Валафрид Страбон. Садик. Вандельберг Прюмский. О названиях, знаках Зодиака, культурах и климатических свойствах двенадцати месяцев. Марбод Реннский. Лапидарий. Издание подготовил Ю.Ф. Шульц. - М.: Наука, 2001, 172 с. Серия "Литературные памятники".
Все три произведения относятся к очень распространенному в средневековой литературе жанру дидактической поэзии. Такие сочинения переводятся на современные языки довольно редко. Считается, что они могут заинтересовать лишь специалистов по отдельным периодам средневековой культуры. Однако отрицать их значение для развития европейской литературы, как и вообще европейского миросозерцания, невозможно. Они были исключительно популярны на протяжении многих веков, включая раннее Новое время.
Валафрид Страбон (809-849) был одной из ярких фигур так называемого Каролингского возрождения, учился в монастыре Фульда (земля Гессен в Германии) у энциклопедиста Рабана Мавра, был воспитателем Карла Лысого, будущего императора и покровителя культуры. Небольшая поэма Валафрида "Садик" или "О культуре садов" ("Hortulus", "De cultura hortorum") написана, с одной стороны, в подражание античным литературным памятникам, с которыми он был хорошо знаком (прежде всего "Георгикам" Вергилия), с другой - на основе его собственного опыта в бытность аббатом Рейхенау (остров на Боденском озере), одного из крупнейших центров культуры раннего Средневековья. Здесь скрупулезно перечисляются достоинства 23 ароматических и лекарственных растений. О том, что за этой "художественной ботаникой" стояла реальная практика, свидетельствует тот факт, что многие из растений упоминаются в "Капитулярии об императорских поместьях" Карла Великого ("Capitulare de villis"; впрочем, сам этот документ очень непросто интерпретировать).
Современником Валафрида Страбона был Вандальберт Прюмский (Прюм - монастырь в современной Германии неподалеку от Трира). Его "циклическая" поэма о месяцах описывает прежде всего сезонные работы, то есть годовой ритм жизни франка IX века. Автор здесь основывался на античной традиции и на собственных наблюдениях.
Анализ этих текстов представляет немалые трудности, что видно и на примере комментария Шульца. Поэма "О названиях┘" является самостоятельной частью более обширного, по его мнению, "Мартиролога", составленного Вандальбертом. Комментатор, однако, не счел необходимым объяснить читателю, что такое "Мартиролог" (повествование о житиях христианских мучеников) и почему средневековый автор решил включить в этот свод религиозного содержания "совершенно светское произведение". Разве тот контекст, в прямом смысле этого слова, в котором находится наш текст, не объясняет что-то исключительно важное для его понимания? И можно ли в таком случае считать его "совершенно светским"? Понятие "светскости" в литературе и культуре относительно, и его использование для исторической оценки, на мой взгляд, необходимо всякий раз подкреплять дополнительными пояснениями. Особенно это касается каролингской культуры. Каролинги, "christianissimi", как они сами себя называли, большое внимание уделяли календарным реформам, точному летоисчислению, так называемому computus"у, необходимому для установления единого для всей Империи литургического календаря. Так античные языческие, "светские", если угодно, представления о связи астрономии с повседневными заботами тружеников были впитаны христианской культурой Средневековья, чему наглядный пример можно видеть в романских и готических порталах европейских соборов. Этот общекультурный контекст, наверное, что-то мог бы прояснить. Многие иллюстрированные античные рукописи по астрономии, астрологии и другим смежным дисциплинам на самом высоком художественном уровне копировались в придворных мастерских книжного дела и имели достаточно широкое хождение. (В скобках отмечу, что одна из таких рукописей, т.н. "Лейденский Арат", скопированный с античного оригинала в IX в. и содержащий великолепные миниатюры знаков зодиака и других созвездий, мог бы послужить гораздо более интересным иллюстративным материалом для данного издания, чем позднесредневековые гравюры, некоторые неизвестного происхождения).
"Лапидарий" Марбода, епископа города Ренн в Бретани (1035-1123), также принадлежит к излюбленному в среде средневековых интеллектуалов жанру сочинений, в которых смешивались очень древние мифологические представления с непосредственными наблюдениями и навыками. Минералы, которые Ю.Ф. Шульц называет "частью тройственного мира природы" (выражение не совсем понятное), со времен Аристотеля вошли в литературную традицию, которая и была воспринята Средневековьем. В качестве составляющих лекарств, амулетов и проч. им принадлежала особая роль в гармонии человеческого тела (микрокосма) и природы (макрокосма). Видимо, как часть такой картины мира этот список из 60 минералов с их самыми причудливыми свойствами и должен был восприниматься на протяжении всего Средневековья.
Читавшие работы историков средневековой культуры хорошо знают, насколько широко средневековая картина мира была открыта чудесному. Гораздо реже отмечается, что истоки этих представлений лежат не только в так называемом "первобытном сознании", но и в совершенно определенной литературно-научной традиции поздней Античности, что видно и на циркуляции сюжетов, и на распространении конкретных рукописей. В связи с этим хотелось бы отметить, что данное издание дает тому замечательную иллюстрацию: в приложении читатель найдет "Медицинскую книгу" Квинта Серена Самоника, писавшего в III в. н.э., в эпоху глубокого политического и культурного упадка Империи. В этой книге очень хорошо можно видеть, откуда средневековые авторы черпали столь удивляющие нас сегодня сведения о природе вещей.
Ольга Соловьева 
