Григорий Явлинский: России не стоит надеяться на "новую Ялту"

Григорий Явлинский: «Официальная Россия кроит политику по лекалам холодной войны». Фото с сайта www.yabloko.ru

Россия и Запад переживают худший период отношений не только за постсоветскую четверть века, но и, возможно, вообще в истории. Даже мрачные времена холодной войны, даже близость горячего противостояния Карибского кризиса, кажется сейчас, оставляли больше надежды на будущее.

Может быть, потому, что речь тогда шла о борьбе за направление движения вперед, за лидерство в европейской в своей основе цивилизации, глобальное первенство которой было неоспоримым.

Игра с нулевой суммой

Сейчас – время другого кризиса: неустойчивости, нарастающего глобального хаоса, а главное, всеобщей неуверенности и даже потери образа будущего. При этом официальная Россия кроит политику по лекалам холодной войны, пытаясь исходить из принципа игры с нулевой суммой – что плохо для Запада, хорошо для нас. Именно этот посыл был в основе внутрироссийской истерики на тему «Трампнаш». Никаких оснований рассчитывать на то, что американские неоконсерваторы станут геополитическими союзниками России, никогда не было, но раз западный истеблишмент воспринимает победу Трампа как что-то плохое – да здравствует это плохое.

В действительности судьба России и Запада, их будущее взаимосвязаны, так же как связаны между собой причины происходящего в России и глобальной политике.

То, что переживает наша страна, та ситуация, в которой она оказалась, – во многом следствие применения на российской почве ограниченных концепций, которые в конечном счете привели к глобальному кризису целеполагания и доверия. В основе этих концепций – идеи негативной свободы, предельного индивидуализма, спонтанного порядка, нарисованного в утопиях саморегулируемого рынка.

Понятно, что нынешнее состояние мира неустойчиво, сопряжено с огромным количеством рисков и никак не способствует ни экономическому росту, ни консолидации человеческих сообществ вокруг действительно значимых целей и действий. Однако серьезный прогресс в деле глобального переустройства на более разумных началах сегодня невозможен без глубокого реформирования наиболее развитой его части и альтернативы движению именно в этом направлении – реформирования Запада как способа преодоления глобального кризиса – нет.

Прошедший саммит БРИКС – очередное тому доказательство. Сама по себе идея, конструкция БРИКС, была интересна как вызов признанным лидерам, но сейчас, когда позиция мирового трендсеттера фактически вакантна, становится очевидным, что собравшимся в Сямэне лидерам по большому счету нечего предложить ни по одной из острых тем. Особенно показательной стала словесная защита российским президентом от санкций и давления Северной Кореи, продолжающей бравировать ядерной угрозой всему миру.

Именно на Западе сегодня должен начаться процесс оздоровления общества, преодоления дестабилизирующих его разрывов и поиск новых механизмов обеспечения соответствия общественных институтов стоящим перед ними задачам. Построение институтов, трансформирующих гуманистические европейские ценности в политические, экономические и социальные практики – одно из таких направлений. Нынешнее отношение между рыночными механизмами и механизмами реализации общественных задач должно быть перевернуто и поставлено с головы на ноги. Это в числе прочего должно обеспечить прогресс в деле сокращения неравенства и обеспечения действительно равных возможностей для представителей различных социальных групп с точки зрения представительства их интересов. И, безусловно, должны быть преодолены элементы постмодернизма в организации политической и общественной жизни в этих странах: идеи первичности индивидуальных желаний, равноценности любой деятельности по извлечению прибыли вне зависимости от общественной оценки ее результатов, абсолютной пользы процессов глобализации и др. должны уйти из реальности стран Запада как форпоста мирового капитализма в современном его обличье.

Триумф архаики

Значительную роль в этом процессе могла бы сыграть и Россия. Ее специфика заключается в том, что в силу особенностей своей истории она выпала из стандартного ряда, сильно отстав от ядра мирового капитализма в экономическом развитии, но сохранив амбиции и потенциальные возможности, в силу которых ее не устраивает то место на мировой периферии, куда сегодня ее толкают силы глобальной конкуренции. Не желая смириться с ролью части «мировой деревни», она пытается повысить свой статус с помощью использования военной силы, с одной стороны, и попытки представить себя в качестве альтернативы западному миру в социально-политическом плане – с другой. Будучи не в состоянии взять на себя роль одного из лидеров «мирового города», чему препятствуют как скромность экономического потенциала России, так и нежелание хозяев этого «города» признавать за новым претендентом какие-либо особые права и привилегии, Россия в этих условиях стремится выделиться в качестве лидера альтернативных сил, упирая на свою самобытность и ориентированность на «традиционные ценности», противопоставляемые «западным», представляемым в качестве ложных.

То есть вместо признания универсального характера основных ценностей развитого мира, защиты этих ценностей от забвения и дискредитации, в том числе самими западными элитами, Россия фактически солидаризировалась с усилиями по их дискредитации, хотя и с другого фланга. И официально, и неофициально Россия стала на позиции сознательной компрометации важнейших европейских ценностей и поддержки тех сил внутри западных обществ, которые работают на их самоизоляцию и дезинтеграцию.

