Юрий Гранин
Путь к национальному единству открывается от многообразия этнонаций с их языковой и культурной автономией и многообразием. Кадр из видео YouTube
Вопрос о формировании нации был и остается ключевым вопросом внутренней политики любого полиэтнического государства, стремящегося сохранить свою целостность. Правда, до недавнего времени о необходимости формирования «российской нации» предпочитали не вспоминать. Ситуация изменилась лишь в последние годы. Был разработан ряд документов в области национальной политики, и на последнем заседании Совета по национальным отношениям 31 октября 2016 года бывший министр по делам национальностей Вячеслав Михайлов внес предложение разработать «закон о российской нации». И Владимир Путин поддержал эту идею.
Однако после проведения консультаций уже первое в этом году заседание рабочей группы по разработке закона споткнулось о нежелание политических и интеллектуальных элит национальных республик менять текст Конституции РФ и лишаться статуса «наций». Общественности этого не пояснили, аккуратно сообщив, что общество «не очень подготовлено к восприятию такого понятия, как единая нация, объединяющая все национальности». И перевели разговор в правовую плоскость.
Как пояснил новый руководитель рабочей группы академик РАН Валерий Тишков, проблема в том, чтобы в одном правовом акте записать вещи, связанные с формированием «российской нации» (или с утверждением этого концепта), и в то же время сохранить конституционное положение многонационального народа Российской Федерации. Здесь есть какое-то смысловое, терминологическое противоречие.
Поэтому было решено просто изменить название законопроекта, переименовав его в закон «О государственной национальной политике», один из разделов которого будет посвящен «российской нации».
Пусть так. Главное в этом законотворческом деле – не наломать дров и в конце концов дать четкое определение «основных понятий, используемых в настоящем федеральном законе». К числу последних, безусловно, относятся понятия «нация», «этнос», «народ» и, конечно, «российская нация». Но единой точки зрения о содержании указанных дефиниций в отечественной и зарубежной науке до сих пор нет.
Так, одни российские исследователи интерпретируют нации как преимущественно политические сообщества, связанные в единое целое общим гражданством («нация как согражданство»), другие предлагают считать их «этнокультурными сообществами». Тогда как третьи, например, академик Валерий Тишков и его единомышленники из Института этнологии РАН, отталкиваясь от введенного Бенедиктом Андерсоном понимания нации как «воображаемого сообщества», сводят их к формам коллективного самосознания. «Следует понять, что нация – это прежде всего форма коллективного самосознания (идентичности) людей по поводу принадлежности к определенной общности, которую они и считают нацией». Из этого определения логически следует, что в России столько наций, сколько форм национального самосознания. И тогда действительно появляется возможность «определения российского народа как нации наций», хотя с точки зрения науки такое тавтологическое определение некорректно. Гораздо продуктивнее, на мой взгляд, понимать нацию как объективно формируемый исторический феномен.
Европа нам поможет
Согласно многочисленным зарубежным исследованиям, «нация» – это появившаяся лишь в XVIII–XIX столетиях, первоначально в Европе, исторически новая общность людей, связанных между собой в сообщество не только общим гражданством, но и общей исторической памятью, общим языком и общей культурой. Принцип осознанного политического и социокультурного конструирования основных европейских наций, основательно подкрепленный анализом истории становления «национальных государств» в Западной, Центральной и Восточной Европе, получил развернутое теоретическое обоснование в работах многих зарубежных исследователей. Если обобщить и суммировать их выводы, мы получим следующую картину процесса образования наций и национальных государств в Европе XVIII–XIX веков.
Понимаем ли мы нации как преимущественно культурно или политически интегрированные общности, их формирование было связано со становлением и развитием гражданского общества и европейского капитализма XVII–XIX столетий, мотором которого была ускоренная модернизация всех сфер жизни европейских стран, а следствием – развитие рыночных отношений, науки, техники и возникновение европейского рационализма. Однако ведущим фактором в интеграции этнически, конфессионально, культурно и лингвистически разнородных групп людей в некое относительно гомогенное целое (нацию) оказывалось новое, современное, государство, «бюрократическая машина» которого последовательно «перемалывала» многочисленные этносы, столетиями жившие на территории европейских стран.
Успех этой работы был обусловлен исторически возникшей коалицией протестантизма и «печатного капитализма», использовавшего дешевые массовые издания Библии и светской литературы: книг, газет, журналов. И это принципиально изменило языковую ситуацию. Разнообразные диалекты поддавались – в определенных пределах – слиянию в механически воспроизводимые «печатные языки», пригодные для распространения посредством рынка. Так, помимо официальных «административных языков», обслуживавших делопроизводство, постепенно под влиянием интеллектуалов стали возникать «печатные языки», позже трансформировавшиеся в литературные. Именно печатные языки создали унифицированные поля обмена и коммуникаций, менее обширные, чем на латыни, но шире, чем на разговорных диалектах.
