ФОТО U.S. FARM SECURITY ADMINISTRATION
Люди стоят возле Бруклинского моста в Нью-Йорке в очереди за бесплатным хлебом во время Великой депрессии.
Когда я говорю, что Вторая мировая война завершила Великую депрессию, я получаю много писем, в которых меня обвиняют в разжигании войны.
Позвольте сделать одно замечание: экономика – это безнравственная игра. Это вам не счастливая история, где добро побеждает, а зло наказывается.
Рыночная экономика служит системой организации деятельности. Это неплохая система по большей части, но только не в плане морали.
Богатые необязательно достойны своего богатства, а бедные наверняка не заслуживают своей нищеты.
Однако мы принимаем это неравенство, поскольку абсолютно равноправные системы не работают. (Прежде чем кто-то скажет: «Ага! Кругман соглашается с экономикой предложения!», я подчеркну, что всего лишь говорю о том, что есть определенные пределы.)
Когда мы пытаемся вывести экономику из спада, в условиях которого сложно создавать достаточный спрос и обеспечивать полную занятость, главным образом потому, что краткосрочные процентные ставки практически на нуле, аморальная суть экономики проступает еще более четко.
Как я неоднократно говорил, мы имеем дело с ситуацией, когда благо становится пороком, а благоразумие – безумием. Что нам нужно, так это чтобы кто-то тратил побольше, хотя тратить сейчас не слишком мудро.
Когда страны оказываются перед этой дилеммой, традиционные теории, как правило, берут верх, хотя этого не должно происходить.
Государственное финансирование в нужных объемах, кажется, никогда не получает одобрения. Именно поэтому британский экономист Джон Мейнард Кейнс в 1930-х годах выступил с известным предложением хоронить наличность в бутылках в угольных шахтах, чтобы люди могли ее снова раскопать. Поскольку любые идеи о том, что стоит потратить деньги на необходимые вещи, отклонялись со ссылкой на благоразумие и показатели эффективности (звучит знакомо?), он предложил абсолютно бессмысленные траты.
Но провести эксперимент в 1930-х помешали убийственные меры (выделение средств на войну). В какой-то степени это была жестокая шутка экономических богов. Лучше уж депрессия бы закончилась благодаря направлению средств на нужные вещи – дороги, железные дороги, школы и парки.
Но политический консенсус по достаточному государственному финансированию так и не материализовался. Вместо этого потребовался приход Гитлера и Хирохито.
Так как насчет того, чтобы признать, что США процветали после Великой депрессии только потому, что наши конкуренты лежали в руинах после войны?
Это неверно.
Во-первых, торговля была второстепенным фактором в американской экономике непосредственно перед и сразу после войны, когда импорт и экспорт обеспечивали значительно меньшую долю ВВП по сравнению с сегодняшним днем. В конце 1940-х был зафиксирован рост торговли, продолжавшийся в течение нескольких лет. Это было следствием плана Маршалла, который позволил разрушенным экономикам покупать больше продукции из США. По сути, это было формой финансового стимулирования, но оно было временным.
Действительно, война во многом уничтожила наших зарубежных конкурентов, но она также практически уничтожила наших зарубежных потребителей, так как в общем и целом они были одними и теми же.
В целом опустошение – это плохо для бизнеса.
КОММЕНТАРИИ ЧИТАТЕЛЕЙ С САЙТА NYTIMES.COM
Война (теоретически) полезна для бизнеса
Г-н Кругман, не хотите ли вы сказать, что крупные военные расходы на конфликты в Афганистане и Ираке как-то помогли Европе и США избежать очередного спада? Согласно вашей логике, мы были бы сейчас в худшей экономической ситуации, если не воевали в этих двух странах.
– David Hecht, Берлин
Г-н Кругман, если вы хотите совершить настоящее моральное преступление, не надо твердить, что «война (теоретически) приносит пользу». Достаточно было бы просто сказать, что голод, экологическая катастрофа и гражданские волнения теоретически обладают потенциалом стимулирования экономической деятельности. Возьмем пример разлива нефти на платформе ВР, очищение которого могло бы дать прирост ВВП, или торнадо и взрывы трубопроводов, которые могли бы быть выгодны строительной промышленности и здравоохранению. Или даже терроризм, который заставляет некоторых людей заниматься сбором информации и учиться тому, чему бы они иначе не стали учиться.
– C., ФРГ
Обсуждая нравственность или безнравственность экономики, многие люди путают экономику как науку с экономической политикой. Как науке, которая применяется для объективного анализа поведения рынков, экономике не нужно иметь ничего общего с моралью. Экономическая политика в этом плане серьезно отличается. Поскольку она связана с тем выбором, который делают лидеры, а также с его последствиями для социальных и классовых структур конкретной страны, экономическая политика неотделима от этики.
– L., Пуэрто-Рико
Даже в ходе реализации Нового курса администрация Рузвельта полагалась во многом на риторику войны, чтобы оправдать крупный рост федеральных расходов. Часто говорилось, что США ведут войну с безработицей, а депрессия представляет экстренную ситуацию, сходную с войной, и т.д.
Эта риторика оправдала политику Нового курса в краткосрочной перспективе, как только улеглась паника, вызванная Великой депрессией, однако Рузвельту оказалось непросто убедить Конгресс в необходимости стимулирования спроса, развития инфраструктуры и социальных программ.
– L., London
В 1940-х некоторые чиновники на левом фланге, такие как Генри Уоллес, вице-президент в администрации Франклина Дэлано Рузвельта, критиковали план Маршалла, который, по сути, обеспечивал субсидии американским экспортерам, чтобы восстановить ряд европейских стран после войны.
Из этого следует урок: неважно, как страна сбывает свой экспорт, пока она сбывает его. И лишь благодаря Второй мировой войне США удалось избавиться от своего экспорта.
Боюсь, г-н Кругман, что вы только что подтвердили правоту своих критиков.
– Без имени, Париж
Анастасия Башкатова 
Дарья Гармоненко 
