Двести лет спустя

Мундиры, камуфляж, оружие наготове... Непреходящая мода, силовая эстетика. Фото Reuters

Петру Аркадьевичу Столыпину приписывают фразу: «В России за 10 лет меняется все, за 200 лет – ничего». Говорил он это или нет, не суть важно. Но сказано невероятно точно. Именно так все и происходит.

В 1825 году на трон взошел император Николай I. Началось долгое николаевское царствование, оно продлилось три десятилетия. С тех пор прошло почти 200 лет. И что мы видим? Нынешняя государственная система в России очень сильно напоминает режим Николая I. Причем напоминает как по своей сущности, так и по многим внешним проявлениям. Иногда сходство столь велико, что даже верится с трудом. Однако факты есть факты, против них не попрешь.

Возвращение на 200 лет назад, разумеется, не случайно, оно свидетельствует о том тупике, в который заехала страна. После всех бурных перемен последних десятилетий мы снова оказались в застойном и мрачном туннеле николаевского царства. Этот происходящий исторический кругооборот свидетельствует о том, что в своей базовой сущности страна не изменилась. Да, внешний фон ничего общего не имеет с эпохой того российского самодержца, но внутреннее содержание нынешней действительности по многим параметрам воспроизводит прошлый вариант.

Прежде всего нынешняя путинская и николаевская эпохи имеют один и тот же онтологический смысл. Он заключается в попытке консервации государства на приемлемой для власти основе. Ее можно охарактеризовать как стремление к развитию без изменения государственных основ. Все должно меняться к лучшему, но при этом сохранять свое прежнее состояние.

И тогда, и сейчас эти два вектора оказались несовместимыми. И тогда, и сейчас предпочтение было отдано охранительному принципу, возврату к неким устоям (в нынешней терминологии – к скрепам), которые были провозглашены фундаментальными для государства.

В этом есть определенная закономерность. Появлению обоих режимов предшествовали бурные события. Для режима Николая I это наполеоновские войны, попытки реформ его старшего брата Александра I, восстание декабристов. Для режима Путина это крах СССР и неспокойная эпоха 90-х годов. Поэтому оба царствования устремлены к возврату назад, к восстановлению прежней стабильности и прежних ценностей. И Путин, и Николай I решали и решают, по сути дела, одну и ту же задачу: как удержать страну от перемен и при этом не рухнуть.

«Николай поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости с помощью практического законодательства и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности, одними правительственными средствами; но он не снял с очереди тех жгучих вопросов, которые были поставлены в прежнее царствование, и, кажется, понимал их жгучесть еще сильнее, чем его предшественник», – писал историк Ключевский.

Эти слова почти без корректировки можно отнести и к нынешнему властителю. Путин скрупулезно следует политике своего предшественника на троне.

Важнейшим направлением внутренней политики Николая I стала централизация власти. Для решения задач политического сыска в июле 1826 года был создан постоянный орган – Третье отделение императорской канцелярии, секретная служба, обладавшая значительными полномочиями.

Путинский режим проводит точно такую же политику. Создана вертикаль власти, которая держится на безмерном усилении спецслужб.

При Николае I так и не появилась независимая судебная система. Откровенно об этом заявил Бенкендорф: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства». Эту цитату царского сатрапа можно смело вывесить на фронтоне Верховного суда России. Современное российское правосудие обслуживает правящую верхушку страны, служит инструментом для репрессий против недовольных.

В эпоху Николая I стараниями Сперанского был составлен кодекс законов Российской империи. Но он не сильно улучшил правосудие. В наше время Государственная дума принимает какое-то феерическое количество законов. Но они опять же не улучшают нынешнюю судебную систему.

Николай I рассматривал себя как охранителя и консерватора по отношению к существующему положению вещей, он подавлял любые попытки освобождения от зависимости. Для подавления венгерской революции, направленной на выход Венгрии из состава консервативной Австрийской империи, он ввел войска в эту страну. Точно так же поступил и его наследник: в ответ на стремление Украины сблизиться с Европой, преодолеть неоколониальную зависимость от России наш президент развязал войну на востоке Украины.

Скрепы не меняются

Николаевское царствование решало, а путинское решает, по сути дела, одну идеологическую задачу – обоснование законности собственного правления в условиях сильной нехватки аргументов и идей. Духовные скрепы, которыми попытался скрепить общество царь, оказались полностью идентичными с теми, которые предлагаются обществу сегодня.

«Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и народности», – писал в своем циркуляре, разосланном попечителям учебных округов, при вступлении в должность министра просвещения Сергей Уваров. Согласно его теории, русский народ глубоко религиозен и предан престолу, а православная вера и самодержавие составляют непременные условия существования России. Народность же понималась как необходимость придерживаться собственных традиций и отвергать иностранное влияние как необходимость борьбы с западными идеями свободы мысли, свободы личности, индивидуализма, рационализма, которые православием рассматривались как «вольнодумство» и «смутьянство».

Но разве не те же самые идеи внедряет в наше сознание нынешняя власть вкупе с православной Церковью? За 200 лет скрепы не поменялись, они остались такими же архаичными и реакционными. Чем все это кончилось, тоже известно.

Есть и другие любопытные совпадения. При царе экономика России сделала большой шаг вперед, но не смогла избавиться от отсталости. При нынешнем президенте страна до определенного момента тоже активно развивалась, но преодолеть отставание не получилось и в этот раз.

Наконец, у самих правителей – Николая I и Владимира Путина – немало схожих черт. И тот, и другой опираются на полицейские и бюрократические методы, не признают собственных ошибок, большое значение придают армии, которую используют для захвата чужих земель и упрочения своего влияния. Оба стремятся превратить свою страну в осажденную крепость.

Россия в 2016 году

В 1839 году известный французский путешественник маркиз Астольф де Кюстин по приглашению царя совершил поездку по России. После этого появилась его книга «Россия в 1839 году». Прочитав ее, хозяин страны в бешенстве бросил том на пол. Принцип из пословицы «Правда глаза колет» сработал в очередной раз.

Из этой книги хотелось бы привести цитаты, которые удивительным образом характеризуют не только современную автору Россию, но и нынешнюю.

«...армия чиновников, эта сущая язва России. Эти господа образуют нечто вроде дворянства». «Россией управляет класс чиновников… и управляет часто наперекор воле монарха... самодержец всероссийский часто замечает, что он вовсе не так всесилен, как говорят, и с удивлением, в котором он боится сам себе признаться, видит, что власть его имеет предел. Этот предел положен ему бюрократией». «Полиция, столь проворная, когда нужно мучить людей, отнюдь не спешит, когда обращаются к ней за помощью». «Император боится гласности так же сильно, как Россия боится императора». «Ничем не сдерживаемый деспотизм одурманивает ум человеческий. Сохранить рассудок после двадцатилетнего пребывания на российском престоле может либо ангел, либо гений, но еще с большим изумлением и ужасом я вижу, как заразительно безумие тирана и как легко вслед за монархом теряют разум его подданные; жертвы становятся старательными пособниками своих палачей». «Национальная гордость может быть понятна лишь у свободного народа. Когда же она проявляется исключительно в силу рабской лести, она становится нестерпимой».

Закончу цитирование маркиза такими его словами: «Невозможно ни на мгновение забыть об этом единственном в своем роде человеке, который мыслит, судит и живет за всю Россию: человек этот воплощает в себе знание и сознание собственного народа, предвидит, оценивает, повелевает и определяет, в чем нуждаются и на что имеют право притязать его подданные, которым он заменяет разум, волю, воображение, страсть, ибо под его тяжелой пятой ни одному существу не дозволено ни дышать, ни страдать, ни любить вне пределов, очерченных заранее верховной мудростью, предусматривающей – или, во всяком случае, обязанной предусматривать – все потребности своей державы». Ну, скажите честно, разве что-то изменилось почти за 200 лет в России? А вообще-то это очень и очень страшно. И безнадежно…

Спор о патриотизме

Если попробовать создать обобщенный образ российского властителя на все времена, то получится что-нибудь вроде этого. Фото PhotoXPress.ru

В царствование Николая I состоялся заочный спор, по значимости своей поистине судьбоносный, – между самодержцем и Петром Чаадаевым. Это спор о сущности патриотизма.

Власть проповедовала патриотизм в качестве обязательной программы поведения подданных. В ее, власти, понимании государство, а следовательно, и тех, кто его олицетворяет, нужно любить вне зависимости от чего бы то ни было. При этом оно, государство, не брало на себя никаких моральных и политических обязательств, оно могло быть любым, вытворять все что угодно. Но это никак не должно влиять на чувства и на отношение к нему жителей.

Патриотизм вменялся в обязанность гражданину вместе с такими вещами, как уплата налогов, подчинение начальству, служба отечеству по военной или гражданской стезе. На самом деле понятие патриотизма истолковывалось как верноподданство. Именно это последнее пропагандировалось и приветствовалось. Или, как говорил потом Салтыков-Щедрин, «многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».

