Не отступайте. Не потакайте. Не молчите

ФОТО JIM WILSON/THE NEW YORK TIMES Манифестанты в Окленде, Калифорния.

Чего не следует делать после этого по-настоящему разочаровавшего года? Разные люди в разной степени будут подвергаться трем большим искушениям. Я называю их самосозерцанием, потаканием и подражанием.

Самосозерцание

Позвольте начать с самосозерцания. По сути, в этом случае вы отрекаетесь от попыток взаимодействия с окружающим миром. Вы замыкаетесь в себе. Вы погружаетесь в собственную специальность. Если вы занимаетесь экономикой, то вновь начинаете писать работы, которые будут прочитаны несколькими сотнями людей, и отказываетесь от попыток достучаться до более широкой аудитории. По крайней мере для меня это определенно очень сильное искушение.

Позвольте мне рассказать вам, что я делал в воскресенье утром. В тот день я должен был написать колонку, но решил, что мне нужно кое-что прояснить для самого себя, а потом, быть может, писать для других людей. Так что я провел несколько счастливых часов за чтением ряда научных работ, а потом потрепался со своим другом по имени F.R.E.D. – Базой экономических данных Федерального резерва. Это фантастический вебсайт для поиска статистики.

Это было невероятно расслабляющее и успокаивающее занятие. Ощущение напоминало то, что испытывает чудак, который смотрит видео про котов на YouTube, что я, кстати, тоже делаю. Так что это было замечательно.

Очевидно, люди продолжат так себя вести. Люди продолжат работать в своих особых мирах, работать над вещами, которые необязательно будут востребованы широкой аудиторией. И вполне возможно, что большинство людей поступят именно так: не каждый способен или должен пытаться влиять на неэкспертную, непрофессиональную точку зрения. Я хочу сказать, что не каждый способен писать для «Нью-Йоркского книжного обозрения».

На самом деле давным-давно я попробовал написать что-то для Роберта Силверса, тогда я был намного, намного моложе, и он с ходу отклонил это. Может быть, он этого уже не помнит. Но он был прав, написано было ужасно, потому что тогда я не представлял себе, как это делается.

Но я все-таки думаю, что в конце концов, даже если вы самый замкнутый ученый человек, для всех нас наши 

ФОТО DOUG MILLS/THE NEW YORK TIMES Президент Трамп прибыл на церемонию своего вступления в должность.

действия оказываются в высшей степени оправданными, когда они меняют мир. Это должно делать жизнь лучше.

Если вы почитаете фундаментальный труд Джона Мейнарда Кейнса,  крайне влиятельного экономиста, «Общая теория занятости, процента и денег», то убедитесь в истинности сложившегося мнения, что это сложная книга (очень утомительное чтение даже для профессионалов), и все же он приводит аргумент в свое оправдание. Зачем он пишет эту книгу, которая в действительности предназначена узкоспециальной аудитории, зная, что политики не станут ее читать? По его словам, потому, что сами идеи имеют значение. Вот его слова: «Практики, считающие себя не подверженными интеллектуальному влиянию, обычно являются рабами какого-то канувшего в лету экономиста. Наделенные властью безумцы, слышащие потусторонние голоса, черпают свои бредовые идеи в ученых трудах творившего несколько лет назад писаки».

Так что идеи находят себе дорогу в мир. Но как быть, если наделенные властью безумцы черпают свои бредовые идеи на сайте подложных новостей, управляемом из Санкт-Петербурга? Какую роль может сыграть активный аналитический подход в этом случае?

Что ж, если не верить в то, что голос ученого все-таки найдет канал, чтобы его услышала настоящая аудитория, занятие это довольно удручающее. Так что действительно хочется, чтобы люди по-прежнему не теряли этой связи.

Из всего разнообразия вещей, о которых я говорю, для себя лично я считаю самосозерцание одним из самых больших искушений, но я не хочу в него погружаться.

Потакание

Вы ведь видите, что это уже происходит, не так ли? Раз уж набор идей принес политический успех, в нем, должно быть, что-то есть.

ФОТО JIM WILSON/THE NEW YORK TIMES Эйва Силлс сидит на плечах отца Илая Силлса в Окленде, Калифорния. Снимок января 2017 года.

Есть ряд политических интеллектуалов, которые являются профессиональными центристами: если есть две стороны, правда всегда должна быть где-то посередине, а если существует крайность, то крайности должны быть сопоставимыми, и не важно, каков контекст.

Определенно встречается немало людей, которые уже ищут способы, как доказать, что у избранного президента и его внутреннего круга есть ряд правильных идей. Конечно, проблема здесь в том, что власть не делает правым, власть не определяет истины. Если что-то выстрелило, это не означает, что это обосновано.

