62-я больница и причины скандала в московской онкологии

Скандал, разразившийся в московской системе здравоохранения в конце 2016 года, не утихает, перейдя на федеральный уровень. СМИ и блогеры в Москве раскололись на два лагеря, которые зачастую не особо разбираются в самом конфликте. Часть выступает на стороне экс-главврача 62-й больницы Анатолия Махсона, другие – поддерживают московский Департамент здравоохранения и вице-мэра Леонида Печатникова, курирующего столичную медицину. Причины конфликта связаны с самой системой госзакупок, правила которых отличаются в различных учреждениях и ведомствах.

62-я больница отличалась от остальных московских лечебных учреждений уникальным статусом – автономностью. Эта правовая форма была установлена в качестве эксперимента, который проводился московским правительством при распространении системы Обязательного медицинского страхования на онкологические больницы.

Главное отличие государственных автономных учреждений (ГАУ) от бюджетных (ГБУ) – возможность вести собственную хозяйственную деятельность, финансируя за ее счет основные направления. Кроме того, они могут проводить госзакупки по федеральному закону №223, тогда как бюджетные учреждения обязаны проводить их по ФЗ №44. Это право было дано больнице на благо – Анатолий Махсон в начале эксперимента аргументировал такой порядок тем, что он сможет договариваться с фармкомпаниями и работать по ФЗ №223, закупая у них напрямую необходимые лекарства в необходимых объемах, в том числе со скидкой по истекающему сроку годности. Минуя городские конкурсы и многоуровневую систему согласований.

Проблема тут в отсутствии контроля. В обычных условиях фармкомпании зачастую передают Депздраву лекарства с истекающим сроком годности бесплатно, для немедленного использования. В случае же с 62-й больницей эти лекарственные препараты закупались, а не получались в дар. Администрация ГАУЗ №62 приглашала к себе поставщика на встречу и говорила, что есть определенный запрос на препараты со сроком годности 10-20% и определенный бюджет на их закупку. Разумеется, на эти условия поставщики и производители соглашались на месте и были очень довольны тем, что у них покупают то, что обычно приходится отдавать «за так». Решение о закупке всегда принималось лично главным врачом, а автономность больницы и положения ФЗ №223 исключали любой общественный контроль за такими закупками.

Подобная практика, а также то, что больница часто устанавливала «отсекающие» требования к препаратам (к примеру – конкретную дозировку или форму выпуска, производимую конкретной компанией) по данным Депздрава привела к тому, что вокруг ГАУЗ №62 сложился круг компаний, работающих исключительно с этой больницей и систематически проигрывающих конкурсы в других учреждениях.

В таком положении дел нет ничего противозаконного, на первый взгляд. Но если проанализировать подробно, что и как закупала 62-я больница, все становится не так очевидно.

ГАУЗ №62 была на особом счету при распределении бюджетных средств на лекарственные препараты. Долгое время Анатолий Махсон был не только руководителем учреждения, но и главным специалистом Депздрава Москвы по онкологии. Случайность или нет, но пока Анатолий Махсон был главным онкологом, ГАУЗ №62 всегда получала большие объемы лекарств, по сравнению с другими учреждениями. К примеру, в 2013 году на закупки специализированных препаратов Морозовская больница получила 8 млн рублей, 24-я – 12 млн рублей, старейший в городе онкологический клинический диспансер №1 – 101 млн рублей, 57-я – 80 млн рублей. А 62-я больница – 176 млн рублей. В 2014 году история была похожей. При этом важно – все перечисленные учреждения проводят свои закупки через городские департаменты, а их руководство не общается напрямую с фармкомпаниями.

Огромный бюджет на закупку лекарств и отсутствие надзора позволяло 62-й больнице ежегодно проводить закупки большого количества препаратов. Да, больницы отличаются количеством койкомест, однако препаратов в 62-ю закупалось на порядки больше, чем в другие больницы.

Например, 2012 году - «Гемзар», 1000 мг, уп.: ГАУЗ №62 – 3120, все остальные учреждения – 1792. «Доксорубицин», 10 мг, уп.: ГАУЗ №62 – 13400, все остальные учреждения – 19010. «Фторурацил-эфебе», 50 мг/мл, 5 мл, уп.: ГАУЗ №62 – 42000, все остальные учреждения – 27000.

