Константин Ремчуков. Доктрина геополитически ограниченного суверенитета и отказ от основ глобализации

Дональд Трамп лишил Гонконг торговых привилегий. Фото Reuters

Экономический национализм/эгоизм вместо глобализации

Стремительно нарастает ускользающая от российских наблюдателей эволюция смыслов в экономической теории и практике. Догматы, базирующиеся на тезисах счастливой поры времен Вашингтонского консенсуса конца 1980-х – начала 1990-х годов, умирают. Доклады ЮНКТАД, Всемирного банка и Международного валютного фонда той поры не слишком и скрывали базовую идею грядущего глобального счастья: откройся, доверься, делегируй!

Сокровенный смысл состоял в неафишируемой идее – скоросшивателем мирового экономического пространства станут транснациональные корпорации (ТНК). Именно они будут источником трансферта технологий, передачи управленческих практик и инструментом доступа к рынкам. Но главное заключалось в том, что фиксировалось базовое деление иерархий в мире: центр и периферия. Центр – всегда источник самой дорогой добавленной стоимости, произведенной знанием, креативной энергией, управленческой мыслью Запада. Периферия – страны с развивающейся экономикой. Вот такой эвфемизм для обозначения экономических систем второго-третьего эшелона.

Именно в тот момент получили дополнительное образование те из россиян, кто стали проповедниками нового порядка. Да что там проповедники! Большинство бизнесменов той поры и чиновники исповедовали эту же систему взглядов и представлений о базовом устройстве мира.

Экономическая глобализация потребовала масштабной либерализации законодательства в большинстве стран мира с целью, с одной стороны, облегчить движение финансовых потоков в прямом и обратном (вывод прибыли) направлениях, а с другой – гарантировать иностранному капиталу национальный режим предсказуемого функционирования в любой точке мира.

С конца 1980-х, со времен Вашингтонского консенсуса, эти идеи получили законодательное закрепление в большинстве стран под неусыпным кредитным контролем ВБ и МВФ. Именно тогда уровень внутрифирменного обмена (внутри ТНК) составил 80% мирового промышленного товарооборота. То есть логика либерализации, по форме выглядящей межстрановой, в сущности, оказалась межцеховой, позволившей ТНК снизить издержки в каждом звене своей производственной цепочки. И все шло хорошо, пока не выяснилось, что в последние 10 лет главным бенефициаром сложившейся системы стал Китай.

Доктрина геополитически ограниченного суверенитета

Изумительная идея «глобальных цепочек стоимости» натолкнулась на Дональда Трампа и его понимание международного разделения труда, согласно которому дисбаланс в торговле в пользу КНР не может быть признан законным следствием более высокой эффективности. Компенсация дефицитов при помощи тарифов, главного оружия в торговле XX века, сначала обескуражила своей демонстративной репрессивной направленностью, а потом показалась цветочком нежным в сравнении с развернутыми знаменами санкционного и дискриминационного давления на Пекин по всем фронтам финансово-экономического взаимодействия ведущих экономик мира.

Стало ясно, что пришел логический конец 30 годам яростной апологии экономико-финансовой глобализации как способа достижения глобальной эффективности производства и потребления. Уже понятно, что глобализация старого типа (последних 30 лет) предполагала, что главным бенефициаром финансово-торговой либерализации всегда будут западные компании, прежде всего ТНК. Глобализация с предопределенным пулом победителей завершилась. Сначала американцы ввели вторичные санкции против российских энергетических проектов, а затем запретили китайскому технологическому гиганту Huawei закупать чипы, созданные по американской технологии (в 2019-м объем закупок этих компонентов только в США составил 18,7 млрд долл.). В этой же логике следует рассматривать отзыв всех американских торгово-финансовых привилегий для Гонконга. Напомню, что в Гонконге функционирует 1300 американских компаний, проживает 85 тыс. граждан США. А товарооборот между Гонконгом и Соединенными Штатами равняется 67 млрд долл.

