Леонид Подольский
Дом горит... А что поделать? Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
1993 год – узловой в новейшей российской истории. Штурм Белого дома, бойня возле телецентра «Останкино», кровавое противостояние, наконец, принятие нынешней Конституции – последние, трагические аккорды российской демократической антитоталитарной революции. События огромного масштаба, не нашедшие адекватного отражения в современной российской литературе и по-прежнему противоречиво оцениваемые обществом.
А потому роман Сергея Шаргунова просто обязан, я считаю, привлечь внимание читающей и думающей публики. Когда речь идет о событиях, по меньшей мере на несколько десятилетий предопределивших ход отечественной истории, любой взгляд, под любым ракурсом исключительно важен, потому что истина редко бывает одномерна и неоспорима.
Роман начинается с событий на Болотной площади. В этом заключена глубокая логика: Болотная есть попытка переиграть результат 1993 года. Символично, что люди старшего поколения на Болотной те же самые, что сражались в 1993 году по обе стороны баррикад. Это те, кому небезразлична судьба России, но видят они ее и понимают по-разному. Но и молодые, кто впервые вышел на демонстрацию, кто родился позже – связаны кровными узами с теми, кто сражался в то смутное время. Российская история повторяет свой трагический круг. Недаром пишет Петя Брянцев (внук главного героя повествования): «Я думал о судьбе моего деда с самого детства, и, возможно, эти мысли подтолкнули меня выйти на улицу».
Стиль автора – лапидарный, чрезвычайно энергичный. Короткие предложения почти без прилагательных. Такое письмо иногда называют журналистским, хотя это, конечно, все равно проза. Далее, правда, язык становится иным, по-прежнему добротным и точным, но неторопливым, размеренным.
Вот поселок: так и чувствуешь пульс 93-го года – бандиты, бездуховность, потерянность, одичание. И портреты, портреты.
Вульгарная, рано повзрослевшая старшеклассница Рита, нахрапистый прожигатель жизни Егор, дрожащий от страха местный бизнесмен, убогий поселковый быт. И семья Брянцевых – при взгляде снаружи вроде бы благополучная, а изнутри – несчастливая. Помните Толстого: «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»? Но много ли счастливых семей было в мятущейся, охваченной кризисом, потерявшей ориентиры России 1993 года?
Шаргунов – самый что ни на есть реалист. К нему не подходят определения: «метафизический», «символический» или какой-нибудь еще.
 |
|
Сергей Шаргунов. 1993: Роман. – М.: АСТ. – 568 с. |
Но… под поездом погиб отец Виктора Брянцева, и у девочки-подростка Риты и мальчика Феди – тоже. Это что: поезд-символ? Русский крест? Не тот ли это самый поезд, что у Солженицына в «Матренином дворе»?
Сколь ни добротна нарисованная Шаргуновым семейная сага, читателя влечет и другая сторона – политическая. Недаром к названию романа дан подзаголовок: «Семейный портрет на фоне горящего дома».
Горящий дом. Белый дом. Россия. Автор скрупулезно описывает события тех дней. Словно фотокамерой выхватывает лица: то прекраснодушного, мечтательного депутата Румянцева, председателя конституционной комиссии, продолжающего верить в мирное разрешение кризиса, то депутатов Константинова и Уражцева, избранных от «Дем. России», но ставших смертельными врагами Ельцина, то лица из толпы – злые, добрые, ненавидящие, верящие, просто любопытные, то бледного от напряжения Хасбулатова или бешено активного Руцкого.
С той же точностью Шаргунов передает слова и монологи людей с улицы, скачущие мысли своего главного героя, Виктора Брянцева. В мыслях людей, в их словах, в поведении очень много возмущения, боли, ярости, ненависти, абстрактной любви к России, веры…
Во что? В кого? В депутатов?.. И очень мало глубокого осмысления. Вот Макашов ведет огромную толпу в телецентр «Останкино», и люди хотят прорваться к микрофонам, говорить со страной, сказать людям правду.
Какую?
Есть ли у них правда?..
И люди умирают…
За что? Зачем?..
И людей убивают…
Во имя чего?
Многие из тех, кто осенью 93-го мысленно был на стороне Ельцина и «реформаторов», сейчас смотрят иначе. Если бы, победив, они провели действительно демократические реформы и сделали Россию счастливой, история признала бы их правоту.
Но вместо этого последовала приватизация и залоговые аукционы. В истории останутся две группировки, боровшиеся за власть, и напрасно обстрелянное здание Парламента.
В романе у Шаргунова чистые, светлые люди собираются вокруг Белого дома, играют на гитаре, поют песни. И возле мэрии тоже собираются люди, тоже играют на гитаре и тоже поют песни. Очень похожие, а может, и те же самые. И ненавидят друг друга. И муж с женой Брянцевы оказываются по разные стороны баррикад.
Их-то что разделяет, какой интерес?
Симпатичная женщина, случайная попутчица Виктора Брянцева, едет к телецентру, чтобы посмотреть, что происходит.
А там стреляют.
Там убивают. Ее – тоже. И Виктор Брянцев, сраженный не пулей, а инсультом, едва выбравшись из кровавого месива, падает на руки случайно оказавшейся в там жены…
Перегруппировавшись, поменявшись местами, люди снова идут на Болотную и на Поклонную.
Теперь Лев Пономарев и Илья Константинов не друг против друга, а снова вместе, как когда-то. Все сначала. Россия ищет свободу и справедливость. История повторяется.
А жизни человеческие – не жалко?
Шаргунов воздерживается от авторского слова, но его художественная правда сама говорит (вопиет!) за себя.
Это не просто правда. Это – послание.
Задуматься.
А может быть – одуматься. Послание власти и всем нам.
