О патриотизме и его патологиях

Насилие во имя высоких идеалов – феномен хорошо известный. Неизвестный художник. Убийство Александра II. Картина конца XIX века

Хочется вернуться к статье Алексея Кивы «Общее благо и его понимание» (см. «НГ» от 22.06.15) о патриотизме. Тема – актуальнее некуда, вопросов к ней – море. И не только по поводу генезиса фразы «Патриотизм – прибежище негодяев». Надо отдать должное автору статьи за раскрытие этого генезиса (если раньше было более или менее ясно, кто козыряет этой фразой, то теперь понятно, как и зачем ее извратили). Ясна и классификация «патриотизмов», даваемая Кивой (напомним: «истинный», «фальшивый», «шапкозакидательский» и «сервильный»). Принимается «на все сто» на фоне общей теоретической голодухи в осмыслении понятия «патриотизм». Ведь, по сути дела, это чувство, которое относится к категории иррационального, а поскольку мы привыкли почти всегда и везде полагаться на рацио, то и чураемся всего ему неподвластного. Смелость автора, углубившегося в тему, заслуживает уважения. Но на этом мои реверансы в сторону Алексея Кивы заканчиваются, поскольку начинаются претензии. Заранее, впрочем, оговорюсь: эта тема столь сложна и многогранна, что автор статьи, естественно, не мог ставить перед собой цель «объять необъятное». По этой же самой причине и я не смею претендовать на ее окончательное раскрытие, и мои претензии вполне благожелательны.

Плоды упрощения

Начнем по порядку. Патриотизм предстает у автора в виде «естественного чувства гражданина» (то есть природного, врожденного и пр.). Все верно. Но «истинный» патриотизм по Алексею Киве это такой, который «вырастает на почве технико-экономических и гуманистических достижений и благих деяний собственной страны, а не на отрицании достижений других стран и тем более на вражде к ним. Быть патриотом предполагает не поддержку властей, какую бы политику они ни проводили, а борьбу за интересы народа и страны; готовность критиковать власти, если они, прикрываясь демагогией и популизмом, проводят губительную для страны политику. Не бояться пойти против мейнстрима в настроении большинства, сформированном в результате манипуляции массовым сознанием». И опять все верно! Можно даже не цитировать вековечного Салтыкова-Щедрина, а прямо обратиться к более современному Андрею Вознесенскому: «Нельзя любить свое из ненависти к чужому». Да, но не слишком ли упрощенным выглядит определение, данное Кивой? От трюизмов, с которыми согласны абсолютно все «от мала до велика», никому ведь ни горячо ни холодно. Обидно, если мы, обнажив патологии патриотизма, споткнемся на главном и не разберемся в том, что же такое есть «истинный»!

Трюистичность исходит из упрощенного понимания действительности, а та идет от ускоренного ритма жизни, когда бывает некогда подумать над решенными кем-то за нас задачами. Интерпретации здесь не просто допустимы, а напрашиваются сами. Например, такая: патриотизм истинный – это если тебе по жизни досталась «благополучная» страна, а если нет, тут уж не до патриотизма – вали из нее поскорее: рыба ищет, где глубже, человек – где лучше. До конца не уверен, что именно такой смысл вкладывал автор в свое определение истинного патриотизма, но упрощенный характер такового на эти мысли однозначно наводит, тем более что они у нас распространены, причем – увы! – у некоторых даже на генном уровне.

Мне могут возразить, что в основе данного определения лежит идея не ухода, а как раз наоборот, борьбы и небоязни пойти против «мейнстрима (?!) в настроениях большинства» (кстати, почему бы не сказать привычно: «против общественного мнения»?). Но в героях у автора фигурируют декабристы, народовольцы, большевики и прочие «противники царского режима, готовые жертвовать своим благополучием и даже жизнью ради блага народа, как они себе его представляли». И здесь мы приходим к противоречию, которое разрушает на практике все прекраснодушные рассуждения о начале истинного патриотизма в нашей стране (думается все же, что российский автор имел в виду прежде всего наши отечественные реалии). Ибо весь тот негатив, который накопила Россия за последние два века и который толкает некоторых особо продвинутых сегодняшних «патриотов» из нее, образно говоря, валить, как раз и образовался усилиями тех самых «энтузиазистов» (не могу не использовать меткое словцо Евгения Петросяна!), кои так любы Алексею Киве.

У нас до сих пор принято относиться с неоправданным пиететом к некоторым понятиям, красивость которых идет в ущерб и подразумеваемому смыслу, и, что самое опасное, здравому смыслу вообще. Излюбленный боевой клич либералов: «За нашу и вашу свободу!» на самом деле предельно тоталитарен. Мне как латиноамериканисту со стажем он напоминает присной памяти «доктрину Монро» («хотите вы того или нет, но мы будем вас защищать!»). Ну а как быть, если все-таки не хотим? Что тогда? Бомбежка??? Если у меня, например, другое понимание свободы и я никого заранее не уполномочивал защищать ее от моего имени, то что делать? Молчаливо соглашаться с борцами против мейнстрима из боязни прослыть реакционером, или мне все-таки позволят остаться самим собой? Но если кто-то самый продвинутый присваивает себе право определять все и за всех, как тогда быть с демократией и свободой выбора?