Очевидно, что стратегия США исходит из необходимости препятствовать всей силой своего финансово-правового потенциала развитию ключевых отраслей в странах, которые квалифицируются как противники. Иными словами, государства, чьи геополитические интересы расходятся с интересами Вашингтона, исключаются из глобальных цепочек поставок. Трамп, по существу, приступил к реализации доктрины геополитически ограниченного суверенитета, сутью которой является отрицание прав независимых государств на обладание геополитическими интересами и предпочтениями, несогласованными с интересами Соединенных Штатов.

Британия предложила странам G7, а также Австралии, Южной Корее и Индии создать «Пакт 10» для совместного развития технологии 5G в пику КНР. Эта инициатива доказывает, что проблема не в специфической антикитайской энергетике Трампа. Речь идет о принципиально новом подходе к торможению конкурентоспособных проектов стран, обладающих международно-правовой субъектностью. Вся мощь государственной машины США при молчаливо-пугливом созерцании остального Запада (Европы, Японии, Австралии) нацелена на переформатирование основных принципов международного экономического сотрудничества с упором на национальные эгоистические экономические интересы американцев.

Практическим следствием такого развития ситуации для России является необходимость пересмотреть цепочки поставок во всех отраслях экономики, имеющих стратегическое значение, в том числе оборонное. Нельзя допустить, чтобы кто-то диктовал саму возможность создавать или нет тот или иной тип продукции гражданского или военного назначения. Безусловно, разрыв кооперационных цепочек приведет к повышению издержек и снижению экономической эффективности. Но на данном этапе развития отношений в мире подобная реальность должна быть встречена по-взрослому, а именно на основе современных принципов риск-менеджмента.

Асимметричность информации – главная причина несовершенства рынка и ключевое основание для непризнания справедливым поражения в результате конкуренции. Проигравший считает, что проиграл не из-за собственных слабостей, а из-за скрытой господдержки конкуренту. В отношении Китая этот нарратив доминирует. Более того. В последние годы по указанию из Пекина в советы директоров всех компаний в стране, в том числе с иностранным участием, вводились представители Компартии Китая (КПК). И вот нарратив ужесточился до утверждения: все китайские компании руководствуются в своих решениях прежде всего геополитическими интересами КПК.

Каждая из значимых по потенциалу стран будет стремиться к тому, чтобы победителем на наиболее важных рынках становились в первую очередь национальные чемпионы. Недоверие к геополитическим мотивам поведения «партнеров» лежит в основе демонтажа существующих глобальных цепочек стоимости. Лозунг Трампа «Америка – прежде всего!», кажется, на наших глазах повсеместно превращается в «Прежде всего – Я!».

Время Кейнса: в период рецессии сохранять сбалансированные бюджеты глупо

В годы Великой депрессии, в 1930-е, экономистом, оказавшим наибольшее влияние на практические решения правительств, был британец Джон Мейнард Кейнс. Он предложил искусственно накачивать совокупный спрос за счет государственных расходов (эффективный спрос), что через эффект мультипликатора реанимирует жизненные соки капитализма.

В письме президенту Рузвельту в 1933 году Кейнс писал: «Я не хочу указывать Вам, на что тратить деньги. Но предпочтение следует отдать тем проектам, которые можно завершить быстро и они будут крупномасштабными, например, железные дороги. Целью является [начать действовать] заставить систему заработать».

Кейнс знал, что экономисты и политики будут атаковать его проактивную налоговую политику. Британские и американские финансисты (чиновники Минфина) идеализировали сбалансированный бюджет, а если правительства будут следовать рекомендациям Кейнса, дефицит бюджета вырастет.

