Правило падения государств

Полоумный или ясновидящий? Максим Лаврентьев. Велимир Хлебников. 2020

Где бедности сияют цепи,

С лицом злорадства и восторга

Ты обратишь однажды в пепел.

Эти начальные слова хлебниковской поэмы «Ладомир», написанной в 1920 году, вдруг обрели совершенно конкретный смысл 11 сентября 2001 года, в день террористической атаки на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Совпадение? Нет, если чуть больше узнать об авторе. Тем более что 19 апреля стукнет ровно сто лет с тех пор, как его короновали Председателем Земного Шара.

В сохранившемся черновом наброске с красноречивым заглавием «О будущем человека», предположительно датируемом 1907 годом, видны первые, еще очень осторожные подступы того, кто затем примет гордое имя Велимир, к теме, ставшей с тех пор основной в его размышлениях и творчестве: «Каковы же теперь надежды человечества? Не должно ли было бы остановиться в эти же первые года нового столетия и попытаться определить наши ожидания и веру в будущее, нашу веру в силы человечества? Нельзя ли отыскать за некоторый промежуток времени направление, по которому следовали взаимные отношения человеческого рода и Земли, и, уловив это направление, сказать, что, если не будет крупных и непредвиденных изменений, человечество будет подвигаться по тому же пути?»

Летом 1908 года в крымском Судаке Хлебников случайно знакомится с одним из главных представителей русского символизма – ученым, поэтом и теоретиком искусства Вячеславом Ивановым, и уже осенью, переведясь в Петербургский университет, публикует в журнале «Весна», у будущего соратника по футуризму Василия Каменского, стихотворение «Искушение грешника», ставшее дебютом его в печати. С апреля следующего года он начинает регулярно посещать в качестве участника вечеров молодой поэзии знаменитую «башню» Иванова на Таврической улице. В октябре в письме к матери не без рисовки информирует, что «познакомился почти со всеми молодыми литераторами Петербурга», и перечисляет некоторых из них, наиболее для него интересных: «Гумилев, Ауслендер, Кузмин, Гофман, гр. Толстой, Гюнтер».

На первый взгляд довольно необычно выглядят следующие слова из того же хлебниковского письма: «Я подмастерье и мой учитель – Кузмин (автор «Александра Македонского» и др.)». Один из лучших русских литераторов Серебряного века Михаил Алексеевич Кузмин, живший в ту пору у Иванова, сознательно фраппировал публику своими специфическими пристрастиями. В скандальном «Дневнике» Кузмина, из которого он не делал никакой тайны и в который наряду с описанием разного рода ежедневных событий скрупулезно заносил перипетии своих любовных похождений, Хлебников поначалу оценивается как «ничего себе, хотя, конечно, несколько полоумный». Но певец «прекрасной ясности» был в первую очередь поэтом и знатоком искусства, поэтому на тех же страницах вскоре появляется такое высказывание о стихах нового знакомого: «…в его вещах есть что-то очень яркое и небывалое».

Кроме Вячеслава Иванова не этот ли «учитель», поигрывавший в модный тогда оккультизм и частенько мистифицировавший приходивших на Таврическую гостей, в том числе упомянутого Хлебниковым экзальтированного немца Йоханнеса Гюнтера, своими фокусами сподвиг впечатлительного студента к углублению математических изысканий? Как бы то ни было, в письме от 30 декабря 1909 года, поздравляя родителей с Новым годом, Хлебников впервые упоминает о домашних прозвищах, данных ему на «башне»: «Меня зовут здесь Любек (в «Дневнике» Кузмина, понятное дело, чуть иначе: Любик) и Велимир», и шокирует семью обещанием прислать вскоре «визитную карточку с Велимиром, вместо зачеркнутого Виктора».

Ни эстетически, ни нравственно круг постоянных посетителей ивановской «башни» не мог быть, конечно, близок ему. Не принятый в него на правах равного и даже не допущенный в качестве автора на страницы журнала «Аполлон», уже в марте 1910 года Хлебников переходит в противоположный стан, приняв участие в художественной выставке объединений «Венок» (братья Бурлюки, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова) и «Треугольник» (его возглавлял пропагандист крайне «левых» течений в искусстве Николай Кульбин). В альманахе «Студия импрессионистов», выпущенном к выставке, публикуется ставшее хрестоматийным для начавшего оформляться именно в этой среде русского кубофутуризма, признанным главой которого стал Хлебников, его стихотворение «Заклятие смехом». Новое окружение, в особенности чрезвычайно деятельный Давид Бурлюк, всячески поощряет «ученую» деятельность поэта, и через год, в феврале 1911-го, тот пишет в Москву брату Александру: «Я усердно занимаюсь числами и нашел довольно много закономерностей. Я, однако, собираюсь довести дело до конца, пока не отвечу, почему так это все происходит». Следом приводятся некоторые цифры, из которых наиболее важные – 951, 365, и полученные путем прибавления к последнему и вычитания из него же 48 (вероятно, количество недель в лунном календаре или, как позднее объяснял Хлебников, «удвоенные сутки Земли») соответственно 317 и 413.

