Сергей Шулаков
Александр Снегирёв. Нефтяная Венера. – М.: АСТ: АСТ Москва, 2008. – 286 с.
На нижней крышке переплета новой книги Александра Снегирёва писатель Андрей Геласимов кокетливо сравнивает его с модным французским автором: «В общем, я бы назвал его русским Бегбедером. Но поскольку Бегбедера я не читал, а только видел по телевизору, то все равно назову его русским Бегбедером. Уж очень похожи». Оставим на совести издателей форму этого сравнения – в общем, читывали еще и не такие корявые маркетинговые уловки – важнее, что оно неверно по сути. Проза изнеженного эстета из французской буржуазной семьи Фредерика Бегбедера, которого издатели постарались превратить в анархиста-деконструктора, до романа «99 франков» пребывала в латентном состоянии, а написав о кризисе среднего возраста, постигшем белого мсье в связи с кризисом общества потребления, Бегбедер сделался мэтром – псевдополитические рассуждения и мастеровитость текста призваны не грубо сбить читателя с ног, но вызвать немое восхищение, желание простереться ниц. В тексте Снегирёва нет посткапиталистической традиции, похоже, что нет никакой, он воспринимается из самого себя, то есть из самого текста.
После развеселого романа «Как мы бомбили Америку» Александр Снегирёв явно тяготеет к простоте стиля. Складывающаяся традиция модной прозы со смайликами-«альфочками», всяческими «ЗЫ» и прочими «находками» даже после нескончаемых интеллектуальных манипуляций не может преодолеть сетевого статуса со свойственной дегенеративному искусству интеллектуальной нагрузкой, чего Снегирёв, как всякий уважающий себя и читателя автор, желает избежать. Очень тяжелый, не для слабонервных, сюжет пересказывать не будем, он важен как таковой. Это беглое описание жизни тридцатилетнего мужчины, который сталкивается со смертями близких и в результате остается то ли критически одиноким, то ли абсолютно свободным. Герой и сам не совсем живой: «Подслушав в детстве разговор мамы с врачом, я узнал, что ей делали так называемую реанимацию плода. То есть меня. Оживили специальным уколом. Я родился мертвым, практически мертвым». Живет, повинуясь естественным побуждениям приличного человека (получается не очень легко и успешно), не может наладить свою жизнь, не может сдать в соответствующее заведение Ваню, сына с синдромом Дауна.
 Венера – вечный символ смыслового плодородия. Борис Кустодиев. Венера. 1920. Сочинский художественный музей |
Без оценок действительности Александр Снегирёв не обходится, и они не мешают сюжету и стилю. Впрочем, такой текст ничему помешать не может, как, наверное, и помочь: «Картинки фильма смешиваются с калейдоскопом моих видений. Страна со свистом и улюлюканьем проносится передо мной┘ Матросы, громящие дворцы, и юные аристократки, флиртующие на первых балах, «деды», избивающие салаг┘ Казаки с серьгами в ушах рубят шашками, еврейские скрипки плачут┘ медведи пляшут на ярмарках┘ Пальцы чекистов жмут на курки┘ Вот священники с выжженными на лбу пятиконечными звездами. Вот пьяные женщины в розовых пуховиках танцуют на Красной площади в новогоднюю ночь┘ Черноглазые горцы режут глотки вчерашним рязанским, тамбовским школьникам в российской военной форме┘ русалки плещутся под сводами затопленных колоколен» и много чего еще происходит, страницы на две. А вы говорите – Бегбедер┘
