Начались перемены. Но не слишком ли поздно?

MONICA ALMEIDA/THE NEW YORK TIMES Автозаправка Arco в Карпинтерии (штат Калифорния). Цены на нефть с июня снизились более чем на 30%.

В 2010 году мне пришло откровение о том, до какой степени плохой может быть экономическая политика. Я прочитал экономический прогноз Организации экономического сотрудничества и развития в Европе, который содержал призывы не только к бюджетной экономии, но и к повышению процентных ставок... потому что потому.

Теперь ОЭСР призывает к бюджетному и монетарному стимулированию в Европе. Это не те же самые люди: у ОЭСР сейчас новый главный экономист Кэтрин Манн, великолепные научные исследования которой всегда отличались прагматической направленностью (и которая в свое время писала диссертацию в Массачусетском технологическом институте под руководством Руди Дорнбуша и вашего покорного слуги). Но, остановив выбор в этом году на Манн, ОЭСР сделала тем самым красноречивое заявление, и у меня складывается ощущение, что взгляды меняются повсюду в мире. На это потребовалось время. В начале 2013 года, когда стала очевидна ошибочность печально известных оценок о долговом коллапсе по достижению госдолга США 90% от ВВП, как стала очевидна и несостоятельность экономии, способствующей росту, многие из нас подумали, что сторонники затягивания поясов обращены в бегство. Но мы недооценили, до какой степени чиновники и в какой-то степени СМИ поставили свою профессиональную репутацию на те позиции, которые они отстаивали в течение трех предшествовавших лет. Мы недооценили и их готовность хвататься за что угодно – скажем, небольшое оздоровление в Южной Европе или подъем в Великобритании вслед за временным прекращением государственного затягивания поясов, представляя это как подтверждение правоты взглядов, которые на самом деле были далеки от реальности. Это все еще продолжается.

Но ястребы, кажется, отступают в Федрезерве, а председатель ЕЦБ Марио Драги (который также получил степень в Массачусетском технологическом институте) говорит вещи, ужасно похожие на те, что озвучивает глава ФРС Джанет Йеллен. Плюс к тому, обсуждение всего того, что касается Японии, во многом идет на поле кейнсианцев. Три с половиной года назад Businessweek провозглашал Альберто Алезину, сторонника достижения роста за счет экономии, новым Кейнсом. Теперь издание говорит нам, что Кейнс – это новый Кейнс. А такие люди, как миллиардер и управляющий хедж-фондом Пол Зингер, жалуются на «кругманизацию» дебатов.

Почему создается ощущение смены настроений? Отчасти, я думаю, это был вопрос времени. Спустя шесть лет трудно не замечать, что антикейнсианцы во всем ошибались. Из-за сползания Европы в дефляцию стало еще сложнее отрицать реалии экономик, оказавшихся в ловушке ликвидности. А почти поголовный отказ в лагере антикейнсианцев признать, что они хоть в чем-то заблуждались, постепенно выставил их на посмешище.

Возможно, все это происходит слишком медленно и слишком поздно, чтобы избежать политической катастрофы, особенно в Европе. И все же это пусть слабое, но утешение.

Нефтяные цены и их связь с дефляцией

Знаю, что вы, молодежь, не помните историю древности, но давным-давно, в далекой-далекой галактике (ну, на самом деле в 2011 году и прямо здесь, на планете Земля) цены на нефть и другие сырьевые ресурсы росли, а не падали. В результате наблюдалось некоторое повышение потребительской инфляции. Некоторые из нас заявляли, что при планировании монетарной политики лучше опираться на базовую инфляцию, и Федрезерв с этим согласился. Но те, кто пугал скачком инфляции, раздухарились, и в Европе ЕЦБ, к несчастью, решил повысить процентные ставки.

Сейчас, когда нефть падает, те же люди, которые считали подорожание нефти причиной для повышения ставок, должны полагать, что снижение цены на нефть – причина для проведения политики, направленной на рост. Верно?