«Ну и что?» – возражал Кейнс. Во время рецессии сохранять сбалансированные бюджеты глупо, поскольку в бюджете есть две части: налоговые доходы и расходы. Поскольку в рецессию доходы падают, то и налоговые поступления снижаются. Если правительство озабочено сбалансированностью бюджета, оно должно либо урезать расходы, либо поднимать налоги. Но каждое из этих действий через мультипликатор ведет к дальнейшему сжатию экономики. Балансировать бюджет, считал Кейнс, необходимо по итогу всего делового цикла. Ведь в период процветания люди платят больше налогов, и правительство имеет бюджетный профицит.

Кейнс утверждал, что восстановление начнется тогда, когда с работы уволят всех стариков из Министерства финансов Британии и правительства США.

Для Кейнса «старики из Минфина» означало то, что они опьянены старым вином классической экономики, которое, по его мнению, превратилось в уксус. Кейнс ненавидел Минфин, который предписывал терпение и обещал выздоровление в отдаленном будущем. «Какой смысл иметь такое правительство? – вопрошал Кейнс в «Трактате о денежной реформе». – В отдаленном будущем мы все мертвы».

По мнению нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица, главный урок последних финансовых кризисов состоит в знании, которым следовало бы овладеть давно: сами по себе рыночные экономики не эффективны, не стабильны и не самокорректируемы. Непонимание этой истины порождает риски новых кризисов. Стиглиц утверждает, что кризисы имеют преимущественно эндогенную природу.

Стиглиц настаивает: «Кейнсианская политика стимулирования экономики может привести не только к росту ВВП, но и стимулировать структурные изменения. Это тем эффективнее, чем точнее осуществляется государственное финансирование. И наоборот, меры жесткой экономии замедляют структурные изменения».

Денежная политика должна, по мнению нобелевского лауреата, сместить фокус в направлении кредита и кредитообразования.

Во время Великой депрессии Джон Мейнард Кейнс предложил  искусственно накачивать совокупный спрос за счет госрасходов (эффективный спрос), что через эффект мультипликатора реанимирует жизненные соки капитализма. Фото Zuma/ТАСС

В какую экономическую теорию укладываются действия властей США о выделении 2,9 трлн долл. на спасение экономики, бизнесов и граждан, а также подготовка законопроекта о выделении очередных 3 трлн долл., из которых 1 трлн пойдет прямиком американским гражданам? А куда, в какую теоретическую модель поместить решение Европейского союза, если оно будет одобрено всеми 27 странами-членами, выделить 2,2 трлн долл. для ответа на проблемы, вызванные коронавирусом? Япония объявила о пакете помощи экономике в 1,1 трлн долл., а Китай – почти в 800 млрд долл.

Германия предоставила немецкой авиакомпании Lufthansa AG пакет помощи в размере 9,81 млрд долл. Это самый большой пакет помощи, предоставленный одной страной. Министр экономики ФРГ Петер Альтмайер заявил: «Это важный шаг, поскольку речь идет о 100 тыс. рабочих мест и о сохранении Германией ведущей позиции в мировой гражданской авиации. Мы также хотим, чтобы здоровая, с богатыми традициями компания, у которой возникли проблемы в связи с пандемией коронавируса, могла бы существовать в будущем». Министр Альтмайер заявил также, что принятое решение не позволит иностранным инвесторам извлечь выгоду из кризиса.

Ему вторит министр финансов Франции Бруно Ле Мэр: «Ситуация предельно ясна... не может быть и речи о том, чтобы крупные французские компании – промышленные столпы исчезли».

В США в федеральный пакет по стимулированию экономики включено 25 млрд долл. авиакомпаниям для прямой помощи, чтобы они могли платить своим сотрудникам зарплаты по сентябрь включительно.

Группа American Airlines получила помощь по зарплате сотрудникам в 5,8 млрд долл. Она уже подала заявку на другой кредит – в 4,75 млрд долл. и ведет переговоры с Минфином об условиях и обеспечении займа.

United Airlines Inc. готовится получить грант 5,4 млрд долл. на зарплату и имеет право претендовать на 4,6 млрд долл. кредита.

