Алексей Малашенко
Россия оттолкнула Европу и предпочла рыхлую структуру БРИКС. Фото Reuters
Отгремело 100-летие Великого Октября. Выводы по поводу этого события сделаны разные. Но в одном сошлись и любители ее, и ее ненавистники: российская революция внесла огромный вклад в мировое развитие. Напугав европейский правящий класс массовым бунтом, она заставила его задуматься над тем, как улучшить жизнь населения, обеспечить его права, совершенствовать социальную систему. Как избежать того, что случилось в Российской империи. Одним словом, сообразили, что лучше учиться на чужих ошибках.
В этом главная историческая заслуга России и наступившего после нее СССР. Ценой собственной, если угодно, личной трагедии наша страна показала, как жить не надо. Программа Коммунистической партии Советского Союза утверждала: «При всей неравномерности, сложности и противоречивости движение человечества к социализму и коммунизму неодолимо». Врала КПСС, точь-в-точь как ныне врет официальный телевизор.
Параллельно 100-летию нашей революции в мире отмечалось, хоть и не с таким шумом и гамом, полутысячелетие их революции, я имею в виду христианскую реформацию. В 1517 году случилось событие по своей скромности не сравнимое ни с каким штурмом Зимнего и II съездом Советов. Богослов из Виттенбергского университета, переводчик Библии на немецкий язык Мартин Лютер публично и грубо осудил папскую буллу, а чуть позже ее вообще сжег. В результате появился протестантизм, который революционизировал весь мир, дал ему такой импульс, что протестантские общества и государства по своему развитию до сих пор опережают остальной мир. Протестантизм остался навечно.
Россия же, внеся парадоксальный и временный вклад в мировую историю, напыжившись Советским Союзом, сходит на нет. Помните знаменитую советскую песенку: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». Ракетами и перекрытием рек никого не удивишь, а балет все чаще ассоциируется с Анастасией Волочковой.
Мы спустились с призового пьедестала, замерев по экономическому развитию на полупочетном месте в конце первой десятки неподалеку от Турции и Австралии. Про технологическую отсталость говорить вообще не приходится.
Официальная тяга к многополярному миру означает признание того, что Россия более не есть и вряд ли когда станет сверхдержавой. Страсть по многополярности – свидетельство скрываемого комплекса неполноценности. 30 и более лет тому назад говорить о многополярном мире было бестактно. Было две сверхдержавы, а все остальное – дорожная пыль. Был ли тогда нужен многополярный мир, в котором Россия, простите, СССР не более чем один из полюсов?
Многополярный мир существовал всегда. История Европы XVIII–XX веков вплоть до конца Второй мировой была историей многополярности, которая принимала самые разные формы. Одним из полюсов была Россия, и российский полюс становился все влиятельнее. Страна медленно, но упрямо восходила на верхние этажи. Ее голос в концерте европейских держав звучал все увереннее. Европа не мыслила себя без России. Россия не мыслила себя вне Европы, становилась ее частью. Русская культура была европейской. Русская литература грезила Европой, фыркая на отечественную самобытность, считая ее отсталостью.
В 2000-е Россия отталкивает от себя Европу, а Европа отворачивается от нас. В отместку мы обзываем ее Западом. Как и в советские времена, «Запад» стал бранным словом. Можно по-разному оценивать введенные против России санкции, но помимо всего прочего это еще и ее отчуждение, что может привести к отвыканию от нее. С кем мы останемся? С китайской Шанхайской организацией сотрудничества? С рыхлым БРИКСом или с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС)? Перефразируя слова Александра III, c армией и флотом? Скучно, братцы. (В нынешнем ноябре Александру III поставили памятник. И это правильно. Вот только не худо бы усвоить, что этот царь в первую очередь заботился об экономике и сделал для нее куда больше, чем это делается, например, сейчас.)
Место России в мире скукоживается. Мы отстаем экономически и провинциализируемся политически. О том, что может случиться с демографией, и думать страшно. Есть мнение – и достаточно обоснованное, – что «к концу XXI века коренное население России переместится в Красную книгу истории» (см. «НГ» от 14.11.17).
