Андрей Ваганов «Трудно сказать что-либо существенно новое вдали от родины Ньютона, не имея под руками подлинных документов и архивов о его жизни, после больших сочинений Брюстера, Био, Розенберга и Мора». Это – отрывок из авторского предисловия к первому изданию книги академика Сергея Вавилова «Исаак Ньютон» (Издательство Академии наук СССР. – М.–Л.: 1943. – 216 с., 3000 экз.). Под этим коротким предисловием автор обозначил и место написания – «г. Йошкар-Ола».
Тем не менее, несмотря на такую самокритичность автора, книга эта стала классической научной биографией сэра Исаака на русском языке и переиздавалась еще три раза:
С.И.Вавилов. Исаак Ньютон. – М.–Л.: Издательство Академии наук СССР, 1945. – 230 с. Второе издание, просмотренное и дополненное; (1000 экз.);
С.И.Вавилов. Исаак Ньютон (Научная биография и статьи)/ Академия наук СССР. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1961. – 294 с. (20 000 экз.);
С.И.Вавилов. Исаак Ньютон: 1643–1727. – 4-е изд., доп. – М.: Наука, 1989. – 271 с., ил. – (Научно-биографическая серия) + В.Л. Гинзбург. Несколько замечаний к биографии Исаака Ньютона; А.П.Юшкевич. Математика в рукописном наследии Исаака Ньютона; С.И.Вавилов . Ньютон и современность. (21 300 экз.).
 |
 |
| Титульный лист издания: "Исаак Ньютон (1643–1727)". | "Исаак Ньютон (1643–1943)" – Казанский авиационный ин-т, 1943. |
 |
 |
| С.И.Вавилов, Исаак Ньютон – 1943. | А.Н.Крылов, Ньютон и его значение в мировой науке. – 1943. |
А кроме того, вавиловская биография Ньютона семь раз переиздавалась за границей – была переведена на румынский, венгерский и немецкий языки.
Но нас сейчас будут интересовать обстоятельства подготовки именного первого издания этой книги. А они были очень нестандартными, а порою даже драматичными.
«В грозные дни сталинградской битвы»
«4 января 1943 г. исполняется триста лет со дня рождения Исаака Ньютона, одного из величайших гениев точного естествознания, – с этих слов начинается предисловие к первому изданию вавиловской биографии Ньютона. – Направляя сейчас основные усилия на помощь нашей героической Красной армии, Академия наук СССР не может пройти мимо знаменательной даты трехсотлетия со дня рождения одного из величайших творцов культуры – Исаака Ньютона. Академией наук создана особая комиссия по ознаменованию юбилея Ньютона. Настоящее жизнеописание составлено по предложению комиссии».
Во втором издании 1945 года, снабженном и новым предисловием, Сергей Иванович Вавилов дополнит сказанное: «Первое издание этой книги было опубликовано в самом начале 1943 г... Книга составлялась в грозные дни Сталинградской битвы, решавшей исход войны┘ С удовлетворением можно отметить, что на нашей родине, несмотря на напряжение исторических сталинградских дней, решавших ее судьбы, юбилей Ньютона праздновался широко и с большим единодушием. Помимо многочисленных торжественных заседаний в научных институтах, университетах и других учреждениях по всей стране в юбилейные дни в СССР было издано пять книг, посвященных Ньютону, и среди них большой том статей, всесторонне анализирующих наследство Ньютона».
Об этих книгах речь пойдет ниже. Сейчас же можно отметить любопытную деталь: воспроизведенное в этом издании предисловие к первому, 1943 года, изданию заканчивается уточненным местом и временем написания: «г. Йошкар-Ола. Ноябрь 1942 г.». То есть самый тяжелый период Великой Отечественной войны, а страна «широко и с большим единодушием» празднует юбилей Ньютона! Издается фактически целая библиотека, посвященная великому англичанину. Чего это стоило в то время – отдельная тема.
Казанская ньютониана
Судьба академического книгоиздания во время войны очень плотно переплетена с Казанью.