Летом настойчивость приводит к первому успеху, год спустя зафиксированному в диалоге «Учитель и ученик» (1912): «В день Ивана Купала я нашел свой папоротник – правило падения государств». Согласно наблюдениям Хлебникова, скомпонованным в этом сочинении, исторические события заключают в себе известные закономерности. Если «года между началами государства кратны 413», а «951 год разделяет великие походы, отраженные неприятелем», то полученное путем сложного вычисления число 1383 («z = (365 +48y) x, где y может иметь положительные и отрицательные значения», «…если у = 2, а x = 3, то z = (365 +48 × 2) × 3 = 1383»), выраженное в годах, разделяет «паденья государств, гибель свобод». Отсюда прослежена связь: «Завоеванию Египта в 1250 году соответствует падение Пергамского царства в 133 году (до н.э.; 133 +1250 = 1383. – М.Л.)

Половцы завоевали русскую степь в 1093 году, через 1383 года после падения Самниума в 290 году (до н.э. – М.Л.)».

Тут же сделан прогноз: «Но в 534 году было покорено царство Вандалов: не следует ли ждать в 1917 году (то есть через те же 1383 года. – М.Л.) падения государства?»

Этим наиболее известным из хлебниковских пророчеств «Учитель и ученик» вовсе не исчерпывается. Например, в 2052 году автор предвидит «восстание молодой окраины» (Украины?).

Очень любопытно предсказание, касающееся, по всей вероятности, России и тех, кто, живя в ней сегодня, имеют некоторые шансы проверить пророчество на практике. Приведу его полностью:

«Когда y=+1, то z= (365+48) ·1=413. Через 413 лет поднимаются гребни волны объединения народов. Так, в 827 году Эгберт соединил Англию; через 413 лет, в 1240 году, немецкие города объединились в Ганзу, а еще через 413 лет, в 1653 году, трудами Хмельницкого соединилась Малая и Великая Русь. Что будет в 2066 году, если этот ряд волн прервется»?

А если не прервется? – хочется задать закономерный вопрос. – А если опять повторится?

К осени 1914 года относится вычисление Хлебниковым «закона поколений», равного 28 годам («Истина разно понимается поколениями. Понимание ее меняется у поколений, рожденных через 28 лет») и проиллюстрированного в одноименном трактате любопытными числовыми выкладками из истории русской литературы.

Годы Первой мировой войны, как и последовавшей за ней Гражданской, вообще отмечены множеством рукописей и публикаций Хлебникова, посвященных математическому анализу истории. Расскажу об одной, не останавливаясь подробно на всех и надеясь, что читатель сам найдет возможность ознакомиться с их содержанием, что сейчас не представляет большого труда.

Грядущие катаклизмы теснятся в пророчествах  поэта, как женщины – в эротических снах тех,  кто сидит на карантине. Ловис Коринт. Группа женщин. 1904. Галерея новых мастеров, Дрезден

Неужели перед нами все-таки бред сумасшедшего, или «полоумного» (Кузмин), или «психопата типа Dejener supericur», как аттестовал необычного пациента психиатрической лечебницы «Сабурова дача» под Харьковом профессор Анфимов (впрочем, Хлебников пребывал там в 1919 году не по причине обострения какого-то психического расстройства, а всего лишь находился на медицинском освидетельствовании с целью уклониться от призыва в белую Добровольческую армию)? В конце концов, неужто прав был Святополк-Мирский, в 1928 году вынесший безапелляционный вердикт: «Эти вычисления были бесплодны и бессмысленны, и что в конечном счете Хлебников был неудачник, спорить не приходится. Зерна его гениальности, и в жизни, и в стихах, приходится искать в хаотических грудах безнадежного на первый взгляд шлака».

Так называемый шлак выглядит «безнадежным» только на «первый взгляд». А вот для второго и т.д. не у многих хватает терпения. В том числе и к ним, этим неусидчивым ученикам, поверхностным исследователям Хлебникова, обращены следующие слова его «Единой книги»:

Да, ты небрежно читаешь. (Даты небрежно читаешь. – М.Л.)