В 2013 году: «Винорелбин», уп.: ГАУЗ №62 – 7 848, все остальные учреждения – 2 740, «Гемцитабин» 1 г., уп.: ГАУЗ №62 – 3 800, все остальные учреждения – 1 830, «Иринотекан» 20МГ/МЛ 5МЛ, уп.: ГАУЗ №62 – 2 600, все остальные учреждения – 980 уп.

В 2014 году: «Золедроновая кислота», уп.: ГАУЗ №62 – 1500, все остальные учреждения – 520 уп., «Оксалиплатин» 150 мг, уп.: ГАУЗ №62 – 1000, все остальные учреждения – 300 уп. «Трастузумаб», 150 мг, уп. (достаточно дорогой препарат и один из самых социально значимых во всем онкологическом перечне): ГАУЗ №62 – 1800, все остальные учреждения – 130 уп.

Куда же девались» огромные объемы препаратов, закупаемых ГАУЗ №62? Недавняя проверка, инициированная московским Депздравом, выявила случаи, когда пациенты получали лечение, в том числе химиотерапию, за плату, хотя имели право на бесплатное лечение. Проверка показала, что 80% амбулаторных карт «платных» пациентов не имеют отметки о том, что пациент был проинформирован о праве на бесплатную медицинскую помощь, ее видах и объемах. Были зафиксированы и случаи внесения в истории болезни пациентов сведений об оказании медицинской помощи, которая фактически оказана не была, а также нарушения в учете движения лекарственных препаратов.

Автономность 62-й больницы должна была сказаться на эффективности при закупках. Однако выяснилось, что в некоторых случаях препараты в 62-й больнице закупались с завышением цены либо с набором «ненужных» дополнений. Так, уже в 2016 году тот же «Трастузумаб» был закуплен больницей в оригинальной форме, с защитной прописью «для подкожного введения», по цене 76 548 руб. за упаковку. Такой прописью обладает только патентованный препарат компании Roche. При этом на рынке имеется отечественный аналог, по цене 34 712 руб. за упаковку, без прописи. Этот препарат участвовать в закупке не мог, так как в техзадании было прямо указано на необходимость такой прописи.

Вопросы вызывают закупки препарата «Бейодайм». Препарат в Москве закупается индивидуально по решению врачебной комиссии и не входит в список препаратов, закупаемых по программе льготного обеспечения. Этот препарат является комбинацией двух действующих препаратов – «Трастузумаба» и «Пертузумаба». Отдельно «Пертузумаб» в Россию не ввозится. Цена «Бейодайма» – 321 592 руб. за упаковку, что в разы превышает цену отечественного «Трастузумаба» (34 712 руб. - отечественный) или 76 548 руб. - иностранный). Вопрос в стоимости и применении второго вещества. Упомянутая проверка показала, что «Пертузумаб» зачастую не использовался и «бесследно исчезал» в ГАУЗ №62. В нескольких десятках медицинских карт указано частичное применение «Бейодайма», а точнее «Трастузумаба», а информация о введении «Пертузумаба» отсутствует. Списывался при этом препарат целиком, информации об утилизации невостребованного компонента не представлено.

Принимая за факт примерно одинаковую квалификацию врачей и одно-двукратное отличие в количестве койкомест можно предположить, что администрация 62-й больницы во главе с Анатолием Махсоном могла создавать искусственный дефицит лекарственных препаратов во всех онкологических центрах. Это могло привести к увеличению количества пациентов в ГАУЗ №62 и, как следствие, увеличению спроса на платные услуги автономного учреждения. Это предположение ужасно, но оно рушит тезис сторонников Анатолия Махсона об исключительной эффективности лечения в его больнице, а также о недостаточности обеспечения лекарственными препаратами городских учреждений.

Была ли в 62-й больнице такая необходимость в лекарствах, при том, что проведенная департаментом здравоохранения проверка не выявила излишков и запасов? На этот вопрос может ответить только сам Анатолий Махсон, ведь именно его подпись как экс-главного онколога Москвы стоит на планах закупок.

Да, ГАУЗ №62 не нуждалась в препаратах, но не из-за оптимизации лечебного процесса, а из-за «правильного распределения» городского бюджета. И лишение статуса автономного учреждения ставит крест на подобной деятельности, а значит, и на деятельности ее эксклюзивных поставщиков.