На самом деле необходимо придерживаться собственных принципов. Не нужно считать, что ваша сторона всегда права (что определенно не соответствует действительности), что сами вы непогрешимы; но следует верить, что доводы разума, то есть попытка разобраться в том, как устроен мир, и попытка выстроить свои взгляды на то, каким должен быть мир, исходя из этого понимания, независимы от капризов политической фортуны. Надо придерживаться этого.

Подражание

Итак, мы только что стали свидетелями, впрочем, уже не впервые, того, что простые, в корне неверные идеи получили очень хороший отклик. Мы увидели, что за упрощенное представление, которое легко развенчивается, не наказывают. И что уверенное выражение собственной точки зрения, даже если это откровенный подлог, кажется, дает большее преимущество, чем мудреная, но не слишком трогающая сердце позиция. Так, может, нам следует сделать то же самое?

В настоящий момент я чувствую, что мне надо было бы привести аналогичные примеры, относящиеся к противоположной стороне политического спектра, но ничего сопоставимого на самом деле нет.

Это один из моментов, на которые я ранее указывал, говоря о профессиональных центристах: существует своего рода аксиома, что обе стороны политических дебатов должны быть симметричными, но это не так. Между ними просто огромная разница.

Когда я слышу заявления, что, «если мы введем трампистские тарифы и займемся протекционизмом, это вызовет очередной спад и уничтожит миллионы и миллионы рабочих мест», это не тот вывод, который следует из экономического анализа ситуации. Аргумент, согласно которому протекционизм – убийца рабочих мест, в учебнике не найти (а этот учебник написал я). Учебник гласит, что протекционизм снижает эффективность и в долгосрочной перспективе делает вас беднее. Книжка не говорит, что он уничтожит много рабочих мест. И тем не менее вы видели немало людей, которые и впрямь должны были понимать, о чем говорят, выступавших с пугающей аналитикой.

Moody’s опубликовало аналитическую статью о последствиях торговой политики Трампа, которая была шокирующе необоснованной. Дело даже не в том, что экономическая модель была неверной; она вообще ни на чем не основывалась, ни на одной модели, которую можно было бы хоть к чему-то еще применить. Историю просто слепили на лету в попытке напугать людей торговой политикой, а это соблазнительно. Можно было бы сказать: «Когда выясняется, что твоя позиция неверна, ты должен заплатить», но в реальности мы не видели, чтобы хоть кто-то в последние месяцы заплатил за то, что ошибался. Есть много других похожих вещей, и некоторые, возможно, гораздо серьезнее, чем эта.

Вы должны помнить, за что на самом деле мы тут боремся. У меня есть ценности, политические предпочтения, есть перемены, которых я хотел бы добиться. То же самое можно сказать про подавляющее большинство людей, пишущих для «Нью-Йоркского книжного обозрения», и, возможно, это справедливо в отношении большинства присутствующих в этом зале.

Вам нужно общество, которое проявляет снисхождение к менее удачливым, которое защищает притесняемых и не дает покоя тем, кто хорошо устроился, а не наоборот. Вам нужно общество, которое будет во многих смыслах открытым.

ФОТО NINA WESTERVEL/THE NEW YORK TIMES Тысячи демонстрантов приняли участие в «Женском марше» в Вашингтоне 21 января, на следующий день после инаугурации президента Дональда Трампа.

Однако есть нечто более важное, чем налоговая политика, программы социальной поддержки или минимальный размер зарплаты. За те 17 лет, на протяжении которых я писал для New York Times, стало ясно, что борьба идет не просто между либерализмом и консерватизмом (между отношением к правительству как защитнику или как слуге олигархии), а между теми, кто хочет защитить просвещение, и теми, кто хочет его уничтожить.

Интеллектуальная честность является не менее важной базовой ценностью, чем любая другая. Вы не захотите лгать ради того, чтобы убедить людей последовать за вами, поскольку это будет значить, что вы отреклись от самого себя. Не прячьтесь в своем саду. Не ищите способы сказать, что чушь якобы имеет смысл.

Что дальше?

Так что же вы можете сделать?

Даже те из нас, кто вышли за рамки академических исследований и попытались достучаться до людей, недостаточно упорно работали над тем, чтобы расширить свою аудиторию. Мы все еще слишком сильно полагаемся на то, что люди знают или понимают вещи, которые многим из них недоступны. Это недостаточно широкий охват.

Хуже всего попытки что-то навязать людям с высоты своего авторитета. Не думаю, что я так поступал (вы, возможно, найдете случаи, когда я все же поступал подобным образом, но я действительно стараюсь этого избегать). Меня просили подписать различные письма на тему, какой ужасной будет политика Трампа. Но у меня был предлог этого не делать: New York Times не разрешает мне участвовать в подобных инициативах. Впрочем, в любом случае подобная стратегия крайне неэффективна. Она просто не работает – не в этой Америке, не на этой стадии развития цивилизации. Бесполезно говорить: «Я эксперт, поверьте мне». Это просто не сработает.

