Президент Владимир Путин с мэром Сергеем Собяниным в минувшие выходные опробовали работу новой системы общественного транспорта мегаполиса – Московского центрального кольца. Фото с официального сайта президента РФ
Развитие транспорта по осмысленной стратегии
– Сергей Семенович, предлагаю начать с транспорта. Это была главная задача – заставить Москву поехать вперед. Что, на ваш взгляд, самое знаменательное произошло здесь за эти годы в результате вашей деятельности?
– В постсоветский период существовала определенная идеология развития городов и соответственно транспорта. Она заключалась в том, что движение личных автомобилей является приоритетом, а покупка автомобиля – верхом престижа, вершиной социального положения. После долгих лет, когда советские люди не могли себе позволить автомобиль, его наличие и возможности ездить куда хочу, как хочу, парковаться где хочу стали неким символом свободы. И какое-то время это выглядело естественно. Но, как всякое непрогнозируемое и нерегулируемое воздействие, оно логично привело к тому, что автомобили стали мешать даже не горожанам, а друг другу. Город начал останавливаться в пробках, становился некомфортным с точки зрения и экологии, и благоустройства, и транспорта. Нужна была другая, осмысленная стратегия, которую надо было огласить, даже если в тот момент она была крайне непопулярной.
Помните, каких только определений я ни наслушался в связи с тем, что хочу пересадить автомобилистов на общественный транспорт, – что я враг автомобилистов, что ущемляю их свободы, что пытаюсь административными методами заставить их что-то делать... Но мир так не работает – сегодня необходимо давать возможности и создавать мотивацию. Мы же не в советское время живем и даже не в Сингапуре, а в демократическом государстве, кто бы это ни оспаривал; государстве настолько демократическом и либеральном по отношению к тому же дорожному движению, что еще надо поискать аналоги в мире. Поэтому никаким приказным порядком это было сделать невозможно, надо было активно развивать общественный транспорт и создавать мотивацию для того, чтобы автомобилистам было выгоднее передвигаться на общественном транспорте, а не на личном.
Простенькая формула, за которой стоит огромная работа. Это создание транспортных каркасов и более современных автомобильных и железных дорог, нового каркаса метро, развитие наземного городского транспорта, его модернизация, замена подвижного состава, развитие такси. Москва – один из крупнейших мегаполисов мира, и все эти проекты – одни из крупнейших.
И, конечно, все это было невозможно без регулирования парковочного пространства, без создания выделенных общественных полос и установления серьезных административных штрафов за нарушения.
Метро: два больших кольца создадут базовую инфраструктуру на столетия вперед
– Вы говорили, что до прихода на пост мэра, просто работая в Москве, даже на высоком уровне, для вас информационным фоном, касающимся метро, было то, что главной проблемой называли отсутствие денег у города и то, что федеральные власти зажимают финансирование. А когда вы пришли, то неожиданно обнаружили, что нет элементарной проектной документации. Как вы решили эти проблемы, чего удалось достичь? Какие кластеры москвичей вы подключили к системе метрополитена?
– Сегодня доступность метрополитена улучшена для еще около 2 миллионов москвичей. Но это лишь первая стадия работы, так как метро является инертной инфраструктурой, и, чтобы ее запустить, нужно построить многие километры подземных тоннелей, коммуникации, станции. Запускать по одной станции невозможно. Нужно запускать комплексами – по несколько станций сразу. Сейчас подходит период, когда будут активно запускаться заделы, которыми мы занимались в последние годы, и интенсивность ввода метро станет несопоставимо выше, чем раньше.
Помимо новых радиальных направлений и продления радиусов в этом году мы запустим первый пусковой комплекс Третьего пересадочного контура (ТПК) – большого подземного кольца метро, в перспективе это около 60 километров. Надеюсь, что основную его часть к 2020 году мы тоже сумеем построить.
– По какому принципу это будет увязывать станции?
– Будут увязаны все радиальные направления, где это возможно, и станции приближены. Два больших кольца – наземное (Московское центральное кольцо, МЦК) и подземное (ТПК) – создадут базовую инфраструктуру на столетия вперед.