Больше внимания!

Слишком рассеян и смотришь лентяем,

Точно уроки закона божия.

«Закон и ключ» кроются в зафиксированной Хлебниковым периодичности, не только свойственной всем без исключения, от мала до велика, явлениям природы и человеческой культуры, цивилизации, но и связующей буквально каждое из этих явлений между собой. Вот что такое хлебниковская «гамма будетлянина – одним концом волнующая небо, а другим скрывающаяся в ударах сердца».

Синхронность в возникновении природных катаклизмов и наступлении социальных кризисов, обусловленных солнечной активностью, убедительно продемонстрирована в работах по гелиотараксии основоположника этой научной теории, выдающегося советского академика Александра Чижевского, смело отнесшего, например, революции с разряду психических эпидемий. Замечено также, что вообще любая система, в том числе система экологическая, подверженная действию собственных биологических ритмов, устойчиво функционирует в автоколебательном режиме. Признаки такого режима наличествуют и в экономике, и в культуре, и в науке. Так, о периодичности экономических кризисов писал еще Маркс, математик Маслов выделил в истории архитектуры циклы в 50–80 лет, связав их с попеременным доминированием «типов сознания» – левого и правого полушарий мозга, а астроном Идлис установил периоды между крупнейшими открытиями в теоретический физике: 11 лет.

Что же касается собственно истории, которой Хлебников уделял так много внимания, то здесь уместно обратиться к «Новой хронологии» российского академика Анатолия Фоменко. Руководимый им коллектив математиков разработал процедуру, с помощью которой удалось выявить полностью аналогичные другу другу исторические периоды, так называемые «дубликаты». Полученные результаты были восприняты как сенсационное свидетельство фальсификации истории Иосифом Скалигером, с семьей которого, между прочим, одно время был очень дружен Мишель Нострадамус. Однако существует иное и, как представляется, более разумное объяснение феномена фоменковских «дубликатов» – наличие в истории все той же самой периодичности, только более сложно организованной, что было в свое время проницательно замечено и просчитано Хлебниковым (см. материал «Причины мира и войны» на эту же тему на стр. 13 «НГ-EL»).

Какие-то подобные расчеты лежали, надо полагать, и в основе несбывшихся пророчеств Нострадамуса. Если хлебниковский вывод о всеобщем колебательном движении внутри периодов и циклов верен, тогда французский астролог ошибался не столько в расчетах, сколько в преждевременной попытке интерпретировать с их помощью грядущие события. В предисловии к «Битвам 1915–1917 гг.» Алексей Крученых справедливо заметил в этой связи: «Законы судьбы, предлагаемые Хлебниковым, были и у астрологов, каковые вкупе со многими «великими мудрецами древности» знали лишь часть мира и потому владели частью истины».

Наконец, в декабре 1920 года в Баку «прошлое вдруг стало прозрачным, и простой закон времени вдруг осенил все».

«Я понял, – продолжает Хлебников в январских заметках 1922 года к своему итоговому труду «Доски судьбы», – что время построено на степенях двух и трех, наименьших четных и нечетных чисел.

Я понял, что повторное умножение само на себя двоек и троек есть истинная природа времени.

И когда я вспомнил древнеславянскую веру в «чет и нечет», я решил, что мудрость есть дерево, растущее из суеверия (в кавычках).

Открыв значение «чета» и «нечета» во времени, я ощутил такое чувство, что в руках у меня мышеловка, в которой испуганным зверьком дрожит древний рок. Похожие на дерево уравнения времени, простые, как ствол в основании, и гибкие и живущие сложной жизнью ветвями своих степеней, где сосредоточен мозг и живая душа уравнений, казались перевернутыми уравнениями пространства, где громадное число основания увенчано единицей, двойкой или тройкой, но не далее.

Это два обратных движения в одном протяжении счета, решил я.

Я видел их зрительно: горы, громадные глыбы основания, на которых присела, отдыхая, хищная птица степени, птица сознания для пространства. И точно тонкие стволы деревьев, ветки с цветами и живыми птицами, порхающими по ним, казалось время».

Так, после долгих мытарств по руинам падшего государства, незадолго до рокового дня 28 июня 1922 года, встреченного на ложе из досок в санталовской баньке, миссия поэта-пророка была исполнена.

«Мы стоим у порога мира, – писал Велимир Хлебников в статье «Наша основа» (1919), – когда будем знать день и час, когда мы родимся вновь, смотреть на смерть как на временное купание в волнах небытия».