Если печатные и административные языки стандартизировали основной способ массовой коммуникации, то развитие общедоступных систем образования в XVIII–XX веках стандартизировало культуру как ведущий способ национальной интеграции. Распространяясь по схеме «центр–периферия», общая для всех культура шаг за шагом охватывала всю территорию стран Западной Европы, постепенно превращая их полиэтническое мультикультурное население (гасконцев, бретонцев, валлийцев, пьемонтцев и т.д.) в некое культурно-гомогенное целое – в людей, принадлежащих одной нации.
Этот процесс продолжался не одно столетие, требуя постоянных усилий и контроля со стороны государства. Связано это было, очевидно, с тем, что государство осознало необходимость социокультурного закрепления гражданского единства, обусловленного унифицированностью правовой системы, и главное – военно-патриотического единства, рожденного в борьбе за возможность самостоятельного существования нации. В гражданском (государственном) национализме осуществлялся сплав военно-политической и социокультурной составляющих национального единства. И сама армия становилась мощным символом национального единения.
Кроме того, вся совокупность государственных ритуалов служила укреплению веры в приоритетность для человека принадлежности к национальному сообществу и идентификации себя с ним. В XIX веке правительства ведущих европейских государств осознали, что реальная интеграция мультикультурного населения может быть осуществлена социокультурными, а не юридическими средствами. Началось целенаправленное создание национальной культуры, в ходе которого существующие культурные механизмы дополнялись государственным воздействием.
Государство стало контролировать фабрикацию культурных идеалов и символов, которые могли обеспечивать общую идентификацию представителей различных социальных групп, находящихся между собой в конфликтном состоянии. Одновременно эти идеалы и символы призваны были интегрировать людей с разными этническими корнями таким образом, чтобы возникшее у них чувство общей идентичности совпадало с границами государства. Для этого создавались разветвленные культурные инфраструктуры, куда входили официальный язык, школьное образование, национальная почта и общедоступная («копеечная») пресса.
Очень важно, что государство стало держать под контролем трактовку истории. Более того, само создание «национальных историй» стало относительно произвольным сочетанием реконструкции прошлого с конструированием пути развития, цель которого предзадана изначально и опрокинута в прошлое. Таким образом государство укрепляло себя не только экономически и военно, но и культурно.
 |
| Единый культурный код нации начинается со школы, с изучения основ языка и речи. Фото РИА Новости |
С разной степенью интенсивности аналогичные процессы аккультурации происходили в бисмарковской Германии, царской России, а позже и в Советском Союзе. Но ни в дореволюционной России, ни в СССР процесс образования нации не был завершен. И в итоге, споткнувшись о сопротивление многочисленных республиканских этнобюрократических элит и руководства РСФСР, Советский Союз распался. Современная Россия также не застрахована от распада, иначе смысла в законопроекте «О российской нации» или его инварианте просто не было бы. Что же необходимо сделать?
Этносы торпедируют идею
Прежде всего надо взглянуть правде в глаза и перестать использовать двойные стандарты. Мы можем сколько угодно возмущаться национальной политикой правительств Украины, Литвы, Латвии, Эстонии, Грузии, других государств, ущемляющих права так называемого русскоязычного населения. Но при этом должны понимать, что иначе (без «переписывания истории», создания национальных мифов, аккультурации иноязычного населения, создания содержательно единого коммуникационного пространства и т.п.) «нацию» построить нельзя.
При этом должно быть учтено важное обстоятельство: в истории не было устойчивых национальных сообществ людей, связанных только узами общего гражданства. СССР и распадающаяся Украина тому примеры. Полноценное национальное государство – государство одной нации, в котором составляющие ее многочисленные этносы связаны между собой в сообщество не только общим гражданством, но и общей исторической памятью, общим языком, и общей культурой.
Уже в течение нескольких лет идею формирования «российской нации» торпедируют политические и культурные элиты республик. Их озабоченность понять можно: они боятся насильственной русификации, боятся потерять свои языки и культуру. И либо не понимают, либо не хотят понимать, что в демократически устроенных федеративных «национальных государствах» помимо «нации сограждан», связанной общими системами культурных и политических ценностей, могут сосуществовать и развиваться нации иного – неполитического – типа: так называемые этнонации, суверенитет которых определяется их лингвистической и культурной автономией. Именно этот суверенитет следует поддерживать, не забывая о формировании «российской идентичности», которая прежде всего связана с политическими ценностями и политическими стандартами совместной жизни народов России.
Разумеется, высокая степень культурной стандартизации также необходима. Должны быть общий государственный язык (остальные языки должны получить статус региональных) и единая национальная символика, общая – надэтническая – культура, общие традиции и, главное, общее положительное отношение к надэтническому институту сограждан – государству. «Мы – граждане Российской Федерации» – этот уровень политико-культурной идентификации людей разной этнической принадлежности в одно «воображаемое сообщество» – «российскую нацию» – должен стать доминирующим. Пока этого нет, но этого можно добиться.
В настоящее время в основополагающих документах национальной политики РФ, таких как федеральная целевая программа Укрепление единства «российской нации» и этнокультурное развитие народов России (2014–2020 годы) и Стратегия национальной политики РФ на период до 2025 года, существуют положения, которые должны быть уточнены или пересмотрены.