Southwest Airlines получила 3,3 млрд долл. на зарплату и подает заявку на кредит в 2,8 млрд долл.

Эти цифры и позиция руководства развитых государств доказывает, что в дни кризиса каждая страна действует максимально прагматично: сохранить лучшие компании и отрасли, имеющие мировую конкурентоспособность. Никто никому не собирается уступать свою долю рынка. Причем это делается без оглядки на соседей, конкурентов, друзей, врагов и международных менторов – теоретиков рынка. Задача сегодня: выжить, защитить занятость и экономический потенциал для будущего.

Реформирование подходов к макрорегулированию в России

Хотел бы отметить, что за годы безусловного триумфа Эльвиры Набиуллиной как главы Центробанка (ЦБ), сфокусированного на показатель инфляции, реальные доходы граждан неуклонно сокращались. Глава ЦБ наделена функциями мегарегулятора. По логике, именно она должна отвечать за показатели и экономического роста, и роста доходов. Но этого не происходит. Сегодня такое положение вещей не может устраивать общество и требует серьезной корректировки.

Разделение/закрепление целей за отдельными ведомствами может выглядеть удобным с бюрократической точки зрения, однако с точки зрения управления макроэкономикой это не имеет смысла. Макроэкономика фокусируется на занятости, росте, стабильности и распределении ресурсов. Требуется высокий уровень координации использования различных инструментов макроэкономической политики, исходя из необходимости достижения разнообразных общественных целей.

Равновесие, которое возникает, когда разные люди отвечают за разные инструменты, преследуют разные цели, не является оптимальным при достижении общенациональных целей. В частности, требуется более тесная координация монетарной и фискальной политики. Представляется, что нынешний этап радикальной трансформации глобальных экономических связей дает нам шанс пересмотреть содержание базовых экономических моделей, лежащих в основе макроэкономического регулирования.

Вполне возможно, что функция мегарегулятора перейдет к новому органу типа Совета по развитию и росту. В его состав могли бы войти премьер-министр, министры финансов, экономики и промышленности, председатель ЦБ, помощник президента, по представителю от крупного и малого бизнеса, обеих палат парламента. Решения совета должны сочетать в себе цели создания как инфляционной стабильности, так и долгосрочной инвестиционной и инновационной привлекательности экономики России, роста занятости и доходов.

Сохранить организационный капитал в ключевых отраслях экономики

На фоне беспрецедентных по объему кредитных ресурсов, направленных на спасение ключевых компаний и отраслей экономики развитых стран, наше правительство должно смелее и масштабнее осуществлять аналогичные действия в России. Сохранить компании, трудовые коллективы и потенциал для будущего развития – главная цель усилий власти. Примечательно, что программы помощи на Западе встречают консолидированную поддержку общества и политиков. Никто не говорит о лоббизме, все понимают, что после пандемии времени на раскачку не будет.

Категория «организационный капитал» на практике определяет эффективность использования инвестиций. Невозможно использовать высокотехнологичное оборудование без целой сети, состоящей из людей нужной квалификации и соответствующих технологий. Поставщики, потребители, менеджеры, техники, ремонтники, маркетологи, охранники и т.п. Научная база, подготовка кадров, механизмы коллективного обучения, перенастройка на новые показатели и цели, диктуемые рыночными сдвигами, партнеры. Наличие организационного капитала предопределяет принципиальную возможность экономики позитивно реагировать на инвестиции. Достаточно вспомнить разрушение организационного капитала в отраслях машиностроения, авиа- и судостроения в 1990-е годы. Какие проблемы до сих пор испытывает страна при создании, например, новых самолетов для гражданской авиации, несмотря на колоссальные инвестиции и государственную поддержку на президентском уровне. За последние годы ведущие компании вложили в организационный капитал миллиарды долларов. Крах компаний будет означать исчезновение огромного воплощенного капитала, воспроизведение которого с нуля практически невозможно. В этом – принципиальная разница цены одного рабочего места в розничной торговле, общественном питании, курьерской службе и компаниях с высоким организационным капиталом. Поэтому, признавая социальную ценность любого рабочего места, правительство обязано трезво представлять себе издержки по восстановлению занятости в разных отраслях экономики.