Однако даже если вы так не поступаете, всегда есть огромное искушение расслабиться и не заниматься делом перевода абстракций в нечто более конкретное и понятное людям. И с этим надо бороться. Нужно учиться избегать использования профессионального жаргона и находить формулировки, которые люди смогут понять. Давным-давно, еще когда я был студентом, мой ментор, покойный Руди Дорнбуш, говаривал, что, если пишешь статью для широкой аудитории, нельзя начинать с фразы «Давайте рассмотрим небольшую, открытую экономику». Надо просто сказать: «В Бельгии…»

Я не хочу показаться человеком, который говорит: «Делайте то же, что и я. Все должны быть как я». Я немного покопался в себе и хочу сказать, есть кое-то, чего я никогда не делаю. Я никогда не индивидуализирую, то есть не отталкиваюсь от истории конкретных людей. Это не в моем стиле. Я не из тех, кто полетит в какую-нибудь страну и встретится с местным экспертом, говорящим то же самое, что и я. И я не из тех, кто будет вести репортаж с улиц и разыскивать семьи, пострадавшие от притеснений. Однако для этого есть причина. Меня всегда раздражало, когда политики в своих речах произносили что-то вроде: «Позвольте мне рассказать вам о семье Гарсия».

Однако они это делают не просто так. Это позволяет большинству людей лучше понять ситуацию. Нужно делать так, чтобы для аудитории все вами сказанное становилось личным делом. Поэтому даже интеллектуалы должны научиться это делать, если они ориентируются на широкую аудиторию.

Нужно также сосредотачиваться на чем-то одном. Вы не должны понижать планку, но следует задаться вопросом: что будет эффективно? Есть люди, которых нужно убедить, есть идея, которую нужно донести. Как мы этого добьемся? И о чем нужно сказать? Люди не могут слушать вас бесконечно, их время и возможности концентрации внимания ограниченны (даже у тех, кто прочитывает New York Review от корки до корки каждый раз, когда он выходит), и они легко переключатся на что-то другое, если вы начнете ходить вокруг да около. Так что нужно быть предельно конкретными.

Вчера вечером я вместе с бывшим конгрессменом-демократом Барри Франком выступал в Обществе выпускников Городского университета Нью-Йорка. Мы говорили о дальнейшей судьбе финансовой реформы, и в итоге все закончилось обсуждением в духе «а можно ли что-то спасти?».

Барни высказал гениальную мысль о том, как должны общаться с людьми политики: «Вы должны говорить правду и только правду, но необязательно говорить всю правду. Иногда это отвлекает людей от главного».

Я согласен с этим. Нужно сосредотачиваться на чем-то одном. Также важно забыть про разборки с коллегами и оставить в стороне свои личные амбиции. Такое поведение в принципе никому не нравится, но для публичного интеллектуала это просто непростительный грех. Потому что речь не о вас, а о судьбах мира.

И еще. Не суетитесь. Моя бабушка, которая иногда говорила по-английски в весьма эксцентричной манере, частенько повторяла, что Рим не сразу строился. Нужно иметь терпение и смириться с тем, что вам не всегда удастся побеждать в спорах, по крайней мере в краткосрочной перспективе. Негодяи будут побеждать на выборах, пустомели будут влиять на мнение облеченных властью и многих простых людей. Но это не значит, что вы (если вы, конечно, будете упорны) не сможете изменить ситуацию к лучшему. Нужно просто последовательно делать свое дело.

Нужно уметь держать удар и быть готовыми к неудачам. Нужно также быть готовыми к личным выпадам, направленным против вас. Например, в моем почтовом ящике можно найти много всего нелицеприятного и в ближайшие годы, несомненно, таких писем станет еще больше. Однако на это не надо обращать внимания.

Боритесь за то, чтобы разум не дремал, и тогда, возможно, со временем жизнь в целом станет лучше.

Силы, действие которых мы только что наблюдали, всегда существовали, и об этом знал любой неравнодушный человек. Однако они оказались мощнее, чем мы могли себе представить. Эта ночь может оказаться долгой. Если я выгляжу спокойным и смирившимся, это совсем не так. Ни дня не проходит без метаний и панических переживаний. Но следует делать то, что должно.

В нынешней ситуации как никогда важно думать и стараться донести свои выводы до широкой аудитории.

Я очень горд, что меня попросили прочитать эту лекцию. Это стало возможно благодаря Бобу Сильверсу. И пусть через 10 лет мы все оглянемся назад и скажем: «У нас были большие неприятности, но в конце концов все встало на свои места».