– И, по прогнозу, как это сократит время москвичей в пути?
– У нас многие районы и округа вообще не связаны друг с другом. МЦК и ТПК, во-первых, создают совсем другие поперечные связи внутри города, когда человеку не нужно ехать сначала в центр и обратно, а можно кратчайшим путем переехать по поперечной связке. В некоторых случаях экономия времени будет достигать четырех-пяти раз.
Вдобавок разгрузятся центральные части радиальных направлений и кольцевая. Кроме того, при наличии дополнительных колец – подземного и наземного – значительно упрощается строительство новых радиусов метро. Сегодня их строительство очень сложно в силу того, что они снова упираются в перегруженный центр.
– То есть это принципиальный задел.
– Да, это принципиальная, базовая инфраструктура и для разгрузки существующих линий, и для создания новых. В принципе наземное и подземное кольца – это все, что можно было сделать фундаментального в области рельсового транспорта. Больше ничего такого глобального делать не надо, только дополнительные радиусы и продление уже существующих, улучшение их работы, реконструкция, ремонт и т.д.
– Насколько я понимаю, когда-то казалось, что выходом из ситуации является просто продление радиусов. Потом быстро выяснилось, что чем дальше мы продлим, тем больше будет пробка в том месте на кольцевой, куда доедут для пересадки. Поэтому принципиально новым в сфере транспорта за годы вашей работы явилось представление организационно-управленческого типа о том, что единственный способ избежать коллапса – новые кольца.
– Я бы добавил, что помимо метро базовой инфраструктурой является железнодорожный транспорт. Пригородные электрички – это фактически наземное метро, которое уходит далеко в область и решает огромное количество проблем населения, проживающего за МКАДом. Нелогично тянуть туда метро на десятки километров, когда есть уже проложенная инфраструктура и надо только улучшить ее работу, логистику, построить дополнительные магистральные пути.
– Как вписывается в эти планы территория Новой Москвы, увеличившей город в 2,5 раза?
– Присоединение Новой Москвы не означает, что территория городской застройки также увеличится в 2,5 раза. Плотная городская застройка будет в основном в первом урбанистическом поясе, это на уровне уже существующих Южного Бутова, Солнцева, Переделкина. Метро уже появилось в Саларьеве и в ближайшие годы продлится до Коммунарки.
Наращивание объема парковочного пространства приведет к тому же коллапсу, от которого ушли
– В контексте транспортных проблем новой прозвучала мысль: «А кто вам сказал, что в центр надо ехать на машине и обязательно запарковаться? С чего вы решили, что факт обладания машиной автоматически дает вам такое право?» Вы правильно отметили, что это связано с историческим представлением о благополучии человека: у меня есть машина, и я на ней могу ехать куда угодно. Планируется ли тем не менее строительство подземных или многоэтажных парковочных мест в районе и внутри Садового кольца?
– Как правило, это очень дорогие и конфликтные проекты. К примеру, мы пытались реализовать парковочные пристройки к торцам домов, но ни одно жилое сообщество не согласилось на это. Малоразумно и рыть котлованы посреди площадей. Поэтому вряд ли будет какое-то массовое строительство. Надо иметь в виду, что даже действующие подземные парковки сейчас полупустые в силу того, что стоимость наземной парковки значительно ниже, чем подземной.
Наращивание объема парковочного пространства приведет к тому же коллапсу, от которого мы ушли. Такое пространство должно быть ограничено возможностью даже не самой парковки, а улично-дорожной сети. Чтобы движение было более или менее нормальным, весь город одновременно может вместить в себя 2,5 миллиона машин. Когда машин 3,5 миллиона, город уже не едет. Вот и вся арифметика. Чтобы оставить на дорогах 2,5 миллиона машин, нужно создать ситуацию, при которой люди могли бы: а) комфортно перемещаться на общественном транспорте; б) решать, что выгоднее: поехать на машине или на общественном транспорте. Цена парковки является экономическим фактором мотивации людей к выбору варианта передвижения.