Уже 22 июля 1941 года в этот город были эвакуированы первые 11 академических институтов и две лаборатории из Москвы┘ В том числе и Институт физических проблем (ИФП) (директор – академик Петр Леонидович Капица) и Физический институт (ФИАН) (директор – академик Сергей Иванович Вавилов).
Расположились эвакуированные институты в помещении Казанского университета. «Небольшой физический корпус был отведен под три института, – вспоминает Л.В.Лёвшин. – Первый этаж был передан Институту физических проблем, второй – Ленинградскому физико-техническому институту; помещение физического практикума на третьем этаже было отдано ФИАНу».
Нагрузка на университет, конечно, была более чем серьезная. И тем не менее в стенах его не прекращался учебный процесс, занимались студенты. Правда, с началом войны график обучения уплотнился существенно: Казанский университет перешел на трехлетнюю форму обучения, были отменены выходные и отпуска преподавательскому составу, нагрузка на преподавателя составила 42 часа в неделю. Летние каникулы сократили до одного месяца, зимние – до одной недели. Не случайно 16 апреля 1942 года академик Сергей Иванович Вавилов внес в Президиум АН СССР предложение об организации Комиссии содействия Казанскому государственному университету. Тем не менее только в 1946 году в университете был восстановлен 8-часовой рабочий день, ежегодные оплачиваемые отпуска, воскресенье опять стало выходным днем.
В Казань же были переведены Президиум Академии наук (30 сентября 1941 года там прошло его расширенное заседание) и академическое издательство. В 1941–1943 годах в Казани на базе в основном Татполиграфа издательство АН СССР выпустило 46 изданий. И отдельная тема – казанская ньютониана.
Здесь, пожалуй, уже самое время привести библиографию этой ньютонианы, о которой говорил академик Сергей Вавилов. Это, так сказать, каноническое пятикнижие, посвященное Ньютону:
1. С.И.Вавилов. Исаак Ньютон. – М.–Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. – 216 с. (3000 экз.).
2. Академик А.Н.Крылов. Ньютон и его значение в мировой науке (1643–1943). – М.–Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. – 40 с. (3000 экз.).
3. Исаак Ньютон (1643–1727). Сборник статей к трехсотлетию со дня рождения/ Под редакцией акад. С.И. Вавилова. – М.–Л.: Издательство АН СССР, 1943. – 440 с. (3000 экз.).
4. П.С.Кудрявцев. Исаак Ньютон/ Под редакцией проф. А.К.Тимирязева. – М.: Гос. уч.-пед. изд-во Наркомпроса РСФСР, 1943. – 144 с. (25 000 экз.);
 Титульный лист и фронтиспис книги: П.С.Кудрявцев. Исаак Ньютон. – 1943. Тираж этой небольшой книги о Ньютоне был самым большим во время Великой Отечественной войны – 25 000 экз. |
5. Исаак Ньютон (1643–1943). – Казань: Казанский авиационный ин-т, 1943. – 82 с. (350 экз.).
Как видим, три из пяти книг выпущены академическим издательством. Последняя работа – заслуживает отдельного разговора. Во втором издании книги «Исаак Ньютон» (1945) в кратком аннотированном библиографическом указателе С.И.Вавилов напишет про этот сборник статей: «Небольшая книга с юбилейными докладами┘» Но это как раз тот случай, когда мал золотник, да дорог. Этот аккуратный покетбук, как сказали бы сейчас, изданный крошечным тиражом в 350 экземпляров в Казани, в типографии Татполиграфа при НКМП ТАССР (ул. Миславского, 9), – самый настоящий маленький шедевр полиграфического искусства (пять печатных листов).
Несмотря на неизбежный при карманном формате мелкий кегль, издатели (ответственный редактор С.В.Румянцев, технический редактор А.Т.Тухватуллин) сделали все возможное, чтобы чтение книги было комфортным: достаточно большие поля, много «воздуха», ясный антиквенный шрифт (хотя местами и «побитый») и на удивление очень неплохого качества бумага. (Это чувствуется даже сегодня, спустя почти 70 лет после появления книги, когда берешь ее в руки.)