Почти исчезло, становясь исторической памятью, постсоветское пространство. Российское лидерство на нем стало условным, оно сокращается географически. Бездарно проиграны Грузия и Украина. Уверен, их можно было сохранить под российской крышей, будь кремлевские политики попрагматичнее и поумнее. В политической тактике – о стратегии говорить вообще не приходится – возобладали инфантильные амбиции.
Помните, у Хлестакова – 30 тыс. курьеров? А у нас 30 тыс. стратегов или, как их теперь называют, специалисты по безопасности. Где она, эта безопасность? С чем ее едят?
Трещит Евразийский экономический союз. Его членам все труднее договариваться между собой, звучат претензии к России, у которой не хватает денег на свой главный интеграционный проект. А тут еще санкции, от которых косвенно страдают и члены ЕАЭС. Им пока еще не задают вопрос: «С кем вы, ребята, – с ней (Москвой) или с нами?» Но, похоже, намекают. В Европейском союзе уже разработали новую стратегию «ЕС – Центральная Азия», к которой в столицах региона относятся с надеждой, даже с восторгом.
Никто из постсоветских не признал ни независимость Абхазии с Южной Осетией, ни тем более российский Крым. Нурсултан Назарбаев считает, что крымская проблема должна решаться «на основе сохранения суверенитета и в соответствии с нормами международного права». Не хочет «разрушения украинского государства» Александр Лукашенко. И ведь это говорят не поляки или немцы. Это говорят, так сказать, свои.
Они ни за что не признают Крым российским, если, конечно, на это не согласится мировое сообщество. А оно соглашаться не собирается. Время работает против России.
Россия не лидирует, даже не догоняет. Она отстает. Она вернулась в состояние сырьевой державы, целиком зависящей от энергоресурсов – газа и нефти. Ресурсы даются Богом. Кстати, именно так и считают в Персидском заливе. Но даже Всевышний внимательно наблюдает, как расходуется ниспосланное им счастье. Мусульманами он может быть доволен. Они научились свои углеводороды использовать во благо модернизации. А мы их транжирим. Как транжирили в СССР. Господь может и рассердиться.
Конечно, есть еще и российское, точнее, советское ядерное оружие. Но для ощущения глобальной полноценности этого не хватает. Не дай бог, реформируют ООН, расширят число постоянных участников Совета Безопасности и уберут право вето. Россия тогда вообще окажется одним из обыкновенных государств.
России не боятся, несмотря на то что вся отечественная теле- и прочая пропаганда криком кричит, как уважают, а главное – страшатся Путина. Но, честно говоря, на нее скорее злятся, она раздражает. Недавно New York Times в связи с ситуацией в Сирии написала: «Россия приводит в бешенство». Красиво звучит. Даже уважительно. Вычитал я тут у одного специалиста по безопасности, что «впервые за последние 300 лет Запад может оказаться полностью вытесненным (Россией? – А.М.) с Ближнего Востока». Вот интересно, он это сам придумал или кто-то ему подсказал?
Однако некоторые умненькие чебурашки на Западе думают несколько иначе. Дескать, застряли эти русские на Ближнем Востоке, рыпаются, а что дальше? Провалились они в Афганистане, теперь вот ввязались в гражданскую войну в Сирии, а чем она кончится, сами не знают. Афганистан оказался закатом СССР. А Сирия? Стратегии-то настоящей нет. Так, может, пусть они там и дальше барахтаются? Ведь при любом исходе сирийского конфликта положение у России оказывается незавидным.
Для китайцев Россия уже давно младшая сестра, чего они почти не скрывают, хотя вслух об этом и не говорят. Старшее поколение вспоминает СССР с искренним уважением и заодно сочувствует, что у нас не было своего Дэн Сяопина. Похоже, его у нас так и не случится. Поезд ушел.
Кажется, где-то в Австралии на общей фотографии первых лиц Путин оказался почти в самом углу. Говорят, он очень обиделся и немедленно уехал, сославшись на занятость. На экономическую Россию тоже обращают внимание все меньше. Все меньше хотят иметь дело.
