Ирина Скупова
Бывает, что частному лицу известность достается дорогой ценой. Кадр из видео YouTube
Все, что происходит вокруг «дела Дадина», – гораздо шире, чем просто юридический спор о конституционности статьи 212.1 УК РФ. Это вопросы о взаимном доверии власти и общества, о доверии к государственным правозащитным институтам, гражданском согласии, принятии аргументации сторон без злобного раздражения.
В последние полтора года СМИ и правозащитники внимательно следят за судьбой Ильдара Дадина – за вынесением приговора, условиями его содержания в колонии и этапированием, рассмотрением жалобы о проверке статьи 212.1 УК РФ в Конституционном суде. Почему вдруг именно это дело стало резонансным? Означают ли многочисленные публикации и заявления в поддержку Дадина интерес широких слоев общества к соблюдению права на свободу собраний? Ведь, как показывают многие социологические исследования и статистика обращений в органы власти, политические права волнуют не более 2% населения; в гораздо большей степени граждан беспокоят проблемы в ЖКХ, здравоохранении и социальной сфере.
Почему же при утверждаемом отсутствии интереса российского общества к политике правовое регулирование в этой сфере в последние годы носит ярко выраженный запретительный и ограничительный характер? Если большинству безразличны митинги, то зачем так скрупулезно отмеривать расстояние между одиночными пикетами и обставлять согласование акций множеством формальностей?
Обычное объяснение – необходимость обеспечения баланса права на свободу собраний и безопасности общества. И 24 января на слушаниях в Конституционном суде говорили о том, что норму, на которой основана криминализация административных нарушений при проведении публичных акций, необходимо сохранить для предотвращения новых действий «общественно опасных личностей».
Представитель МВД отметил, что наибольшую общественную опасность представляют массовые акции. Не терроризм, не хищения государственной собственности и незаконный оборот наркотических средств, а действия, предусмотренные российским федеральным законодательством о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях! И даже представитель уполномоченного по правам человека в РФ заявил, что такой правовой инструмент, как криминализация неоднократных правонарушений, «заслуживает сохранения с учетом запросов общества».
Да, действительно, в аппарат уполномоченного по правам человека по его запросам поступило несколько заключений уважаемых научно-исследовательских и экспертных организаций. И каждое из них содержало размышления квалифицированных юристов о соотношении прав митингующих и безопасности остальных граждан. Да, этот аспект важен. Тем более что федеральный омбудсмен – не персональный уполномоченный только по правам Дадина. Он должен защищать права и идущего мимо пикета политически индифферентного гражданина Иванова, и мирно отдыхающего на балконе соседнего дома Петрова, и всех других жителей нашей большой страны.
То, что на нарушения жилищных прав и права на судебную защиту поступают десятки тысяч жалоб, а по политическим правам – единицы, совсем не означает, что права этой последней категории не востребованы. Просто их нарушения сложнее зафиксировать, их описание требует большей подготовленности заявителей по сравнению с жалобами на ветхое и аварийное жилье, на недоброкачественный ремонт и невыплату пенсий. Но от реализации политических прав в огромной степени зависят и все остальные, включая возможность достучаться до власти по поводу отсутствия отопления. Это возможно только при наличии эффективных каналов коммуникаций, в том числе публичных. Там, где исчезают свобода слова и независимые источники информации, затем начинают исчезать люди. Исчезновение свободы выбора ведет к ограничению здоровой конкуренции и к стагнации власти. Поэтому в любой момент право на свободу собраний может стать главным для аполитичного Иванова, который вдруг окажется бессилен в отстаивании своей законной собственности и комфортного быта.