Как пробиться к душам?

Перейдем теперь от теории к практике. Декабристы своим выступлением только оттянули отмену крепостного права в России, о необходимости которой говорила еще Екатерина II. Вслед за ними другие «истинные патриоты» – народовольцы, убив Александра II, еще больше затруднили самостоятельный и эволюционный путь России к демократии, а о «героях»-большевиках и говорить нечего. В результате безумной (в полном смысле этого слова!) активности «энтузиазистов» мы и имеем то, что имеем. Но если все они «бросили вызов существующему порядку» и честно боролись «за нашу и вашу», то по Киве выходит, что им можно простить все. И ничего, что многие из них, оказывается, заблуждались! Ведь «это не перечеркивает их стремление служить прогрессу своей страны». Ну вот, так и напрашивается шаблонная фраза о благих намерениях, которые ведут известно куда. И если бы речь шла только об извечном противоречии между теорией и практикой, это было бы еще полбеды. Похоже, что известный с римских времен принцип Fiat justitia – pereat mundis! («Да здравствует справедливость, даже если погибнет мир!») нас до сих пор никак не отпустит, независимо от того, к какому политическому направлению мы себя причисляем. Но исторические аналогии могут с лихвой компенсировать этот недостаток.

Для начала, однако, осмелимся дополнить список Кивы еще одной патологией патриотизма. Назовем этот последний извращенным. Посылая письмо микадо с пожеланием тому победы в русско-японской войне, российские либералы, очевидно, считали себя «истинными патриотами» по тому же самому простому факту, что выступали против собственного правительства. Так же и социал-демократы – большевики и эсеры, когда ратовали за поражение своего Отечества в «империалистической». Они наивно полагали, что это поражение приведет к свержению «ненавистного строя» и к немедленному приходу «царства свободы – демократии». Жизнь доказала обратное. История, при ее ироничности (Эрик Хобсбаум), не любит, однако, предателей и воздает им в десятикратном размере.

А еще следует помнить, что в политике не бывает легких путей. Мертвого льва может пнуть каждый. Легко (на первый взгляд!) строить светлое будущее на костях прошлого режима. А попробовали бы они выступить не против, а за, попотели бы за «веру, царя и Отечество», не без умысла проявляя невиданное геройство, с тем чтобы потом, уже после победы, на пике торжества многократно укрепившегося ненавистного им режима заявить во всеуслышание свои протестные настроения! Вот тогда, пожалуй, их понимание свободы, может быть и не сразу, но нашло бы пути к душам масс, тогда бы, глядишь, их лучше поняли бы в народе и зауважали бы как истинных патриотов. Тогда и не пришлось бы, наверное, ныть: «не тот народ», «не та страна»… Но из всех известных нам непримиримых на подобное оказались способны только декабристы. Недаром же им удалось «разбудить Герцена» со всеми вытекавшими из этого факта последствиями. И недаром их образ в нашей истории, пожалуй, наименее всего подвергся эрозии.

А что же их эпигоны в XX веке? Испугались умыться кровью? «Я не разделяю Ваших убеждений, но готов пойти на баррикады, чтобы Вы могли их свободно отстаивать!» Вот вам еще одна оторванная от жизненных реалий красивая либеральная фраза. Если уж своих убеждений господа либералы не смогли отстоять, передав власть в руки экстремистов (Россия, Германия), нечего рассуждать о чужих!

* * *

Так что же такое истинный патриотизм? Это вера. Вера в то, что твоя страна и твой народ способны преодолевать трудности и неудачи, что путь их развития эволюционен, а ни в коем случае не революционен. . А уже поверх него каждый из нас волен воздвигать свою собственную конструкцию, исходя из своих идей, стремлений, возможностей и заблуждений и, разумеется, критики, а если надо, то и протеста. Не стоит, однако, путать эту веру с сервильностью, полагая, что «чем хуже дела с экономикой, чем больше ошибок в политике, тем громче звучит барабанный бой о патриотизме, о величии страны». Здесь далеко не все так просто.

Можно любить или не любить Соединенные Штаты и по-разному относиться к излюбленной американцами фразе: «Good or bad, it`s my country!» («Хорошая или плохая, это – моя страна!»). Но нельзя отрицать почти поголовного патриотизма американцев, как и того, что не будь у них изначальной веры в свою страну и ее возможности, а заодно и в свои собственные силы, вряд ли Америка стала бы тем, чем стала. Если у нас не будет такой же веры в нашу Россию, а вместо нее (в очередной раз!) воцарится нетерпение, помноженное на политическую наивность, то все рассуждения о патриотизме будут сводиться в лучшем случае к пустопорожнему соревнованию политических партий, а в худшем – к повторению пройденного.