При этом сами ценности желаемого будущего – общества свободных индивидов, построенного на принципах политической конкуренции и согласования интересов на основе права и дисциплинирующей роли общественной морали – оказались отвергнутыми. Их место при активной пропаганде государства занимают элементы архаичного, демодернизированного сознания с его преклонением перед единой и неподотчетной властью, стоящей над обществом и присвоившей себе монополию на трактовку его интересов. Сознания, опирающегося на иррациональные инстинкты и элементы военно-племенных и феодальных отношений; легитимизирующего и сакрализирующего прямое насилие как главный элемент управления обществом.

Провальный маневр элит

Фактически российские элиты через свое стремление возглавить антимейнстримные и антизападные силы в глобальном масштабе пришли к отрицанию ценности гражданской и личной свободы, к поэтизации несвободы и подчинения общества целям и задачам, выдуманным крайне узкой группой людей, которой присвоен весь объем властных полномочий.

Другими словами, тактический маневр элит с целью усилить свои позиции в глобальном раскладе (если он задумывался в качестве такового), по сути, приводит к глубокому развороту направления развития российского общества. Теперь уже, для того чтобы остановить этот разворот, потребуются немалые усилия. И еще неизвестно, приведут ли они к желаемому результату.

Но то, что предлагает Путин, – это не альтернатива, это продолжение эксперимента, ведущего в тупик. Правила «дилеммы заключенного», «игры с нулевой суммой» слишком хорошо усвоены им с молодости. Общество консолидируется не коллективизмом, не патриотическими идеями. В основе – представление о согражданах как манипулируемой массе, для управления которой нужно только найти соответствующие кнопки. Разделение, противопоставление различных общественных групп друг другу – одна из них.

Сами же представители власти стремятся к максимизации прибыли и самосохранению любой ценой, а их корыстный интерес – двигатель коррупционно-бюрократической системы.

При этом выигрыш самих этих элит оказывается более чем эфемерным. Отказавшись от идеи догоняющей модернизации, Россия начала движение назад, но это не делает ее лидером и «законодателем мод» современного мира. В своем сегодняшнем состоянии она остается на глобальной периферии, прилипает к навсегда отставшим странам. И уже поэтому надежды на «новую Ялту» (на троих с США и Китаем или в какой-то иной конфигурации) на самом деле несостоятельны. Возможно, страна будет присутствовать в качестве значимого, а в каких-то случаях – и ключевого игрока при попытках урегулирования региональных конфликтов (иногда ею же с этой целью и создаваемых или раздуваемых), но надежды на роль неоспоримого лидера огромного «незападного» мира, пусть даже в непростой связке с Китаем, – это, несомненно, иллюзия.

И ставка на многополярный мир как замену прежней биполярной системы также окажется несостоятельной. Хотя бы уже потому, что вместо нового международного порядка такой мир будет сопровождаться отсутствием какого бы то ни было порядка в условиях свободной игры большого количества различных автономных сил, не связанных общими правилами или представлениями. А для того чтобы привести такой «новый дивный мир» в состояние хоть какого-то упорядочивания и равновесия – сил скорее всего не хватит ни у кого: ни у США, утрачивающих сегодня свои позиции глобального лидерства, ни тем более у России, которая сегодня не обладает необходимыми для этого материальными и идеологическими ресурсами. А бесполярный мир, который скорее всего возникнет в результате раскручивания борьбы всех против всех (где и кроется высокая вероятность большой войны, которая только и способна в такой ситуации определить иерархию и вернуть мир к равновесию) как антитезы однополярному, будет очевидным шагом назад и кризисом уже не однополярного мира, а мира как такового.

Ложные цели на историческом переломе 

В случае развития событий по такому сценарию России придется даже тяжелее, чем странам, традиционно существующим в парадигме третьего мира. Хотя бы потому, что западная психология комфорта, стремление к упорядоченному и относительно обеспеченному существованию, пустила в России достаточно глубокие корни, явно выйдя за рамки не только узкого правящего слоя, но и традиционно благополучного привилегированного сословия. Резкое увеличение всякого рода рисков и растущее ощущение бесперспективности усилий по обустройству собственной жизни при таком сценарии если и не приведет к массовым протестам, то наверняка снизит степень управляемости общества и сделает невозможной его мобилизацию на амбициозные властные проекты.

В итоге Россия, пытаясь отмежеваться от Запада с его глобальными проектами и его же растущими социально-экономическими и политическими проблемами, также оказывается в состоянии «нестояния»: она в еще гораздо большей степени не имеет ясного представления о собственном будущем, не понимает своей роли в нем, а потому боится его и в результате пятится назад, будучи неспособной справиться с задачами собственной модернизации. Оказавшись на историческом переломе, она избирает для себя ложные цели: вместо того чтобы вместе с попавшей в «разрыв эпох» Европой искать общий путь к преодолению ловушек политического постмодерна и кризиса устаревшей модели капитализма, она пытается противопоставить себя той части Европы, которая пытается искать выход из этой эпохи в движении вперед, а не назад к не самому счастливому и уж точно исчерпавшему свои возможности прошлому.

Как сделать, чтобы силы разума и прогресса все-таки взяли верх и тотальный разворот назад, который, естественно, приведет к краху, все же не состоялся, – отдельный большой разговор.