Максим Артемьев
Фото сайта president.gov.ua
Предложение российского лидера Владимиру Зеленскому встретиться с лидерами непризнанных Донецкой и Луганской народных республик (ЛНР и ДНР) было не просто ответом на его обращение о встрече на территории Донбасса. За ним скрывается принципиальный вопрос всего украинского кризиса на протяжении последних семи лет – отказ киевского руководства от переговоров с сепаратистами.
Украинская власть объясняет это просто: ДНР–ЛНР – это российские марионетки, фиговый лист прикрытия «оккупационных войск», и переговоры с ними означали бы, что на Украине не агрессия восточного соседа, а гражданская война. А вот этого признания Киев не хотел бы ни под каким предлогом. И второй аргумент – ДНР–ЛНР ничего не решают, поэтому надо напрямую договариваться с Кремлем.
Владимир Зеленский победил два года назад на выборах как президент мира, обещая бескровное решение конфликта на юго-востоке. И потому его первый визит должен был быть не в Брюссель или Вашингтон, даже не в Москву, а на Донбасс, чтобы посмотреть в глаза тамошним людям, услышать от них: чего они хотят и почему с оружием в руках противостоят киевским властям?
Допустим, украинское правительство право, и ЛНР–ДНР – российские марионетки, ничего не решающие. Но Москва уже семь лет прямым текстом говорит: «ведите переговоры с Донецком и Луганском (а мы через них будем озвучивать свои тезисы)». И если президенту Зеленскому важно достижение, прекращение практически ежедневной гибели украинских граждан с обеих сторон в Донбассе, он должен был бы смирить свою гордыню и пойти на это – ради спасения жизней.
Но нет, во имя «чистоты принципов» Киев отказывается от прекращения кровопролития. И это несмотря на то, что в самом начале своего правления Зеленский заявил, что с него корона не свалится, если он первым позвонит Владимиру Путину. Значит, все-таки ставит свою корону выше людских жизней.
Почему для Киева невозможно допустить даже намек на то, что на Украине – гражданская война, понятно. В этом случае рушится вся концепция «революции достоинства». Ведь как дело обстояло в реальности: в ответ на силовое свержение Виктора Януковича, оставившее государство без легитимного руководителя, открывшее путь к распаду страны и анархии, произошли силовые свержения уже местной власти в Крыму и Донбассе, где проживал ядерный электорат законно избранного президента и где люди были не в восторге от произошедшего в Киеве. Но признать это – значит расписаться в собственной глупости и недальновидности.
«Революция достоинства» подается как нечто не подлежащее критике, и соответственно ее негативные последствия – как результат российской агрессии. Допустить – «да, мы захватывали органы власти в Киеве и на западе страны, а в ответ люди захватывали администрации в Крыму и на юго-востоке» – официальной власти невозможно. Здесь – революция, а у них, в Донбассе, – агрессия и сепаратизм, как в старой максиме, что у нас разведчики, а у врага – шпионы.
Но есть ли выход из тупика? История подсказывает, что есть. Американцы во Вьетнаме несколько лет упорно отказывались сажать за стол переговоров Вьетконг, называя его марионеткой Ханоя. Но после того, как их потери в живой силе приблизились к 50 тысячам, им пришлось пойти на попятную и увидеть напротив себя на парижских переговорах представителей Вьетконга. И война закончилась подписанием соответствующих соглашений.
И в России в 1996–1997 годах президент Борис Ельцин пошел на прямые переговоры с чеченскими сепаратистами, называемыми тогда террористами, которые пришли к власти путем вооруженного ее захвата. Он принимал в Москве и Зелимхана Яндарбиева, и Аслана Масхадова, подписывал с ними соглашения. Более того, когда в мае 1996-го Яндарбиев увидел в Кремле, что Борис Ельцин сел не напротив него за стол, он в ультимативном порядке потребовал у президента России пересесть, и тот послушался, ибо ему нужно было прекращать боевые действия поскорее. И не вина России, что в Грозном договоренности решили не выполнять и довели дело до второй войны.
Еще ярче пример Франции. В 1958 году Шарль Де Голль пришел к власти в момент резкого кризиса, вызванного Алжирской войной. Тогда никому и в голову не могло прийти отпустить Алжир, он считался неделимой частью Франции. И Де Голль стал премьером, а после был избран президентом именно как сторонник «французского Алжира». Иное было невозможно в той раскаленной атмосфере.
Однако уже вскоре он поменял свою политику, исходя из реальности. И Де Голль пошел на то, от чего отказывались его предшественники – на переговоры с представителями алжирского Фронта национального освобождения (ФНО), которых называли террористами и от контактов с которыми решительно отказывались. Де Голль поступил как мудрый политический деятель, показав, что он выше предрассудков. В 1962-м в результате подписания Эвианских соглашений война в Алжире закончилась, и Франция вышла из восьмилетнего кошмара.
Поэтому ключевой вопрос современной Украины заключается в том, сможет ли Владимир Зеленский проявить подобные мужество и дальновидность. Да, Де Голль рисковал многим, он пережил и покушения на свою жизнь, и вооруженные мятежи представителей Секретной вооруженной организации (OAS). Но он заботился не о собственном пиаре, а о судьбе страны, о сохранении жизней. В этом и заключается подлинное величие государственного деятеля.
комментарии(0)