Сергей Шулаков
Лампа и дымоход. № 1, 2011.
– М., 2011. – 240 с.
Литис. Литературно-публицистический альманах. № 1, 2010.
– М., 2010. – 220 с.
Альманахи Литературного института, по сведениям соответствующих компетентных органов, находятся где-то на полторы строчки ниже толстых литературных журналов. «Толстяки» по идее обязаны отыскать и придать статус – то есть открыть – автора, способного продемонстрировать признаки современной качественной литературы. Чтение издания Литинститута – обряд, через который счастливчик, не входящий в тот или иной кружок вроде «новых реалистов» или находящийся на далекой его периферии, причащается литературных тайн: кто чего нового создал, каков рейтинг того или иного творца внутри этого или другого сообщества и у его вождей. С Интернетом не путать: бумажные носители ритуальны и потому престижны, электронные – доступны всем кому не лень.
Альманах «Лампа и дымоход» главный редактор и издатель Герман Арзуманов классифицирует как журнал, причем «не только классический толстый». Отличие в том, что в «Лампе┘» наряду с прочими публикуются «произведения, авангардные по форме, содержанию┘ по культурной метаидее». Год альманах регулярно выходил в электронном виде (litandsmoke.ru), и вот перед нами первое печатное издание в 240 глянцевых страниц.
Оно открывается статьей Екатерины Дьячковой, доцента кафедры новейшей русской литературы Литинститута. Выбор редакции понятен: здесь и реверанс альма-матер – статус автора, и тема для передовицы: «Два Пушкина Бориса Шергина», классичнее некуда. Получивший в 10-м году «Большую книгу» за исследование «Лев Толстой. Бегство из рая» Павел Басинский помимо прочего в ответ на настойчивые просьбы интервьюера делится ощущением успеха, который «невозможно спрогнозировать. Я, например, думал, что успех мне принесет «Русский роман», а книга о Толстом будет интересна узкому кругу любителей отечественной словесности. А получилось все совсем не так. Успех складывается из каких-то ингредиентов, которые не зависят от автора, они носятся в воздухе времени, как электромагнитные волны».
В альманахе «Лампа и дымоход» отчетливо прочитываются как минимум два смысловых центра. Первый группируется вокруг рассказов Евгения Петропавловского «Ее осенний зверь» – о пожилой женщине, которая умерла в поликлинике от равнодушия молодой «терапевтессы», и Натальи Васильевой&Юлии Наумовой «Светлана» – о женщине, утопившейся от бесконечных невосполнимых потерь. Выполнены рассказы мастерски, однако написаны о том, что человек не властен над окружающей жизнью и что остается ему в нашем мире только полная и окончательная безысходность, вернее, милосердная смерть как исход.
Печален и роман Алексея Залесского «Дача». Он предварен удивительной статьей автора «Реализм и постреализм» – на неполные две страницы: «неокритический реализм» утвердился «в современной русской литературе после перестройки». К нему Алексей Залесский относит «и все остальные течения┘ включающие изображения «потока сознания» или внутреннего монолога, сюрреализм, основанный на невероятных образах, возникающих в сновидениях, галлюцинациях, а также в результате воздействия некоторых наркотиков. Сюда следует отнести изображение самых обыденных вещей и событий в мельчайших подробностях┘ что мы видим, например, у Пруста, Джойса или у представителей французского «нового романа»┘ Сюда можно добавить еще фантастику (не научную, ибо научную фантастику вряд ли можно отнести к художественной литературе), речь от лица животных, как у Кафки┘» Чтобы как-то назвать все это, «я выбрал слово «постреализм».
К другому смысловому центру тяготеют, конечно, упомянутые выше материалы начала номера и, например, рассказы Германа Арзуманова, реалиста по методу и стилю. Юрий Лугин, учитель-словесник из Ленинградской области, пишет «О Набокове – с любовью», рассказывает, как в 1991 году его одиннадцатиклассники, прочтя «Лолиту», заключили, что «– это роман о любви;
 Кто-кто в желтом домике живет? Фото Елены Прошиной |
– Гумберт не совратитель несовершеннолетней девочки, ведь он искренне влюбился, доказывал матери, что ни в коем случае нельзя отпускать малышку Ло в летний лагерь, где с нимфеткой произойдет то, что неизбежно с нимфетками в скаутских лагерях происходит;
– совращен был сам Гумберт – и отнюдь не девочкой». «Мамочка» совратила «Гумочку». Трактовочка тиновски-протестная, но по крайней мере без уныния и упадка сил. Евгений Петропавловский (авторы альманаха часто представлены не одним произведением, и не всегда это портит картину) в очерке «Кровавые снега Суоми» приводит живые и точные воспоминания участника забытой Финской войны. Как видим, деление происходит не по возрастному или жанровому признаку, не по принципу «реализм – «авангардная метаидея», а по, уж простите за трюизм, отношению к жизни. «Старшее» поколение разделилось, но и некоторые «молодые» склонны к бессильно-пессимистическим ощущениям.
Концепция альманаха «Литис» построена по принципу «текст–критика». Такова же политика электронной версии (litis.org) – всякий желающий может прислать свою работу, и, если редакторы не сочтут, что над ними издеваются, пославший получит компетентный отзыв. В электронном пространстве это сделать значительно проще, но, как говорит соредактор «Литиса» Ян Мищенко, «для редакции важно дать возможность опубликоваться тем, кто не может этого сделать никаким другим способом».
Несмотря на сюжет – воспоминания детства – и предсказуемую развязку, рассказ Ирины Митрофановой «Элимонец и другие глупости» удивительно свеж. Элимонец – герой, которого в выдуманной стране посадили в тюрьму и его надо спасать. Тема взросления товарищей с детских лет продолжает занимать и современных авторов, об этом повесть Кирилла Яблочкина «Встреча в кафе». Сменив статус, трое товарищей решили выбрать для встреч кафе подороже, но там было «слишком шумно, слишком ярко, слишком людно. Нам было по двадцать пять, а большинству посетителей того ресторана – тремя–пятью годами меньше, но между нами была пропасть: они веселились в толпе, они смеялись, перекрикивали орущую музыку и друг друга, целовались взасос и, что самое главное, никогда не смотрели по сторонам». Пропасть, расширение которой под ногами психологически весьма точно исследует автор, выполняет в конце концов свою функцию разделения. «Все мужские литературные истории двадцатого века вышли из Хэмингуэя и Ремарка┘ Этим писателям удалось найти «формулу вещества», из которого «делаются» в литературе определенные мужские образы, передаются мужские переживания», – комментирует критик Екатерина Злобина.
Можно ручаться, что никто никого не заставлял делать именно так, а не иначе, однако в альманахах много общего. Обязательная тема войны и победы, например. Попытка охватить все востребованные современными авторам жанры. Тексты, да и сами альманах, возможно оценить оптимистично. По крайней мере в них виден дрейф от несуществующих ценностей придуманных модными писателями литературных персонажей и потребностей реальных homo medialis, на которых ориентируются издатели, к ценностям более весомым. Даже в текстах, издержки которых можно списать на непосредственность начинающих, чувствуется тоска по хорошему вкусу.