При этом не нужно преувеличивать роль, пусть и гигантскую, строительства транспортной инфраструктуры. В каждой конкретной точке она решает локальные проблемы. Например, на пересечении с МКАДом магистрали, где стояли в пробке и зимой, и летом, и в любое время дня и ночи. Конечно, локальные проблемы такого рода необходимо было решать – построить современную развязку, что мы и сделали в большинстве случаев, или эстакаду. Но само по себе в целом количество машин это не уменьшает, а потенциально даже провоцирует к увеличению. Думать, что чем больше мы построим дорог, тем меньше будет пробок, – это иллюзия. На самом деле скорее наоборот. Это должно работать только вместе и с платной парковкой, и с развитием общественного транспорта.
Городская среда меняет качество жизни
– Еще одним вашим направлением была комфортная городская среда. Каждый год создается несколько десятков новых парков, появились велодорожки, бросается в глаза и вызывает много эмоций проект с тротуарами. Кого ни спросишь, люди реально стали проводить время в парках. Оттого что есть куда пойти с детьми или друзьями именно отдохнуть, действительно меняется качество жизни. Построены сотни километров велосипедных дорожек. Часто звучит критика, что зимой эти выделенные сбоку метры никто не использует, а они сужают место для и без того тяжелой зимней езды машин. Не произошла ли у вас корректировка взгляда в этом вопросе, что дорожки надо прокладывать скорее в рекреационных зонах, чем опоясывать ими весь город, чтобы велосипедист смог доехать до работы?
– Этот вопрос надо рассматривать отдельно в каждом конкретном случае. Идея затолкать всех велосипедистов в парки и пусть они там катаются – нереальна. Велосипедисты ездят везде, где им хочется. Вопрос в том, что, когда их становится много, лучше им выделить эту инфраструктуру. Например, у нас каждый год было много травм и даже смертельных случаев от столкновений велосипедистов с пешеходами и автомобилями на Бульварном кольце. После того как мы выделили маленькую полоску, не сокращая количества полос для автомобилистов, такие случаи практически прекратились. А зимой у нас отвалы снега с проезжей части и с тротуара, и какой-то промежуток между дорогой и тротуаром даже технологически нужен для обеспечения нормальной уборки города и для движения. Поэтому и тут велодорожки никак не сужают полосу движения. У нас не зимний город, а город, сбалансированный по сезону. Есть и зима, и весна, и лето…
– Ярко выраженное...
– Да, и на самом деле это преимущество, а не недостаток Москвы. И каждый сезон нужно использовать по максимуму.
– Оптимистичный взгляд на город.
Образование: результаты реформ являются и критерием их успешности
– Следующее направление – образовательный город. Чем вы гордитесь за последнее время и что удалось сдвинуть в этой системе в пользу москвичей?
– Реформа образования была одной из самых сложных. Пришлось менять и систему финансирования, и систему оплаты труда, и структуру образовательных учреждений. Из тысяч мелких школ и детских дошкольных учреждений были созданы крупные образовательные центры. А новая система финансирования создала модель мотивации, при которой главным в школе стал учащийся, а не администрация школы или Департамент образования.
На ученика автоматически замкнуты все процессы: за ним идет финансирование школы, заработная плата учителя жестко привязана к количеству учащихся и качеству их обучения. Все вместе это создало совершенно другие среду и возможности. Сами по себе исчезли очереди. Оказалось, что, наоборот, у нас мало учеников, что в школах не укомплектованы первые классы, что и в детских дошкольных учреждениях достаточно мест, чтобы удовлетворить всех очередников. Там, где мест не хватает, надо строить новые учреждения, но в большинстве случаев в этом не было необходимости, и дефицит создавался искусственно. Крупные образовательные центры дали возможность полноценно работать и педагогам, и учащимся, создавать современные лаборатории, профильность обучения и предпрофессиональную подготовку.
Когда мы сопоставляем динамику развития образования в Москве с динамикой в других регионах и в других странах, то видим, что Москва начала резко выдвигаться вперед. Это касается и показателей ЕГЭ, и участия школьников в российских и международных олимпиадах. В конечном счете это влияет на возможности поступления московских ребят в лучшие московские университеты, в том числе на бюджетные места.