Ошибаетесь. Они предлагают нам не обращать внимания на низкую потребительскую инфляцию, которая, по их словам, отражает только ситуацию с нефтью (хотя это не так), и в любом случае снижение нефтяных цен – это стимулирование.

Так что когда нефть растет, это повод ужесточить политику, а когда она падает – это повод не ослаблять политику. И люди еще спрашивают, почему я говорю о садомонетаризме.

КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ С САЙТА NYTIMES.COM

Экономические проблемы глубже политических

Г-н Кругман, Рим горит, а вы играете на скрипке. Сама дискуссия по экономической политике, судя по тому, как вы ее выстраиваете, абсолютно ни к чему. Даже Кейнс не сможет помочь, когда пол уходит из-под ног.

В США мы уничтожаем средний класс, экспортируем рабочие места и даже уступаем часть суверенитета в пользу 1% людей, строящих собственную глобальную империю зла, используя соглашения о свободной торговле, которые покорно проштамповывали как демократы, так и республиканцы.

Нам надо затормозить глобальную экономику и начать ставить на первое место американскую. Лишь тогда мы решим наши экономические проблемы и восстановим свое положение как самой богатой и счастливой страны в мире.

– Ed, Гавайи

Японский эксперимент, продолжавшийся 20 лет, должен заставить задуматься любого, кто считает, что инструменты фискальной и монетарной политики сильно помогут современной экономике, нуждающейся в структурной реформе. Полагаться на них – все равно что накладывать лейкопластырь на ампутированную конечность.

– Bill, г. Вашингтон

К сожалению, реальная проблема заключается не в обоснованности кейнсианства, а в том, что демократы используют его, чтобы платить за голоса, что коррумпировало всю политическую систему. Только взгляните на 60 лет демократического «кейнсианства» в Детройте.

То,что не признаете ни вы, ни демократы, так это что сокращение налогов такое же кейнсианское понятие, как увеличение расходов. В понимании президента Рейгана кейнсианство делало акцент на уменьшении налогов, и действительно богатство просочилось к беднякам. После 1983 года нищета, безработица и преступность сократились, и в последние 30 лет США переживали бум. Финансовый кризис был вызван государственными расходами и недостаточным банковским регулированием, а не политикой Рейгана.

– Без имени, Нью-Йорк 

Я либеральный демократ. Когда президент Обама вступил в должность, Конгресс контролировали демократы, и он мог добиться всего, чего пожелает. Экономика лежала в руинах, и безработица продолжала расти, однако по какой-то неведомой причине этот человек считал, что настало время для реформы здравоохранения.

Вся страна умоляла его создать больше рабочих мест, но Обама работал за закрытыми дверями, чтобы добиться одобрения Конгрессом реформы здравоохранения, вместо того чтобы поддержать экономику. Не могу простить ему это. Спасибо, конечно, за медицину, но у нас все еще нет работы, а миллионы людей вообще потеряли все.

– Jimmy B., Массачусетс 

Экономисты могут спорить и дальше, но те из нас, у кого память долгая, могут объяснить вам разницу между Кейнсом и экономией республиканцев. Когда президент Франклин Рузвельт дал работу миллионам американцев, строивших объекты энергетической инфраструктуры и национальные парки, и когда президент Эйзенхауэр трудоустроил миллионы благодаря строительству скоростных магистралей, и когда президент Кеннеди начал подготовку к полету на Луну, мы видели, что все работают, все тратят и все получают выгоду.

Всем нравилось то, чего мы добивались сообща. Те времена были намного лучше, чем когда мы спорили за последние крохи нашего национального богатства и дохода.

– Ron Mitchell, Калифорния 

Для меня кейнсианская экономика – самая очевидная вещь в мире. Я не понимаю, как вообще может существовать какая-либо альтернативная философия. Впрочем, для меня и теория Дарвина тоже совершенно очевидная вещь. Но, к сожалению, мир полон сторонников экономии и креационистов.

– Bill M., Канада