За сардонической ухмылкой политиков, близких к ним политологов, а особенно телеведущих – мудрость, знание всех и всяческих тайн. Они-то знают ответы на все вопросы. Им аплодирует собранная на шоу клака, призванная изображать общество. «Работоспособная идеология в нынешней ситуации, – пишет санкт-петербургский экономист Дмитрий Травин, – должна полностью отключать у обывателя мозги и перекладывать нагрузку на эмоции». И делается это довольно умело.
Верит ли в официальное вранье население? В советскую пропаганду сначала верили, потом перестали. Советский народ честно не любил Запад, но столь же искренне мечтал достать американские джинсы. И вообще он знал, что за бугром живут лучше. Известно, что даже в анонимных социологических опросах люди часто говорят не то, что думают на самом деле, а то, что от них ждут. Такова человеческая натура. Во-первых, хочется понравиться, а во-вторых, лучше уж на всякий случай сказать правильно.
Если поговорить с человеком без всякого умысла, он прежде упомянет про свою зарплату (пенсию), про цены, про коррупцию, что все кругом воруют. О величии державы, о Крыме, о Сирии, агрессивности НАТО он вспомнит только в конце разговора. Если ему об этом напомнят.
Как такой человек проголосует на выборах, будь то думских или муниципальных, даже президентских, если ему ежедневно не давить на мозги, сказать трудно. Опыт показывает, что на муниципальных он чувствует себя более обиженным, а главное – раскованным, он не размышляет о величии России. Да и что важнее отдельно взятому индивиду – жить в великой державе или просто хорошо жить в недержавном царстве-государстве?
Власть убеждает общество, что за великую державу надо платить. Не за комфортную жизнь, а за величие. Идея величия России составляет основу официальной идеологии и пропаганды. Сама элита живет более чем комфортно, а за величие платят другие. Чувствующий Россию писатель Алексей Иванов в книге «Вилы» пишет: «Несовпадение целей элиты и нации – извечная драма России. Чего не хватало дворянству в XVIII веке? Чести. Сословной спеси имелось в избытке, а вот чести не достало». Согласитесь, все это напоминает нынешнее время. «Грозит ли России новое Средневековье?» – задается вопросом экономист Ульяна Николаева (см. «НГ» от 25.10.16). Вздохнем и скажем правду: еще как грозит. В каком-то плане сословное общество и соответствующая ему политическая система уже функционируют. В XXI веке в Российской Федерации возродились сословия, обрушились социальные лифты. Отечественную квазифеодальную элиту это не беспокоит, ее это даже радует. Так спокойнее, так для нее меньше угроз.
Но вот парадокс. Современные феодалы кричат на каждом углу о величии России, но на самом деле их, как и средней руки обывателя, более всего волнует собственное благополучие. А оно в значительной степени зиждется на внешних вкладах и зарубежной недвижимости. Это зарубежное богатство при нынешних внешнеполитических амбициях может оказаться под угрозой. Конечно, главное начальство пообещало, что, если счета будут блокированы, а зарубежная собственность окажется под угрозой, государство постарается компенсировать верным слугам отечества их потери, но на всех бюджета не хватит. Будут и пострадавшие. Интерес к вложениям в США в 2017 году по сравнению с прошлым годом уже упал на 40%. Так стоит ли рисковать и дальше?
Не лучше ли России стать более умеренной, занять более скромное место в геополитике, попросту говоря, не лезть на рожон? Ведь в этом случае нажитым неведомыми путями российскими феодалами деньгам никто угрожать не станет. Разве что Навальный. Не лучше ли уйти в тень?
В статье директора Левада-Центра Льва Гудкова «Мы возвращаемся в позднесоветские времена» говорится: «Высокий рейтинг Путина – это не любовь, не симпатия, не даже особое уважение к президенту. Это выражение слабости или неэффективности всех институтов, которые определяют условия повседневной жизни людей». Получается, что живем мы одновременно в двух эпохах – при феодализме или при Брежневе. Впрочем, на поверку это почти одно и то же, следовательно, претензии на места в первом ряду в мировом театре безосновательны.
Лично мне – бывшему октябренку, пионеру, комсомольцу и члену КПСС – обидно. Но что поделаешь! Кто виноват? Сами виноваты в том, что дали опустить страну, довести ее до такого состояния.