Долговая модель экономики как главный драйвер роста и развития

На начало 2020 года глобальный долг, состоящий из долгов домашних хозяйств, государств и компаний, достиг рекордной величины 253 трлн долл. Отношение глобального долга к глобальному ВВП составляет сегодня 322%. Отношение долга к ВВП в США и Евросоюзе – 383%. Отношение китайского долга к ВВП приблизилось к 310%. В развивающихся рынках долг растет быстро и равен 72 трлн долл.

Очевидно, что современные экономики успешно развиваются за счет долгов. Масштаб глобальной и страновой задолженности никого не пугает, но заставляет проводить ответственную макроэкономическую и кредитно-финансовую политику, вызывающую доверие у субъектов долговых отношений. Доверие – наиважнейшая категория этого рынка. Здесь у России есть куда расти как с точки зрения инструментов и продуктов долгового финансирования, так и с точки зрения масштабов кредитования.

Сила капитализма – в способности реалистически оценивать риски и применять доступные средства для исправления ситуации. История богата примерами того, как нерешительность властей, находящихся под парами идеалистических грез, вела к катастрофе нации, государства, империи.

Пример алюминиевой отрасли

Хочу проиллюстрировать все вышесказанное на примере алюминиевой отрасли страны, за которой я слежу более внимательно в силу того, что когда-то по работе знал ее проблемы досконально.

Во-первых, металлургия сегодня является одной из наиболее инновационных отраслей. Доля инвестиций, направленных на реконструкцию и модернизацию в металлургической отрасли, существенно превышает среднероссийский уровень, составив 27% в 2018 году против 16% в среднем по всем отраслям. При этом доля инвестиций в машины и оборудование в общем объеме инвестиций в модернизацию в металлургии составляет около 64% по сравнению со средним по экономике показателем 30%. Инновационно активны примерно 31% предприятий металлургической отрасли по сравнению с 13% в среднем по стране. Российский алюминий, произведенный с использованием гидроэнергии, высоко котируется в мире конечного потребления (авто, авиа, дизайн), где экологическая чистота продукта – это стандарт новой нормальности.

Напомню, что санкционная решимость Минфина США в отношении РУСАЛа натолкнулась на коллективную позицию высокостатусных (автогигантов) потребителей русского алюминия на Западе, мнение которых американцы проигнорировать не смогли, опасаясь ответных действий. Быстрой и качественной замены экологически чистому и высококачественному продукту из РФ не нашлось. Российские производители алюминия уже сумели занять свою нишу по отдельным видам продукции более высокой степени передела. Например, РФ занимает второе место в мире в структуре импорта странами ЕС экструзионного алюминиевого профиля.

Однако конкуренция, прежде всего с КНР, остается крайне высокой, а учитывая существенную поддержку китайских предприятий со стороны правительства – еще и неравной. По оценке ОЭСР, господдержка китайской алюминиевой промышленности составляла 8–9 млрд долл. в 2013–2017 годах на каждого производителя (например Chalco или China Hongqiao).

Во-вторых, алюминиевые заводы – крупные работодатели в регионах своего присутствия, и прекращение их деятельности вызовет серьезную социальную напряженность. Заработная плата на заводах, как правило, превышает среднюю по городу и региону в целом. Например, на заводе ИркАЗ, расположенном в городе Шелехов Иркутской области, зарплата в среднем составляет 53 тыс. руб. при средней зарплате 43 тыс. руб. по городу и 45 тыс. руб. по региону. Кроме того, местная экономика в таких регионах (смежные производства, подрядные организации, сфера услуг – транспорт, общепит, торговля, социальная сфера), как правило, тесно связана с градообразующим предприятием. Поэтому по принципу домино приостановка работы завода приведет к высвобождению занятых и снижению доходов работников в смежных и обслуживающих организациях.