– Это один из самых очевидных случаев, когда результаты реформ являются и критерием их успешности.
– Раньше прием в вузы никак не сопоставлялся с выпускными экзаменами, пятерки можно было «нарисовать» кому угодно. Как проходили вступительные экзамены, мы все знаем по своему опыту и опыту наших детей. Сегодня знания, полученные в школе, результаты ЕГЭ автоматически дают возможность поступления в лучшие вузы страны. Это же замечательно. И если у тебя в городе качественное образование, значит, ты дал детям возможность его получить, сделал серьезный задел для их дальнейшей судьбы.
– Какие вы видите проблемы в московском образовании сегодня? На чем будет делаться основной упор в ближайшие годы?
– У нас два мегапроекта, которые будут реализовываться в Москве в ближайшее время. Первый – более углубленная информатизация образования. Это замена на качественно новом уровне старого электронного оборудования, компьютеров, досок, лабораторного оборудования, создание электронных учебников и пособий. Это действительно мегапроект – с учетом огромного количества школ и около миллиона учащихся. Но надеюсь, что за три года мы полностью обновим информационную базу наших школ. Само внедрение информационных технологий в учебный процесс, возможно, займет больше времени, но будет проводиться тоже активно и с учетом мнения педагогов, родителей и учащихся.
Второе глобальное направление – создание системы интеграции школьного образования в культурную, профессиональную, научную среду города. Очень важно, чтобы все уровни образования были тесно связаны и нацелены на понятный конечный результат. Детское дошкольное учреждение и дополнительное образование должны быть тесно связаны с учебным процессом, воспитанием детей и подготовкой их к будущей жизни. Школа должна быть интегрирована с колледжами и вузами для того, чтобы ребенок уже в школе имел четкое представление о будущей профессии, был готов к новому уровню требований и объему знаний и в дальнейшем получил качественное профессиональное образование.
На практике это выглядит так, что в школу мы интегрируем все ресурсы Москвы. Это ресурсы и всех высокотехнологичных предприятий, и ресурсы всех вузов и колледжей. Это и ресурсы культурного пространства города: музеев, выставочных и концертных залов. Это и возможности академической науки, институтов, технопарков.
В сравнении с другими городами Москва явно конкурентна благодаря сосредоточению огромного культурного, технологического и научного потенциала. И мы должны сделать все, чтобы уже ученик мог пользоваться этими возможностями и чтобы они влияли на уровень его образования и будущей профессиональной подготовки, на мировоззрение и воспитание. Сегодня уже примерно 25% учащихся интегрированы с ведущими вузами, клиниками и сотней предприятий столицы. Это и инженерные, и медицинские классы, это предуниверсарии, когда школьники уже учатся на площадке университета. Это взаимодействие с технопарками и создание детских технопарков. Это культурные субботы, когда ребята посещают музеи и парки, и субботы профподготовки, когда они ездят на предприятия и т.д. Кстати, высвобождение из учебного процесса субботы как раз и позволило заниматься дополнительным образованием, узнавать о городе и его возможностях.
– Кто управляет этим проектом?
– Департамент образования. Это межведомственный проект, в нем задействованы и Департамент промышленности, и Департамент культуры, и Департамент здравоохранения.
– То есть фактически по своим направлениям задействовано все правительство?
– Да, потому что речь идет о профессиональной подготовке. У нас огромное количество людей идут работать в транспортную и коммунальную системы, здравоохранение, образование, науку, на предприятия города. Например, ребенок не сориентирован и ничего не знает о работе врача, но как-то прочитал книжку и поступил в медицинский вуз, а потом дошел до постели больного, увидел, как это в реальной жизни, и испугался... А образование уже получено. Это означает, что он поступил в мединститут ошибочно и просто просидел пять или шесть лет, получая образование, которое ему не нужно, – потому что морально, психологически не готов к такой работе. Из него получится либо плохой врач, либо он вообще не станет работать по специальности. Это жизненная трагедия человека и проблема для государства и города.
– Грандиозно, если эта линия будет вестись на интеграцию школ со всеми типами потенциалов.