Да, обложка и все типографские украшения книги – черно-белые. Но редакторы и тут нашли оригинальное решение. Надпись на обратной стороне шмуцтитула сообщает: «Внешность издания, обложка и графические украшения на титуле и страницах 48 и 58 заимствованы из книги: «Sir Isaac Newton, by V.E. Pullin, London, 1927». Графика на страницах 7, 34, 35, 47, 58 и 82 принадлежит современнику Ньютона граверу E.I. Daudet». Это изысканный орнамент из миниатюрных арабесок.
Кроме того, книга содержит четыре вклеенных на отдельных листах миниатюрных портрета: три – Ньютона (работы Д.Торнхилла, Г.Кнеллера и Вандербанка) и портрет Кромвеля (работы Питера Лели).
Не менее интересно не только книжное убранство этого издания, но и собственно содержание статей в нем.
Надпись на шмуцтитуле вполне однозначно дает нам временную привязку: «Доклады, прочитанные на торжественном заседании, посвященном трехсотлетию со дня рождения великого английского ученого ИСААКА НЬЮТОНА в Казанском Авиационном Институте 9 апреля 1943 г.» (сохранена графика оригинала. – А.В.). Интересную дополнительную информацию в этом отношении дает статья заслуженного деятеля искусств Петра Максимилиановича Дульского «Иконография Исаака Ньютона», помещенная в этом сборнике.
«В июне 1942 г. я получил от юбилейной комиссии Академии наук Союза ССР по проведению празднования 300-летия со дня рождения Исаака Ньютона предложение выступить на сессии с специальным докладом, – пишет Дульский. – Темой моего доклада я избрал обзор портретов Исаака Ньютона, но, как только я приступил к работе, – обнаружилось, что в казанских библиотеках и художественных хранилищах материалов по данному вопросу не имеется. Мы предполагаем, что и в наших столичных библиотеках материалов тоже не найдется, так как он сосредоточен главным образом в Лондоне, в Кембридже и других крупнейших государственных и частных хранилищах Англии»┘
Тут, заметим, П.М.Дульскому, возможно, просто чуть-чуть не повезло в его разысканиях в казанских библиотеках.
Я при подготовке этой статьи наткнулся на интересный экземпляр одной библиографической редкости – первой полной биографии Ньютона на русском языке: Ж.Б.Био. Биография Ньютона/ (с портретом); перевод с французского В.Ассонова (посвящается К.И.Карлгофу), Москва, типография Т.Рисе, у Мясницких ворот, д. Воейкова, 1869. – 111 с. (тираж не указан). На титульном листе этого экземпляра имеется Ex libris: «Из библиотеки профессора Д.И.Дубяго» (Дмитрий Иванович Дубяго (1849 г.р.) – профессор астрономии в Казанском университете и директор обсерватории). Здесь же, на титуле, – овальный штамп: «Энгельгардтовская обсерватория Императорского Казанского университета». На фронтисписе – хорошего качества гравюра, предположительно, выполненная с известного портрета Исаака Ньютона работы Вандербанка. (Этот же портрет, напомним, имеется и в сборнике Казанского авиационного института.)
Другой на месте Дульского, возможно, счел бы «миссию невыполнимой» да и неуместной, все-таки на дворе – июнь 1942 года. Но советское академическое сообщество проявило действительно «большое единодушие» в своем стремлении достойно отметить юбилей выдающегося англичанина. Надо думать, что не последнюю роль в этом сыграл тот факт, что председатель юбилейной комиссии АН СССР, академик С.И.Вавилов был давним и страстным поклонником и знатоком творчества Ньютона. В 1935 году он проводил специальные разыскания в итальянских и французских архивах и библиотеках в связи с поручением редактировать русское издание сочинений сэра Исаака. Еще раньше, в 1927 году, в его переводе увидел свет один из главных трудов Ньютона – «Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света»┘
Ничего удивительного, что Дульский отмечает: «Желая оказать содействие в моей работе, Академия наук Союза ССР обратилась в Вокс <Всесоюзное общество культурной связи с заграницей> с просьбой снестись с Королевским Обществом в Лондоне и просить его выслать фото с лучших портретов Исаака Ньютона. В ответ на наше предложение был прислан ряд книг, но почему-то иллюстративный материал не был доставлен. Таким образом, нам пришлось использовать только тот материал, который у нас оказался под руками, и в этом нам значительно помог академик Сергей Иванович Вавилов, которому мы приносим глубокую благодарность» (с. 35).