Прекрасно понимаю и в большой степени разделяю стремление к «взвешенным» заключениям. И все-таки заключения уполномоченного по правам человека не должны представлять собой только ссылки на экспертные мнения. Экспертов нужно слушать, а не слушаться. Позицию нужно формировать, а не угадывать, дабы не пошатнуться в административно-бюрократическом пространстве. Институты укрепляют доверие к себе людей не потому, что они подстраиваются под «единственно правильное решение», а потому что в них удается защищать конституционные ценности. А как известно, высшей ценностью являются права и свободы человека.
 |
| В защиту человека, осужденного за публичный акт, происходят новые протестные выступления. Фото с сайта www.svoboda.org |
И было бы интересно, если бы на сайте омбудсмена публиковались его заключения по сущностным вопросам, связанным с соблюдением прав человека, а не только пресс-релизы в духе «встретились – обсудили – заключили соглашение».
Юридические оценки даже самых умных отдельных экспертов еще не означают общественного мнения. Трудно согласиться с тем, что уголовное преследование за свободу выражения мнений соответствует запросам общества. Это напоминает «повышение цен на водку по просьбам трудящихся», во что трудящимся всегда было довольно трудно поверить.
Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека и предыдущий уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Элла Памфилова поднимали вопрос о неконституционности и негуманности статьи 212.1 УК РФ. На определенном этапе позиция Генеральной прокуратуры Российской Федерации заключалась в том, что само по себе повторное нарушение закона не может рассматриваться как обстоятельство, повышающее степень опасности таких действий до уровня, характерного для преступлений, и что необходимо изменить законодательство для устранения неопределенности. Изменение или дезавуирование позиций, публично выраженных должностными лицами, вряд ли укрепит доверие к этим институтам.
Формулировки заключения уполномоченного по правам человека в РФ, представленные в Конституционном суде по «делу Ильдара Дадина», местами невольно вызывают ассоциацию с фантастическим фильмом ужасов «Чужой», в котором мутирующее агрессивное инопланетное существо убивает экипаж космического корабля. «Согласно экспертным заключениям, в оспариваемой норме во внимание принимается изменившееся свойство субъекта, совершающего новое правонарушение», и это изменившееся качество, по словам представителя омбудсмена, «требует привлечения к уголовной ответственности». То есть человек, последовательно проявляющий гражданскую активность, становится неким перерожденцем, «чужим», «странным», за что его нужно сажать в тюрьму в интересах общественной безопасности.
Если протоколы об административных правонарушениях составлены более двух раз, значит, гражданин в правовом плане мутирует в сторону преступного существа, склонного к общественно опасным деяниям. Он не угрожает, не набрасывается на людей с кулаками, не крушит киоски, но тем не менее становится уголовником.
То, что административная преюдиция существует в иных сферах правоотношений, на мой взгляд, служит слабым обоснованием ее распространения на правовое регулирование публичных акций. Запретительными и репрессивными мерами можно снизить уличную политическую активность, но ими нельзя добиться повышения реального доверия к власти, как нельзя запретить думать. В советское время шутили, что, когда подавляется общественная жизнь, остаются только два утешения – водка и философия Гегеля. Сейчас к ним добавились Интернет и сериалы. Но в исторической перспективе этого мало. Круговая оборона от проявления гражданской активности – это не столько обеспечение безопасности, сколько риск снижения доверия граждан к государственным институтам, регулирующим реализацию прав и свобод. Демократические установки ничуть не противоречат государственному мышлению. Напротив, они его обогащают.
Но попробуйте получить разрешение на публичную акцию, если вы высказываете позицию, не совпадающую с официальной точкой зрения, – и вы получите от уполномоченных органов власти с десяток объяснений отказа. Во-первых, вы мешаете людям гулять и отдыхать; во-вторых, на этом месте как раз уже проводятся праздничные гуляния; в-третьих, на этом месте как раз ремонтируется участок дороги или устанавливаются праздничные сооружения и т.п. Избыточная забюрократизированность организации публичных мероприятий и непрозрачность принятия решений об их согласовании вынуждает людей искать способы публичного выражения позиции, что тут же нередко облекается в состав правонарушения.