– Мы опробовали, и это работает. Например, создано 70 медицинских классов, работающих с Первым медом. Преподаватели приходят в школу, а школьники приходят в университет, в свободное от учебы время стажируются в больницах. В результате – они точно представляют, чего от них потребует жизнь. Плюс в школе они больше уделяют внимания специальным предметам – химии, биологии. И, конечно, у них совершенно другой интерес и уровень подготовки.
Здравоохранение: критерии успешности организационно-управленческих решений
– Переходим к Москве как здоровому городу. Мы помним и слияние родильных домов и женских консультаций с многофункциональными центрами, с тем чтобы здоровье матерей было под контролем профильных врачей. И эксперименты, которые Департамент здравоохранения проводил по рационализации приема граждан.
В четырех поликлиниках проверили, и оказалось, что 50% сидевших в очереди – здоровые люди, которым нужно было просто продлить справку или рецепт. Картина недопустимая. Сделали управленческие изменения: отделили здоровых от больных, а больных разделили на работающих и пенсионеров. И эти четыре поликлиники дали потрясающий результат. Я член Общественного совета при Департаменте здравоохранения и был поражен – не увеличили ни на одного человека штат, не увеличили зарплату, а очереди рассосались и уровень удовлетворенности повысился.
В здравоохранении для меня очевидны критерии успешности организационно-управленческих решений, которые были осуществлены за эти годы, – снижение смертности разных категорий (общей, материнской, детской). Какие здесь результаты?
– Главный показатель – продолжительность жизни в Москве увеличилась почти до 77 лет и приблизилась к европейскому показателю. Понятно, что продолжительность жизни зависит не только от медицины, но и от образа жизни и т.д. Наиболее яркий показатель общего характера – смертность среди населения трудоспособного возраста, которая сократилась почти на четверть. Это прорыв в здравоохранении. А материнская и детская смертность сократилась на 30%. Больничная смертность от инфаркта снизилась втрое. Система сосудистых центров, диспетчеризация карет скорой помощи, реанимации, изменение всей логистической цепочки движения пациента от момента, когда зафиксировали инфаркт и повезли в больницу, до момента выписки – все это дало совершенно другие результаты.
И ведь никто же не скажет, что в Москве было самое худшее здравоохранение в стране, оно все равно было лучшее. От этой базы делать такие рывки не так уж просто.
Постоянно говорят, что у нас снижается доступность здравоохранения. Но за эти годы количество госпитализаций и операций не уменьшилось, а даже увеличилось. Однако я не считаю, что это замечательно – в большей степени должна расти амбулаторная помощь. Но здесь скорее всего есть связь со статистикой: что считать амбулаторной, а что стационарной помощью. Даже если формально подходить к вопросу – количество и госпитализаций, и посещений наших поликлиник не то что не уменьшилось, а выросло. Зато количество дней, которые должен ждать пациент, значительно уменьшилось. Раньше процентов 30 москвичей имели возможность попасть на прием к терапевту в течение одного дня, а сегодня – более 90%. Сейчас более 90% пациентов находятся в очереди у кабинета менее 20 минут, а раньше таких было только 19%. Это серьезные изменения.
Никто не говорит, что проблем в здравоохранении нет. Да полно! И одна из главных – качество медицинского обслуживания и профессиональной подготовки. Но это инерционные вещи, связанные и, как мы уже говорили, с выбором школьником профессии, и с подготовкой в вузе, и с работой в ординатуре, и с дальнейшим повышением квалификации. Враз этого не изменить.
И в системе образования, и в системе здравоохранения немаловажен уровень заработной платы. При ее низком уровне должности врача и учителя изначально не являются престижными и конкурентными на рынке труда, и, значит, туда приходят не лучшие кадры. Чем уровень заработной платы этих профессий выше, тем потенциально качественнее будет кадровый состав. Сегодня у учителей заработная плата около 70 тысяч рублей, у врачей – около 80 тысяч. В разных клиниках по-разному. Но в целом мы видим, что происходит повышение заработной платы, несмотря на экономические проблемы, которые существуют в стране и в городе.