Интересно, что статья П.М.Дульского была также включена в капитальный – 27,5 печатного листа – том энциклопедического формата: Исаак Ньютон (1643–1727). Сборник статей к трехсотлетию со дня рождения/ Под редакцией акад. С.И.Вавилова. – М.–Л.: Издательство АН СССР, 1943. – 440 с. Правда, название статьи было при этом несколько изменено на «Портреты Исаака Ньютона» (с. 422–427). «Сборник дает почти всестороннее освещение научной деятельности Ньютона», – подчеркивал Вавилов. Но в этом академическом варианте статьи уже отсутствует рассказ Дульского о предыстории ее создания. К тому же в отличие от покетбука Казанского авиационного института в статье из академического сборника дано только одно портретное изображение Исаака Ньютона. Правда, оно не повторяет портреты, приведенные в покетбуке: гравюра Ридинга с портрета Питера Лели.
Но это еще не все хитросплетения казанской ньютонианы.
Я уже упоминал, что на попадавшемся мне экземпляре книги Ж.Б.Био «Биография Ньютона» (Москва, 1869) имеется Ex libris: «Из библиотеки профессора Д.И.Дубяго». А вот в юбилейный академический сборник статей «Исаак Ньютон, 1643–1727» включена статья сына профессора Д.И.Дубяго, тоже профессора – А.Д.Дубяго: «Кометы и их значение в общей системе ньютоновских «Начал» (с. 235–263). Андрей Дмитриевич Дубяго (1903–1959) – известный русский астроном, основатель Казанской кометной школы, уроженец Казани┘ Тут уж волей-неволей убеждаешься, что даже слепому случаю порою бывает присуще эстетическое чувство┘
Библиофил Вавилов и дедушка Крылов
Читатель, наверное, уже обратил внимание, что в нашем рассказе о казанской ньютониане очень часто возникает фигура академика Сергея Вавилова. Но в этом нет ничего удивительного. Сергей Иванович был настоящим библиофилом. Он занимался изучением трудов Ньютона более 20 лет.
Ничего удивительного нет и в том, что академик Вавилов лично руководил эвакуацией в Казань Физического института. Именно по его настоянию в Казань была полностью перевезена богатейшая научная библиотека ФИАНа. В ее собрании имелись уникальные издания XVII–XIX веков, книги из личных библиотек с автографами известных ученых, прижизненные издания классиков физической науки, ценный рукописный фонд. Тогда это было крупнейшее в стране собрание литературы по физике. (Таковым оно остается и сегодня: фонд библиотеки Физического института имени П.Н.Лебедева РАН в январе 2009 года включал 462 508 единиц хранения, из них 210 813 – на иностранных языках.)
«Библиотека Физического института была единственной академической библиотекой, почти полностью эвакуированной и открытой для пользования всем академическим учреждениям. Она принесла трудно оценимую пользу Академии в Казани», – напишет Вавилов в 1945 году.
Так, например, в конце августа – первых числах сентября 1941 года Московская часть Президиума АН СССР принимает решение эвакуировать из Ленинграда архив, типографию АН СССР (включая шрифты) и Библиотеку Академии наук (БАН). По подсчетам директора БАН Яковкина, «все намечаемые к вывозу коллекции┘ требуют до 10 вагонов». Только так называемый бронированный фонд изданий Академии наук – 13 000 библиографических единиц – занял 500 ящиков. Однако эвакуировать БАН так и не успели – город попал в полную блокаду. Так что научная библиотека ФИАНа, вывезенная в Казань, оказалась действительно незаменимой для ученых.
Впрочем, пользовались академической библиотекой не только сотрудники институтов. Будущий профессор Сергей Петрович Капица вспоминает, как он, тогда еще подросток 14 лет, находясь в эвакуации вместе с отцом в Казани, увлекся астрономией. И эта его страсть подпитывалась из мощного академического источника. «В читальном зале Физического института Академии наук была масса журналов, которые мне были вполне доступны», – напишет в своих мемуарах Сергей Капица.
