На белой машине по знатной росе

Игорь Павлюк. Исповедь последнего волхва: Лирика / Пер. с укр.
– СПб.: Алетейя, 2012. – 172 с.

Эта книга – первое, насколько я знаю, издание стихотворений Игоря Павлюка в переводах на русский язык (переводчики – Евгения Бильченко, Любовь Либуркина и Тамара Гордиенко). Путешествуя по «стране» собственного детства, древней истории народа (нередко с аллюзиями на современность), анализируя реалии нынешней жизни, Игорь Павлюк еще и еще раз напоминает: все, что происходит с нами и вокруг нас, является таким, как мы его себе представляем, заблаговременно программируя своей мрачной фантазией самые неприглядные варианты решения судеб и человечества, и собственных, а потому стремится пробудить нас (вспомним Сковороду: «Ты сон истинного твоего человека») из дремы стереотипов:

Невыносимо хоронить

живьем:

Ведь Страшный Суд

нам будет страшно сниться.

В оригинале это звучит так:

Нестерпно бути мертвим

за життя.

Бо вЁчний сон нам вЁчно

буде снитись.

Казалось бы, в переводе акценты несколько смещены, но это лишь первое, отнюдь не самое верное впечатление. «Смерть при жизни», согласно Игорю Павлюку, – это символ рабства у шаблонной картины мира, и прийти к воскресению истинного человека в себе можно, лишь разрушив программу этого опасного комплекса. Переводчик (Евгения Бильченко) еще более драматизирует ситуацию – положение раба «суеты сует» она сравнивает с состоянием не просто умершего, а похороненного при жизни, а строки о Страшном Суде убеждают нас, что вышеупомянутое рабство есть грех, за который придется держать ответ на последнем Суде, ибо раб Божий не имеет права быть рабом суетных страстей и придуманных людьми жизненных шаблонов.

Лирический герой стихов Игоря Павлюка – это Воитель Духа, для которого битва – состояние не агрессии, а сознательного преодоления стереотипов и замены их альтернативной, собственной картиной мира – и то лишь до того момента, пока нет угрозы ее перерастания в шаблон. Тогда – новая битва, новое преодоление, и как следствие – новое открытие необычного в привычном. Пути назад нет:

Вернуться поздно.

Игра – как битва.

На смену звездам

Пришли молитвы.

В полях – пороша

И хлеб насущный…

Что было прошлым,

Взойдет грядущим.

Когда-то было принято делить лирику на гражданскую, пейзажную и интимную. Думаю, что такое разделение слишком условно. То, что деятель литературы и искусства (как и каждый из нас) должен любить свою родину, является аксиомой, но патриотизм нельзя сводить только к декларативному пафосу. Любовь к Отечеству – это прежде всего глубокая народность и человечность (ведь народ – это люди, миллионы «Я», как писал Василь Симоненко). Интимная (да и пейзажная) лирика, если она по-настоящему трогает душу, нередко оказывается патриотичнее возгласов типа «слава!», «да здравствует!» и более хлесткой, чем митинговые «позор!» и «долой!».

Игорь Павлюк на Волошинском фестивале в Крыму. Фото Леонида Лиманца (Украина)

Творчество Игоря Павлюка в который раз подтверждает условность вышеупомянутого деления. И хотя он является автором сборника «Украина в дыму», стихи которого определены как собственно социальные, но и в них неизбежен мощный лирический всплеск:

Тихо. Звездная ночь.

На озерах в моей Украине

Нарождается ветер

И слышно, как вишни цветут.

Приезжать сюда,

Может, и можно на белой

машине,

Но по знатной росе

Босоногими бегают тут.

А «чистое» на первый

взгляд воспевание природы

таит гуманистическую

философию:

В камышах затаиться,

утиные слушать забавы,

Чтобы дзенькали в душу,

как вишни, праочи

полесских ведьм.

Из голов незабудок

священную пить отраву,

Окунать в травяные купели

тревожного Месяца медь.

В отраженьях снежинок

отыскивать чью-то породу

И прикладывать на сердце

маску крапивных листков.

Пока в зеркало неба Кто-то

сзывает народы,

Кто-то ищет бездомную

душу в суете городов.

Кого-то, конечно, могут смутить упоминания о «полесских ведьмах», «волхвах», кто-то может обвинить поэта в слишком вольном обращении с сакральными образами-символами, заигрывании с язычеством и пр. Однако такая оценка весьма поверхностна. В поэтических и прозаических произведениях Игоря Павлюка, подобно старинным апокрифам, внимание сосредоточено не на догматическом совпадении описываемых событий и лиц с библейскими текстами, а на их духовном соответствии.

Эта книга – первое издание Павлюка в русских переводах. Хочется надеяться, что не последнее. Думаю, на очереди – переводы прозы или, как поэт сам ее называет, «проэзии». Верится, что успешно заявив о себе в Украине и во многих странах мира, он так же успешно завоюет признание и российского читателя.