Экономика мегаполиса не поддается простому административному воздействию
– Когда мы с женой перемещаемся по городу и видим, что люди имеют возможность приходить в кафе и рестораны, я понимаю, что одним из последствий изменения городской среды, возврата центра Москвы москвичам стало изменение структуры доходов бюджета. То есть вы создаете более устойчивую экономику, менее зависящую от шоковой конъюнктуры сырьевых рынков. Какими параметрами вы измеряете изменение доходов от новых видов деятельности, прежде всего в секторе услуг, которые скорее всего вы порождаете, создавая новое пространство?
– С одной стороны, раньше доля доходов от нефтегазового сектора составляла примерно 16%, а сегодня около 4%. С другой стороны, доходы бюджета в номинальном выражении не упали. Да, с учетом инфляции сопоставимые цифры несколько ниже, чем в предыдущие годы, но в абсолютных цифрах доходы не упали – уже большой плюс! Это означает, что другие сектора экономики восполнили потерю от сырьевого сектора. Что городская экономика, малый и средний бизнес активно развиваются и являются достаточно доходными и прибыльными – мы видим это и по налогам.
– Каковы результаты деятельности правительства города по такому направлению вашей стратегии, как новая экономика Москвы?
– Не очень хорошо пытаться рулить экономикой и говорить, например, что мы будем развивать нанотехнологии или биофармкластер. Экономика огромного города не поддается такому простому административному воздействию. Задача здесь – создавать условия для предпринимательства и развития новых технологий.
Поэтому мы пошли по пути оказания содействия развитию технопарков. В технопарках Москвы работает уже более 20 тысяч человек, это как раз тот высокотехнологичный сектор, о котором мы мечтали. При этом большая часть из них работает в частных технопарках, а не государственных. Город приравнял условия работы в частных и государственных технопарках, дав им одинаковые льготы, и, мне кажется, это было принципиальным решением. Затем мы определились с льготами для предприятий, причем мы не стали делать, как было раньше: приходите, расскажите, какие вы применяете технологии, и мы дадим вам льготы. Сегодня любое предприятие может подать заявку и, если у тебя высокий уровень заработной платы, если ты эффективно используешь городские ресурсы, если ты инвестируешь в развитие производства, то получаешь льготный статус. И неважно, чем ты занимаешься – производством тапочек или космических ракет. Это вопрос бизнеса и стратегии, которую выбирает предприятие. А экономика города сама выберет, что ей выгоднее. В вопросы профиля предприятий вмешиваться не нужно. Конечно, в городе не должно быть металлургических комбинатов, загрязняющих атмосферу, а все остальное – пожалуйста.
– Тут тонкий нюанс: уровень открытой белой зарплаты. На производстве тапочек высокие зарплаты платить не будут.
– Уровень зарплаты имеет значение не только для налогообложения. В технопарках, в технополисах, на предприятиях высокотехнологичного сектора работают уже другого качества кадры. Не мигранты, а в большинстве своем москвичи. У мигранта не будет зарплаты 50–60 тысяч, она у него 25–30 тысяч.
– А сколько в Москве государственных технопарков и сколько частных?
– Из 20 технопарков у нас, кажется, только пять государственных.
От административного регулирования потока мигрантов к экономическому
– Вы упомянули миграционную политику. Какие изменения произошли после того, как вы перешли на экономические меры регулирования потока мигрантов, отступив от превалировавших до этого мер административных, разрешительных?
– Новое миграционное законодательство действительно позволило перейти от административного регулирования потока мигрантов к экономическому. Раньше определялись квоты, никак не соответствовавшие фактическому потоку мигрантов. Соответственно эти квоты раздавались по договоренностям и имели огромную коррупционную составляющую.
Сегодня же это делается исходя из уровня занятости, и мы регулируем приток мигрантов ценой патента. Если нам нужно меньше мигрантов, мы увеличиваем цену патента, если больше – уменьшаем ее. Таким образом происходит настройка всего рынка труда. Это самый простой эффективный механизм, который позволяет, с одной стороны, регулировать качество рабочей силы, а с другой – пополнять бюджет и делать более легитимным пребывание этих граждан на территории России.