Между прочим, в связи с нашей темой будет любопытно еще одно свидетельство, касающееся казанского периода жизни Сережи Капицы. «Он удивительно серьезен и работоспособен, – сообщает в письме от 26 февраля 1943 года Ольга Алексеевна Стецкая, заместитель директора ИФП, Анне Алексеевне Капице, матери Сергея. – Он, например, самый аккуратный посетитель ньютоновской сессии. Так странно среди такой почтенной аудитории видеть серьезное детское личико, которое с неослабным вниманием слушает все доклады. Хотя некоторые доклады ему нравятся больше, другие меньше. Это не бойкость молодого человека, который чувствует, что ему, сыну крупного ученого, доступно все. Нет, это настоящий интерес. Поэтому он сидит скромненько, в последних рядах, немного нахмуренный, с опущенной от смущения головой».
И, похоже, интерес к ньютоновской теме – это наследственное у Сережи Капицы. Ведь его дед, академик Алексей Николаевич Крылов, был автором первого – и до сих пор лучшего – перевода на русский язык ньютоновских «Математических начал натуральной философии» (1916).
Заметим, кстати, что 4 января 1943 года Академия наук отметила 300-летие со дня рождения Исаака Ньютона торжественным заседанием и в Московском доме ученых. Планировалось выступление с докладом и академика Крылова – о значении Ньютона в мировой науке. Но из-за болезни автора доклад читал другой академик – Абрам Федорович Иоффе. На том же заседании Т.П.Кравец доложил о работе по изучению наследства Ньютона в России. А 16 января состоялось общее собрание академиков в Доме отдыха «Боровое», тоже посвященное ньютоновскому юбилею. Там, например, выступил с очень глубоким и в то же время доступным для понимания неспециалистами докладом «Оптические работы Ньютона», академик Леонид Исаакович Мандельштам. Таким образом, в некотором роде он отбирал «хлеб» у Вавилова, считавшегося главным специалистом по оптическим сочинениям Ньютона.
Среди пяти книг, изданных в 1943 году в СССР к юбилею Исаака Ньютона, как мы помним, и брошюра академика Крылова «Ньютон и его значение в мировой науке (1643–1943)». Про нее тоже необходимо сказать несколько слов.
40-страничное издание было подписано к печати 23 декабря 1942 года. Три тысячи экземпляров печатались в Казани, в типографии Татполиграфа при НКМП. Несмотря на свой скромный объем (2,5 п.л.), – это, по существу, синопсис двух важнейших работ Ньютона: «Математические начала натуральной философии» и «Оптики». Кроме того, академик Крылов умудряется дать краткий (кратчайший!) обзор развития работ по классической механике после Ньютона. Самая настоящая шпаргалка по истории науки, написанная академиком!
Но, мало того, в этой брошюре Крылов вводит в оборот для русскоязычного читателя и некоторые биографические подробности из жизни сэра Исаака. Потом они, эти подробности, будут благополучно кочевать по многим советским биографиям Ньютона. Вот, например, такая.
«С 1686 по 1696 г. Ньютон по преимуществу занимался оптикой, а став начальником монетного двора, он говорил, что все его время есть «the king's time», и занимался наукой лишь урывками, главным образом теорией Луны. В 1712 году он потребовал от королевского астронома Фломстида его наблюдения Луны, а когда Фломстид отказался их выдать, Ньютон на заседании Королевского общества пришел в ярость и стал ругать Фломстида такими словами, которым позавидовали бы и лондонские докеры, виртуозы в этом деле. Единственные доступные для печати были: silly puppy (глупый щенок), хотя Фломстиду было в это время 69 лет, а Ньютону – 70. Видимо, будучи начальником монетного двора, он для «поднятия производительности» прибегал к энергичному языку своих мастеров и подмастерьев» (c. 4).
Остается только добавить, что этот текст академика Крылова был впоследствии воспроизведен полностью в цитировавшемся уже нами академическом томе – «Исаак Ньютон (1643–1727). Сборник статей к трехсотлетию со дня рождения». Статья Крылова и открывает этот сборник (c. 5–32).
