Наталия Оосминская Людмила Акимова. Искусство Древней Греции. Геометрика. Архаика. – СПб.: Азбука-классика, 2007, 400 с., ил. (Новая история искусства)
Людмила Акимова. Искусство Древней Греции. Классика. – СПб.: Азбука-классика, 2007, 464 с., илл. (Новая история искусства)
Сергей Даниэль. Рококо. От Ватто до Фрагонара. – СПб.: Азбука-Классика, 2007, 336 с., илл. (Новая история искусства)
Серия «Новая история искусства», основанная издательством «Азбука-классика» в далеком уже 2000 году, пополнилась тремя выпусками: «Рококо» Сергея Даниэля и двумя томами «Искусства Древней Греции» Людмилы Акимовой.
Оба автора – люди именитые и титулованные. Людмила Акимова – сотрудник ГМИИ им. Пушкина, один из лучших отечественных знатоков античности. Сергей Даниэль – профессор Европейского университета и Института им. Репина, специалист по искусству Нового времени. Он как раз и является идейным вдохновителем и руководителем этого амбициозного, но насущного проекта. Все выпуски «Новой истории искусства» предваряет его краткое предисловие, где раскрывается концептуальный замысел серии – «относительная свобода авторской интерпретации художественных явлений и событий – в противоположность нивелирующим тенденциям, еще недавно определявшим характер изданий такого рода».
Это бесхитростное предуведомление мало сообщает о методологических презумпциях авторов. Оно говорит лишь об одном – о желании отечественных искусствоведов сбросить узы идеологической цензуры. А также о том, что отечественным историкам искусства, чье профессиональное становление в основном пришлось на позднесоветский и ранний постсоветский период, есть что вынуть из запасников своего исследовательского опыта.
И «Рококо» Сергея Даниэля, и двухчастное «Искусство Древней Греции» Людмилы Акимовой претендуют на то, чтобы стать новым словом в отечественном дискурсе об искусстве. Что касается «Рококо», то это вообще первая отечественная монография, посвященная этому стилю. Если даже великие европейские историки культуры (в частности, Якоб Буркхардт) не жаловали камерный стиль рококо, усматривая в нем свидетельство угасания воли к форме, то что уж говорить о советском искусствознании, всегда тяготевшем к культу классического? Так что тут перед современным исследователем простирается большее поле для работы, будь то исследовательской или популяризаторской.
Впрочем, Сергей Даниэль не довольствуется эстетической реабилитацией рококо. В духе органической культурологии Освальда Шпенглера он ставит перед собой задачу описать жизненный цикл стиля, то есть проследить, кто был его предтечей (Рубенс, Ван Дейк, Веронезе), кто – непосредственным зачинщиком (Ватто), кто – главным представителем (Буше, Фрагонар), где был его эпицентр (Франция), а где периферия (Италия, Германия и Россия). Конечно, подобный подход можно было бы принять за модернизированную модификацию стилистического эволюционизма, столь характерного для советского искусствознания, если бы не одно принципиальное новшество: Даниэль пытается описать стиль средствами самого стиля. Композиция тома отличается изощренностью. Биографические сведения искусно и небанально переплетаются с перечислением ключевых понятий стиля, толкованием сюжетов, анализом формальных приемов, параллелями из литературных сочинений той эпохи (чаще всего «Опасных связей» Лакло и «Любовных приключений» Казановы). Большое значение придается и отзывам современников. Ведь именно они позволяют автору сконструировать своеобразную оптику «скрытого наблюдения» за героями повествования, а заодно и «переформатировать» восприятие читателей. Из сторонних наблюдателей они сами должны превратиться в соглядатаев, вуайеров – излюбленных персонажей искусства рококо. Так, почти в аутентичном игровом ключе Даниэль привносит в свое вполне академическое по тону изложение атмосферу фривольности, двусмыленности и многоуровневой рефлексии, столь свойственных стилю.
Перед автором «Искусства Древней Греции» стояли другие задачи, изначально еще более сложные. Об античности написаны библиотеки, в том числе и на русском языке. Но тут главная трудность даже не в перепроизводстве исследовательской литературы. Проблема – в «замыливании» глаза. Ведь для европейской традиции, и в частности для России, искусство древних греков обладает статусом классического. То есть канона. А с каноном спорить трудно.
Впрочем, как раз на каноничность античного искусства Людмила Акимова не покушается. Она далека даже от стремления к оригинальному отбору памятников. Для иллюстраций здесь отобраны прежде всего хорошо известные, ««хрестоматийные» образцы высокого искусства» (учебное пособие все-таки). Акимова выступает не против канона, а против стереотипов интерпретации – недооценки мифоритуального контекста античного искусства. Все ее исследование посвящено тому, что традиционно ускользало от восхищенного взора поклонников античности, – семантике античных памятников: какие сюжеты в нем запечатлены, какую функцию выполняла та или иная вещь в ритуальном контексте и пр. и пр. Отсюда проистекает и самое радикальное нововведение Акимовой: семантический анализ античных памятников у нее неразрывно связан с анализом стилистическим. Изменения в картине мира древних греков она непосредственно увязывает с изменениями в формообразовании. И наоборот.
Достоинства такого подхода очевидны: античному искусству возвращается его исконное, преимущественно сакральное содержание. Издержки естественны: всепронизывающее символическое толкование древнего искусства в духе Ольги Фрейденберг и Мирча Элиаде чревато перегибами и домыслами. Впрочем, последнее замечание скорее относится не собственно к Людмиле Акимовой, а к тем, кого проделанная ею виртуозная интерпретаторская работа вдохновит на собственные герменевтические опыты по поводу искусства древних. Только память о принципиальной инаковости их жизненного мира может приблизить нас к адекватному пониманию их творений.