– Это более 10 миллиардов рублей в год, да?
– Около 12 миллиардов. К сожалению, из этой системы пока выпадают вошедшие в Таможенный союз Армения и Киргизия. Но я считаю, что это вопрос ближайшего будущего, поскольку нам все равно надо будет отрегулировать взаимоотношения с теми гражданами, которые приезжают оттуда и работают в Москве, далеко не всегда легализуя свои трудовые отношения. В результате они и в бюджет не платят ни копейки, и создают новую криминогенную ситуацию. Это как раз продемонстрировал последний пожар в Алтуфьеве.
– А в целом как за последнее время изменился уровень преступности, связанный с мигрантами?
– За счет того, что мы начали сотнями и тысячами высылать мигрантов, нарушающих уголовное, административное или миграционное законодательство, доля мигрантской преступности стала несколько снижаться по сравнению с предыдущими годами.
 |
| За минувшее лето сразу несколько крупных улиц столицы,
в числе которых Арбат, были кардинально реконструированы. Фото РИА Новости |
Улучшить столичную экологию можно, только принимая системные меры
– Недавно министр природных ресурсов и экологии России Сергей Донской в интервью сообщил, что в экологическом рейтинге городов Москва оказалась среди наиболее проблемных. Как вы можете это прокомментировать и какие действуют системные меры по изменению таких параметров качества экологии, как чистый воздух, чистая вода и экологически благоприятная среда?
– Не хочу комментировать слова министра. Он сам, кажется, уже это прокомментировал и сказал, что его не совсем правильно поняли и такой ситуации в городе нет. Уровень чистоты воздуха в Москве примерно соответствует крупным европейским городам (где-то лучше, где-то хуже).
Объем выбросов в Москве действительно огромный, но их опасность несопоставима с металлургическими комбинатами в Норильске и других подобных городах. Хорошую динамику в улучшении экологии Москвы дает жесткое регулирование в части экологических требований к топливу и перехода на Евро-5, улучшения качества двигателей и запрета на въезд экологически грязных автомобилей, замены всего автобусного парка, а также реконструкция одного из самых крупных загрязнителей – Московского НПЗ. Принимаются и иные меры.
Что касается воды и почвы, везде есть положительная динамика. Но говорить, что Москва – экологически чистый город, еще не приходится. В Москве 4 миллиона машин, а в Подмосковье – около 3, и это, конечно, оказывает очень серьезное воздействие и на почву, и на атмосферу, и на воду.
– Но это один из приоритетов вашей работы?
– Снижение количества пробок на дороге и плотности движения напрямую влияет на экологию города. Это связанные вещи. Невозможно отдельно работать с транспортом, а отдельно – с экологией.
Столица гарантирует социальную защиту
– Много вопросов москвичи задают в связи с таким направлением вашей стратегии, как социально защищенный город. Какие ключевые достижения вы могли бы указать?
– Прежде всего мы не только не уменьшили расходы на социальную политику, как пытаются рассказывать, но и существенно увеличили их – с 216 миллиардов до 360 миллиардов рублей.
Мы регулярно адресно повышаем пособия, чтобы помочь тем, кто больше всего в этом нуждается, а также стимулировать позитивные социальные перемены в городе. Например, мы поддерживаем пожилых людей с низкими доходами – в нынешнем году был повышен минимальный социальный стандарт доходов неработающего пенсионера на 20% – до 14,5 тысяч рублей. Также мы повысили пособия для нуждающихся в поддержке семей с маленькими детьми, часть из них стала получать в три раза больше, чем несколько лет назад. Повысили также и выплаты на содержание детей-сирот усыновителям и приемным семьям – в 1,5–2 раза. А в 2015 году правительство Москвы ввело дополнительные льготы для ветеранов, инвалидов, многодетных семей и еще некоторых горожан по оплате взносов на капитальный ремонт. Льготы в результате получили примерно 1,5 миллиона москвичей. А в нынешнем году количество льготников по капремонту стало еще больше – мы включили в их число семьи неработающих пенсионеров старше 70 лет. Кроме того, в Москве инвалиды и семьи, имеющие детей-инвалидов, получают льготы на оплату коммунальных услуг вне зависимости от объема потребляемых ресурсов, а не по социальной норме. Эта мера соцподдержки полезна еще примерно миллиону москвичей.