Но вообще-то это не единственная книга Крылова казанского периода, посвященная великому англичанину. «В то время он заканчивал работу над своими воспоминаниями и читал нам вслух только что написанное, – вспоминает Сергей Капица. – Часто не было электричества, только маленькие коптилки, при тусклом свете которых он, похожий на библейского старца, читал глуховатым голосом замечательную историю своей жизни, а мы сидели у его ног. Это было необычайно┘ Всю книгу он написал за три месяца. Рукопись до сих пор хранится у моего брата, написанная поразительно четким почерком. Прямо с этой рукописи, минуя машинописную копию, книга и набиралась тогда, в 43-м году в типографии Академии наук. «Мои воспоминания» – классический образец русской мемуарной литературы. Они написаны очень ясно, образно и живо».
Первое издание мемуаров вышло в 1945 году. Нашлось в них место и эпизоду, относящемуся к работе над переводом с латыни на русский «Математических начал натуральной философии» в 1914–1916 годах.
Выступая 26 сентября 1943 года на Общем собрании Академии наук СССР, академик Мандельштам дал очень образную характеристику Крылову как историку науки. Цитата будет обширной, но, по-моему, она того заслуживает.
«В заключение я хотел бы совсем кратко коснуться астрономических работ Алексея Николаевича. Я позволю себе это сделать потому, что в них есть и физическая сторона, а также и потому, что они связаны с историей науки.
К ним я причисляю и изумительный перевод «Математических начал натуральной философии» Ньютона, который потребовал у Алексея Николаевича двух лет упорного труда по шесть часов в день. И неудивительно. Это не простой перевод. Вряд ли можно назвать ученого в мировой литературе, который так глубоко изучил Ньютона, так проникся его творчеством, как Алексей Николаевич. Своими обширными комментариями к «Началам», представляющими как бы самостоятельный труд, Алексей Николаевич помогает и нам глубже проникнуть в гениальное творение Ньютона.
В истории астрономии, в истории физики Алексей Николаевич является основоположником нового направления, и не потому, что он с исключительной глубиной изучил и усвоил великие творения Ньютона, Эйлера, Лапласа, Гаусса, и не потому, что он обнаружил в ряде случаев ошибочность укоренившегося в науке понимания некоторых их высказываний, а благодаря какому-то особенному сплетению в его трудах исторического элемента с оригинальным творчеством.
Тот, кто изучил его перевод с дополнениями сочинения Эйлера «Новая теория движения Луны», кто знаком с исключительно интересной реставрацией работы Ньютона об астрономической рефракции, в которой Алексей Николаевич восстановил, пользуясь только теми математическими средствами, которые были доступны Ньютону, ход его мыслей, кто учтет, наконец, перевод «Начал», тот, я думаю, согласится с тем, что Алексей Николаевич должен считаться новатором в истории науки».
Существует и еще одна малоизвестная сейчас работа академика Крылова, подготовленная им в Казани в 1943 году, в которой он обращается к творчеству Ньютона, – это сборник избранных лекций, читанных Крыловым за 50 лет преподавания в Военно-морской академии: «Мысли и материалы о преподавании механики». М.–Л.: Издательство Академии наук СССР, 1943. – 75 с. (5000 экз.). В этой небольшой книжке – две главы, посвященные разбору математических работ Ньютона: «О началах динамики», глава IV (с. 38–49); «О силах инерции и начале Даламбера», глава V (с. 49–61).
 Академики Алексей Крылов и Сергей Вавилов во время юбилейной сессии Академии наук СССР, 15 июня – 3 июля 1945 года. Фото предоставлено пресс-службой ФИАН |
Антиэнтропийный процесс
В 1942–1943 годах Казань стала неформальным интеллектуальным эпицентром ньютоновских торжеств. Такой концентрации исследований, посвященных жизни и творчеству Исаака Ньютона, не было, пожалуй, нигде в мире. «Невиданная война заставила ограничить ньютоновские торжества в Англии, США и других странах, как можно судить теперь по дошедшим до нас иностранным журналам, – писал академик Вавилов. – Не появилось ни одной книги, посвященной Ньютону, юбилей был отмечен лишь немногими собраниями и небольшими журнальными и газетными статьями».
