...» воспроизведено несколько его живописных полотен. Вот только жаль, что не в цвете. И это, пожалуй, единственное разочарование. И то – относительное.