В-третьих, сокращение производства в алюминиевой промышленности быстро приведет к падению производства в целом ряде смежных отраслей-поставщиков, способствуя распространению кризисных явлений.

Производство алюминия представляет собой длинную цепочку с включением большого числа крупных предприятий – от добычи сырья и глиноземных производств до алюминиевых заводов, литейных комплексов и конечных производств (фольги, автомобильных дисков, упаковочных материалов и т.д.). При этом если в список системообразующих предприятий включена лишь одна компания РУСАЛ, то важно понимать, что сегодня это 8 алюминиевых заводов, 3 глиноземных завода, 2 бокситовых и 1 нефелиновый рудник, 3 фольгопрокатных завода, 2 кремниевых завода и 2 завода по производству колес по территории всей страны.

В-четвертых, вынужденное сокращение производства алюминия, являющегося производством непрерывного цикла, приведет к безвозвратным потерям как для РУСАЛа, так и для регионов присутствия компании. Ключевой проблемой при вынужденной остановке выплавки алюминия является выход из строя электролизера (в нем появляются трещины). При этом стоимость новых электролизеров может составлять до 4 тыс. евро/1 т мощности. Для РУСАЛа существует риск сокращения производственных мощностей на 40%, что предполагает остановку заводов (КАЗ, ВгАЗ, НкАЗ) и сокращение производства на БрАЗе, ИркАЗе. Перезапуск алюминиевых производств после консервации также является дорогостоящим процессом. Например, в 2018 году проект по возобновлению выпуска жидкого алюминия на ВгАЗе (производство было законсервировано в 2013-м) потребовал затрат на уровне 7–8 млрд руб.

В-пятых, в условиях кризиса основную выгоду от сокращения мировых мощностей получат производители алюминия из Китая, которые пользуются обширной поддержкой со стороны государства.

В условиях замедления роста экономики власти КНР предпримут шаги по дополнительному стимулированию экспорта продукции тех секторов экономики, в которых наблюдаются избыточные мощности. На это указывает в том числе рост производства алюминия в Китае в I квартале этого года (+2,2%) на фоне действовавшего в стране карантина и резкого сокращения ВВП.

В-шестых, наиболее существенные потери среди смежных отраслей затронут один из ключевых для российской экономики секторов – энергетику.

В-седьмых, поддержка алюминиевой промышленности должна рассматриваться как приоритет государственной политики. Причем помощь должна оказываться не только самим предприятиям отрасли, но и потребителям алюминия.

Изучение триллионных программ помощи, которые сегодня предлагают своим экономикам правительства стран Запада, позволяет сделать вывод, что в основу их разработки положен принцип синхронного подъема всех отраслей, как только возобновится работа. Совершенно очевидно, что недофинансирование приведет к стагнации отраслей и предельно низкому снижению эффективности инвестиций. Скупой платит дважды, как это ни банально звучит.

На мой взгляд, правительству необходимо рассмотреть различные варианты поддержки отрасли, имея в виду осуществление всех типов действий государства в аналогичных условиях, включая пополнение запасов.

Хочу еще раз повторить логику своего подхода к проблеме. Кризис глобализации – экономический национализм/эгоизм – использование санкций как рычага давления на решения отдельных стран – необходимость самостоятельно развивать стратегически важные отрасли как основу суверенитета и обороноспособности – сохранение для этих целей потенциала лучших конкурентоспособных компаний и отраслей.

Говорят, во время избирательной кампании 1980 года Рональд Рейган предложил ряд дефиниций экономических терминов: «Рецессия – это когда работу теряет ваш сосед. Депрессия – это когда без работы остаешься ты сам. Восстановление – это когда свою работу потеряет Джимми Картер». Апокриф поучительный.