В Советском Союзе даже из блокадного Ленинграда через линию фронта транспортировались ценные издания для выставки, посвященной 300-летию со дня рождения Исаака Ньютона: осенью 1942 года в Москву эти книги сопровождали ученый секретарь БАН СССР К.И.Шафрановский и сотрудник библиотеки Э.П Файдель.
Интересно, что 1 июля 1944 года на имя Вавилова поступила телеграмма Дальневосточного управления Морского флота с просьбой выслать все свои печатные работы о Ньютоне. «Просим возможности незамедлительно прислать указанием возврата либо без такового виде книг статей оттисков всех ваших оригинальных переводных редакционных работ Ньютоне особенно переписка Ньютона его биография оптику оптические лекции мемуар┘ Письмом сообщите подготовке выходе остальных сочинений переписки Ньютона предварительно послали двести (рублей – А.В.) расходы пересылке сердечные пожелания здоровья Строчков», – телеграфировал в Москву, в ФИАН, руководитель Дальневосточного управления Морского флота.
В чем была такая спешность, какие мероприятия на Дальнем Востоке задумывались в связи с именем великого англичанина – бог весть. Однако цитата из сборника, изданного Казанским авиационным институтом, судя по всему, действительно отражала реальное состояние общественного сознания в ту пору: «Советский народ всегда высоко чтил передовых представителей мировой культуры, лучшим из которых является Ньютон┘ Работы Ньютона с особым вниманием изучаются в России. Все наиболее крупные сочинения Ньютона переведены на русский язык и, таким образом, стали доступными самым широким читательским кругам. Можно с уверенностью сказать, что ни в одной стране, не исключая даже, быть может, и родины Ньютона, не сделано столько для популяризации работ Ньютона, сколько сделано у нас в СССР».
Внимательный читатель, впрочем, может заметить, что сам Сергей Иванович Вавилов в предисловии к творческой биографии «Исаак Ньютон» ставит местом написания другой город – Йошкар-Олу. Дело в том, что в Йошкар-Олу был эвакуирован из Ленинграда еще один институт, которым также руководил Вавилов, – Государственный оптический институт (ГОИ). Фактически Вавилов жил в это время на два дома. По воспоминаниям сотрудников ФИАНа, один-два раза в неделю он обязательно бывал в Казани: «Его ничто не могло остановить: ни переполненные вагоны, в которых нередко всю ночь приходилось стоять, ни томительные ожидания поезда, редко ходившего по расписанию и часами простаивающего на станциях или даже между ними, «набирая пары».
140 километров от Йошкар-Олы до Казани поезд проходил за 12 часов. Вавилов часто не мог из-за проблем с сердцем выдержать духоты в вагоне и весь путь проводил в тамбуре, где воздух был более свежим.
«Работа над биографией Ньютона, проходившая в «свободное время», была, насколько я понимаю, работой для души, – вспоминал академик, будущий Нобелевский лауреат по физике Виталий Гинзбург. В 1943 году он, сотрудник ФИАНа, также находился в эвакуации в Казани. – Чувства и мысли С.И.Вавилова нашли, несомненно, отражение в самой книге, но особенно ясно они, по-видимому, выражены в предисловиях к первому и второму изданиям».
Как бы там ни было, очевидно, что вся предпечатная подготовка рукописей делалась именно в Казани, куда, как мы помним, было эвакуировано и издательство АН СССР.
Но уже 19 марта 1943 года «в связи с разгромом немецко-фашистских войск под Сталинградом и коренным переломом на фронтах Отечественной войны Президиум АН постановил реэвакуировать институты и учреждения Академии наук в Москву». А к 11 ноября реэвакуация институтов и учреждений АН СССР в столицу завершилась. (Всего во второй половине 1943 года обратно в Москву реэвакуировано 61 учреждение, в том числе 40 институтов и отдельных лабораторий.)
Одним из первых в ноябре был переведен Физический институт; в мае 1945-го возвратился в Ленинград из Йошкар-Олы и Государственный оптический институт. И все же феномен казанской ньютонианы 1942–1943 годов до сих пор остается удивительным примером, если можно так сказать, интеллектуального сопротивления энтропии войны.