В частности, в Стратегии государственной национальной политики говорится, что «современное Российское государство объединяет основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России единый культурный (цивилизационный) код, который характеризуется особым стремлением к правде и справедливости, уважением самобытных традиций населяющих Россию народов и способностью интегрировать их лучшие достижения в единую российскую культуру».
Думаю, это спорное утверждение.
Хотя бы потому, что вопрос о современной России как особой цивилизации относится к числу дискуссионных. Да и анализом ее единого культурного (цивилизационного) кода, как, впрочем, и дешифровкой культурных кодов многих народов РФ, никто систематически не занимался. Но даже поверхностный анализ свидетельствует, что многие запечатленные в массовом сознании смыслы, образы прошлого и чаемого будущего у представителей разных народов РФ разные. Как и в какой степени они могут быть включены (интегрированы) в «единую российскую культуру» – большая проблема, которой следует всерьез озаботиться.
Помочь могут работы по символике многочисленных этнических культур, зафиксированных в первую очередь в языках этих народов. Но они свидетельствуют о вполне естественном различии культур, которые, к сожалению, пока не входят в современную «единую российскую культуру». Но могут туда войти, если государство озаботится переводами на русский язык эпоса и современных произведений литературы народов РФ, их внедрением в массовое сознание через русскоязычные школы и СМИ, как это было в советское время.
Кстати, о языках обучения в школах национальных республик РФ. В подавляющем большинстве республик объемы (часы) изучения русского языка и русской литературы много меньше, чем в средних школах других субъектов РФ. Вместо того чтобы увеличивать эти объемы, их сознательно снижают, заставляя русскоязычных детей (вопреки желанию их родителей) изучать татарский, башкирский и другие языки, которые им не нужны. От всего этого надо решительно отказываться. И от нынешней децентрализации образования, когда учебные планы отданы в ведение образовательных учреждений, следует перейти к централизованному федеральному планированию учебных планов и программ.
История, которую мы выбираем
Надо исследовать и «историческую память» народов России. Она делится на «естественную» (зафиксированную в фольклоре) и «сконструированную» этноинтеллектуалами – в том числе через этнические литературы и исторические сочинения, где доминируют интерпретации царской России как «тюрьмы народов» и выдуманные обоснования верховенства того или иного «титульного» (коренного) этноса. Разумеется, никакой «дружбы народов» в Российской империи и СССР никогда не было. Нет ее и не может быть и в современной России. Историческая память хранит воспоминания о многочисленных войнах имперской России на Кавказе, в Центральной Азии, о погромах, восстаниях и насильственных переселениях. Стереть эти воспоминания в обозримом будущем не удастся. Но их можно смягчить за счет актуализации эпизодов сотрудничества, положительной деятельности государства в области развития материального и культурного бытия многих народов: создания для них письменности, ликвидации неграмотности, развития систем образования, этнонациональных литератур, музеев, театров и других видов искусства.
Продолжая вести борьбу с осознанными фальсификациями российской истории, вместе с тем пора перестать спорить о «канонических» и альтернативных историях России, апеллируя к их «истинности/ложности». Надо понимать, что все исторические исследования «ценностно нагружены», представляют собой более или менее удачные исторические реконструкции прошлого, ни одна из которых не имеет полного эмпирического подтверждения, и к их содержанию неприменима классическая концепция истины. В той или иной мере все они – результат научных конвенций, созданных в пределах тех или иных исторических парадигм. Поэтому государство, озабоченное построением и укреплением «российской нации», имеет право выбирать и поддерживать те научные работы, которые способствуют реализации этой задачи.
Это же относится и к учебникам истории, задача которых в национальных государствах состоит не только в передаче неких «объективных» исторических знаний (таковых просто нет), но и в создании «национального мифа»: движения исторического процесса к предзаданной цели, в нашем случае – «российской нации». Такой учебник «История России» надо просто создать и обязать к изучению во всех школах и вузах России.
Стратегия формирования «российской нации» связана с развитием в России политической демократии, институтов гражданского общества и, конечно, общенациональной системы образования. Сохраняя в своем составе «национальные школы», эта система должна быть содержательно единой и выстраиваться на основе «образовательных округов», территориальные границы которых не должны совпадать с границами субъектов Федерации.
Образовательное пространство России надо унифицировать. И наконец, осуществив этнически независимую экспертизу, привести в соответствие с федеральными образовательными стандартами учебные пособия и программы образования национальных республик России, где на протяжении последних лет явно доминируют националистические тенденции и сюжеты.
Одновременно следует увеличить процент передач и программ на русском языке на республиканском теле- и радиовещании, насытив их информацией и сюжетами из истории сотрудничества народов России, русской и мировой культуры. То же самое следует сделать и федеральным телеканалам, радиокомпаниям и печатным СМИ. Ключевую роль здесь должно сыграть государство, формируя госзаказ на создание общего символического пространства для всех народов. Без этих и других мер нам не удастся воспитать патриотов России.
Дарья Гармоненко