Поэтому говорить, что мы сворачиваем социальную политику, – это досужие вымыслы. Значительно увеличились номинальные суммы на социальную политику, увеличилось и количество направлений льготирования.
Как московская власть коммуницирует с жителями
– Хотелось бы вас спросить и про развитие прямых и обратных связей с горожанами, в частности через портал «Активный гражданин». За эти годы реально изменилось представление о том, как власть должна коммуницировать с людьми. Я сталкивался с тем, что, к примеру, деятельность медицинских учреждений традиционным образом раньше оценивалась через заполнение анкет. И на одно медицинское учреждение в среднем у нас получалась 1,1 анкеты в год. Смешно оценивать медицинское учреждение по одной анкете, которая может быть написана в ярости или, наоборот, в приторности. А, допустим, при рассылке СМС-сообщений каждому, кто воспользовался медицинскими услугами, даже если отвечает не так много людей, получается, что в оценке приняли участие 700 тысяч. Это феноменальная, ни с чем несопоставимая выборка.
Я вижу, что по огромному количеству вопросов люди уже знают и портал, и как туда писать. Вы – один из инициаторов становления, как мы называем, электронной демократии. А вот рабочий день ваших министров включает в себя ознакомление с поступающими по этому каналу претензиями по, как раньше говорили, их кафедре? Каков механизм не просто учета высказывания москвича, а его доведения до компетентной инстанции?
– Это их важнейшая обязанность – анализировать, какие жалобы поступают на тот же «Наш город». А это работа и поликлиники, и транспорта, и эксплуатация домов и дорог, и практически 90% жизненных ситуаций. Они должны выявлять системные проблемы и работать над ними. Задержка ответа или решения вопроса даже на несколько дней чревата и административными, и дисциплинарными наказаниями.
Вдобавок у них есть свои порталы, на которые также поступает информация. Что касается, например, медицины, там создана своя информационная система, которая является настольной для работы и руководителей департамента, и руководителей лечебных учреждений.
Это, что называется, боевые системы, которые органически включены в жизнь города. И управление мегаполисом без таких систем я вообще плохо представляю.
Что дает делегирование решений на уровень местного самоуправления
– Последний вопрос касается вашей политики в делегировании решений вниз, на уровень местного самоуправления. Мне кажется, что Москва – это такой город, как страна. Если все будете решать вы в этом кабинете, то непонятен механизм принятия разумного решения. Можно сгореть от количества проблем: будет тут детская площадка, или спортивная площадка, или велодорожка и т.д. Каким образом вы как мэр воздействуете на системы управления городом, чтобы делегировать и полномочия, и соответствующие закрепленные за министрами компетенции?
– С одной стороны, все, что можно сделать на уровне района или округа, должно делаться на их уровне, а не на моем. А с другой стороны, город есть город, были попытки отдать на тот уровень и градостроительную политику, и выдачу разрешений на строительство. Что из этого получилось, все москвичи знают. Хочешь не хочешь, многие вопросы приходится централизовать.
Помимо решения вопросов на уровне окружного, районного звена у нас огромная автономия в работе самих учреждений. В школах самоуправление, огромные полномочия у руководства школ. То же касается и клиники, амбулаторного звена, и учреждений культуры. У них есть нормативы финансирования и государственного задания, в рамках которого они действуют вполне самостоятельно, отвечая, конечно, заданным критериям. Это огромные пласты самоуправления, которые включают в себя тысячи учреждений, обслуживающих миллионы москвичей. И очень важно, чтобы мы в этой работе слышали и самих москвичей – не только крики на митингах, а реальный голос большинства.
«Активный гражданин» может узнавать мнение как в среднем по городу, так и вплоть до каждого микрорайона, дома и подъезда. Это очень важно, потому что много локальных проблем. Это большое подспорье и для работы правительства Москвы, и для местного самоуправления.
Михаил Сергеев 