Иное представление о патриотизме отстаивал Чаадаев:

«Тусклое и мрачное существование, лишенное силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его предании… Мы живем одним настоящим, в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя».

Чаадаев признает необходимость любить родину, но любовь к истине ставит выше. Любовь к родине нередко питает национальную ненависть и «одевает землю в траур».

«Мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего… Мы также ничего не восприняли и из преемственных идей человеческого рода… У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса…» По убеждению Чаадаева, Россия ничего не дала миру, мировой культуре, ничего не внесла в исторический опыт человечества. Иначе говоря, Россия отпала от единого тела всемирной истории и даже, как он пишет, «заблудилась на земле». И наконец, Чаадаев утверждает, что Россия составляет «пробел в нравственном миропорядке».

«Прочитав статью, нахожу, что содержание оной – смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишенного», – начертал самодержец после ознакомления с первым Философическим письмом в журнале «Телескоп».

История эта хорошо известна, так что вряд ли стоит останавливаться на ней подробно. Важно другое: сегодня мы имеем дело с той же коллизией. Государство с его мощными пропагандистскими возможностями XXI века старается укоренить в обществе все тот же казенный патриотизм, согласно которому следует быть патриотом только потому, что ты проживаешь в этой стране. А что делает власть – не имеет значения, ты обязан ее поддерживать потому, что это твоя власть.

Но возникает вопрос: а можно ли было быть патриотом, к примеру, Германии, когда там правил Гитлер, или в СССР эпохи Сталина (да и других советских правителей), или в полпотовской Кампучии?

И можно ли быть патриотом путинской России с ее бесконечной ложью, агрессивностью, коррупцией, подавлением демократии, свободы слова? Или все же прав Петр Чаадаев, когда писал: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, со склоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если хорошо понимает ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной».

Государство против страны

Но почему Россия, согласно цитированному выше утверждению Столыпина, при всех внешних переменах внутренне не меняется? Причин скорей всего немало, но мы выделим одну. Для стран, которые слабо меняются в историческом времени, характерна одна черта: превалирование государства над обществом и личностью. Для николаевской России это составляло основу ее политики. И хотя потом, в следующем царствовании, была сделана попытка как-то уменьшить этот дисбаланс, решить эту задачу до 1917 года так и не удалось. А уж в Советском Союзе доминирование государственной машины стало просто беспредельным.

Но если государство доминирует над обществом и личностью, то происходит блокировка развития. Как при Николае I, так и сейчас процесс модернизации оказывается в руках бюрократии и примыкающего к ней государственного бизнеса. Но они способны проводить в основном насильственную или принудительную модернизацию. А она касается преимущественно лишь экономики, но не затрагивает общественные отношения. Она консервирует их в выгодном для этих сил состоянии.

Если власть доминирует над обществом, то она нуждается в покорном, послушном населении с ограниченной возможностью проявления инициативы. Однако действительные исторические перемены происходят на глубине; если же там сохраняется неподвижность, то общество при всех внешних изменениях на самом деле консервируется.

Успеха достигли те страны, которым удалось поставить государство на службу обществу и населению. Задачей государства стало не доминирование, а служение, создание условий для развития гражданских связей и каждой личности в отдельности.

Россия воспроизводит саму себя, потому что не меняются принципы, на которых строится государство. Оно, какие бы ужасные дела ни совершало, остается главной ценностью, ему обязаны подчиняться все и вся. И в первую очередь личность. Правящий класс – бюрократия – от века к веку сохраняет неизменность своих подходов к управлению страной. В их основе власть над людьми, бесконечное составление планов, программ, стратегий, за выполнение – а точнее, невыполнение – которых никто не несет ответственность, и подавление или сковывание инициативы граждан. Постоянно воспроизводятся одни и те же идеологемы. Разумеется, каждая эпоха окрашивает их в свои цвета, однако по своей сути они остаются неизменными.

Напрашивается аналогия с Китаем. Китайцы изобрели колесную тачку, стремя, упряжь, компас, бумагу, книгопечатание, порох, фарфор. Эти изобретения, однако, не нашли там широкого применения и со временем оказались забыты. А вот на Западе тоже придумали все эти вещи, но в отличие от Поднебесной они стали основой прогресса. Причины китайского застоя историки относят именно на счет удушливого, въедливого контроля над всеми аспектами жизни общества со стороны бюрократии с ее идеологией небесного мандата на управление империей. Россия Николая I и Россия Владимира Путина тоже больны этими «китайским» синдромом. И пока он неизлечим.

Интересно: какой будет Россия еще через 200 лет?