Так, 21 декабря 2016 года Тверской районный суд Москвы назначил штраф в 10 тыс. руб. Константину Цэльмсу за участие в одиночном пикете у здания Генеральной прокуратуры РФ в поддержку Ильдара Дадина по части 5 статьи 20.2 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации.
Посмотрите ответ заместителя префекта Центрального административного округа города Москвы Кирилла Воронцова организаторам немногочисленного пикета, опубликованный в Facebook Анастасии Зотовой. Организаторы хотели заявить о недопустимости преследования и ограничения свобод по политическим мотивам, о необходимости освобождения Ильдара Дадина и выразить негативное отношение к статье 212.1 УК РФ. Ответ гласит, что пикетчики не могут ставить под сомнение решения суда и в случае проведения публичной акции будут привлечены к ответственности на основании части 2 статьи 12 Федерального закона от 10.06.2014 № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, шествиях, демонстрациях и пикетированиях». То есть фактически орган исполнительной власти оказывается вправе определять (цензурировать) содержание требований, выдвигаемых в ходе публичной акции. Хотя Конституционный суд Российской Федерации еще даже не вынес постановления о конституционности или неконституционности статьи 212.1 УК РФ!
Все это сильно напоминает события полувековой давности, когда вышедших в январе 1967 года на митинг Владимира Буковского, Вадима Делоне и других правозащитников осудили по незадолго до того введенным пунктам 190-й статьи Уголовного кодекса РСФСР. Против каких статей они протестовали, по тем их и осудили. Но ведь история правозащиты советского периода сегодня признается важной страницей в истории страны, а Людмиле Михайловне Алексеевной даже со стороны администрации президента всячески демонстрируется заслуженное уважение. И это противоречие между декларированными позициями и реальными действиями правоприменителей также не способствует доверию к институтам власти. Потому что помимо факультета страха и повиновения наш народ, как когда-то написал Вячеслав Костиков, «закончил еще один факультет – исторический».
В декабре 2016 года, когда родственники и правозащитное сообщество были озабочены местонахождением Дадина, депутаты Государственной думы отклонили законопроект № 409808-6 «О внесении изменений в Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации», который содержал норму об обязательном уведомлении родственников осужденных о переводе их из одной колонии в другую. Знание о месте пребывания человека в условиях изоляции от общества даже для его близких было сочтено «избыточным». В январе 2017 года Владимир Путин на торжественном заседании, посвященном 295-летию российской прокуратуры, обратил внимание на то, что нужно «держать ситуацию с соблюдением прав граждан, отбывающих наказание в местах лишения свободы». Количество взаимоисключающих сигналов по поводу прав и свобод – это тоже фактор влияния на доверие к институтам власти. В преддверии выборов 2018 года стоит подсчитать дебет/кредит и выйти на сбалансированный политический «бухучет».
Еще один весьма распространенный в публикациях довод: неуважение к закону оправдывает ужесточение наказания. Требование о соблюдении законов бесспорно, но хотелось бы, чтобы и в букве и духе закона отражалось уважение к конституционным правам граждан «собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование» (статья 31 Конституции Российской Федерации).
Именно поэтому в ожидании решения Конституционного суда есть надежда на знаковые для общества сигналы, позволяющие рассчитывать на укрепление правовых гарантий свободы мирных собраний и публичного выражения мнений. Историческое значение решения по «делу Дадина» заключается в том, что оно может повлиять на изменение парадигмы доверия/недоверия и государства к личности и граждан к институтам.
P.S. После окончания заседания Конституционного суда Анастасию Зотову и еще несколько человек из группы поддержки Ильдара Дадина задержала полиция – за переход улицы в неположенном месте. Ранее председатель Совета по правам человека Михаил Федотов полагал, что в законодательстве должна быть единая логика: либо повторное совершение административного проступка не является преступлением, либо даже повторный переход улицы на красный свет должен влечь уголовную ответственность. Желательно, чтобы законодатели руководствовались первой частью (хотя и Насте лучше внимательно смотреть на светофоры).
Дарья Гармоненко 
