Общее благо и его понимание

Интересные формы выражения патриотизма бывают. Например, этот заплыв. Фото Reuters

Что есть патриотизм? Патриотизм – это чувство привязанности к месту, где родился. Где прошло твое детство. Где учился. Где состоялся в той или иной профессии и как личность, и как гражданин. Это также истинная, бескорыстная любовь к Родине, готовность защищать ее от внешних врагов. В нормально текущей жизни чувство патриотизма, если так можно сказать, находится в латентном состоянии, поскольку это естественное чувство нормального человека. Оно обостряется только в переломные периоды исторического развития, во время острых катаклизмов в общественной жизни, в периоды великих достижений своей страны или горечи за ее деградацию и торжество мракобесия как результат правления ничтожных и/или реакционных руководителей. Так, писатель Владимир Войнович, в 1980 году высланный из страны и лишенный гражданства, но уже в 1990 году вернувшийся в Россию, на вопрос, почему он это сделал, отвечает: «Ничего, кроме патриотизма. Я уверен, что патриот – это человек, который ради того, чтобы его страна была лучше, готов чем-то рискнуть – своей свободой, своим благополучием. А те люди, которые говорят «я патриот!» и используют это для продвижения по службе или чтобы украсть побольше, – какие же они патриоты?!»

Если время перемен…

И действительно, что, кроме боли за народ, угнетаемый крепостниками, подвигло декабристов, людей из высшего слоя общества, бросить вызов существующему порядку вещей, а потом оказаться на виселице или в сибирской ссылке? Это же можно сказать и о народовольцах, и о российских социал-демократах, и о многих других противниках царского режима, готовых жертвовать своим благополучием и даже жизнью ради блага народа, как они себе его представляли. И то, что многие из них заблуждались, не перечеркивает их стремления служить прогрессу своей страны.

Но в переломные периоды истории многие господствующие в обществе ценности нередко кардинально пересматриваются. В последние годы перестройки и в первой половине 90-х слово «патриотизм» в определенных кругах общества стало восприниматься негативно. И на то, на мой взгляд, было несколько причин. Во-первых, уж слишком многие решения и действия властей, шедшие вразрез с интересами научно-технического развития страны и улучшения благосостояния народа, прикрывались флагом патриотизма. 

Возьмем пример последних лет существования СССР. Поддержка советскими людьми замешенной на геополитических амбициях Кремля войны в Афганистане, истощавшей ресурсы страны и множившей ее недругов на международной арене, была рассчитана на их патриотизм. Лукавые ссылки на то, что по-другому было «никак нельзя», ибо коварные янки в горах Афганистана вот-вот разместят нацеленные на СССР ракетные базы, учеными Института востоковедения воспринимались как смехотворные. Афганцы – такой народ, который не терпит на своей территории любое иностранное присутствие. Это в свое время хорошо познала Великобритания. Знали это и русские цари. И между прочим, на это указывал и Ленин. 

Так оно и получилось. При поддержке США многие афганцы воевали против «шурави» (как они называли советских людей), а потом стали воевать и против американцев. Было много случаев, когда при проведении совместных военных операций афганцы стреляли не в талибов, а в американцев, которых они воспринимают как оккупантов. И велика вероятность, что после окончательного ухода США и их союзников из Афганистана к власти вернется «Талибан».

Во-вторых, давайте вспомним ситуацию конца 80-х – начала 90-х годов. Как только многие советские люди увидели жизнь на Западе, сразу же обнажилась ложь коммунистической пропаганды насчет загнивания капитализма, возможности мировой революции, причин конфронтации СССР с Западом, холодной войны и т.д. Сказалось и то, что в последние годы перестройки, когда централизованный план уже не работал, а рыночные отношения еще не работали, в СССР возникли серьезные трудности на продовольственном рынке. Тогда Запад нам помог с продовольствием, и это еще больше расположило к нему многих советских людей. 

При этом широкое распространение получила мысль о том, что коль скоро мы сами свергли коммунистический, режим, а заодно и ликвидировали противостоящую Западу вторую в мире сверхдержаву («империю зла», как назвал СССР президент США Рональд Рейган) и военный союз в лице Организации Варшавского договора, то он, Запад, в ответ обязательно нам поможет построить и новую экономику, и новое общество. Со своей стороны команда первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева активно внедряла в сознание масс идеи «общеевропейского дома», «общемировых ценностей», «нового мышления». Известный экономист Григорий Явлинский и его коллеги вместе с учеными Гарвардского университета разрабатывали (или дорабатывали) программу «500 дней». А первая команда российских реформаторов во главе с Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом начала реализацию созданной в вашингтонском Институте международной экономики модель реформ при непосредственном участии американских советников во главе с профессором Джеффри Саксом. В свою очередь, президент РФ Борис Ельцин чутко прислушивается к советам своих западным друзей.

В этих условиях появляется как бы «новый интернационализм» взамен пролетарскому интернационализму, и в обществе мало остается места для пропаганды идеи патриотизма. (Тем более что у нас патриотизм еще с дореволюционных времен нередко путали с великодержавным шовинизмом, черносотенством, клерикализмом и мракобесием.) Пожалуй, только коммунисты в лице КПРФ продолжали говорить о патриотизме (пока эту идею у них не перехватил Владимир Путин).

В-третьих, в 90-е годы, как известно, происходила смена политического и экономического строя. Как учил нас Ленин, после революции старое государство должно быть разрушено и на его месте создано новое. Так и было сделано, но на этот раз, правда, не буржуазное государство было заменено коммунистическим, а наоборот. Новые власти, присягнувшие представительной демократии и рыночной экономике, и в самом деле не могли полагаться на воспитанные в коммунистическом духе кадры, прежде всего в госаппарате и правоохранительных органах, и они были подвергнуты радикальной чистке. В результате резко ослабло государство. 

Что касается экономики, то как у нас проводилась приватизация государственной собственности и как и с какой целью были задуманы залоговые аукционы, полагаю, хорошо известно. Много было криминальных и полукриминальных схем, и в такой обстановке чем слабее государство, тем легче реализовывать такие схемы. Дело дошло до того, что в период затянувшейся тяжелой болезни президента Ельцина государство, с некоторой долей преувеличения, было приватизировано олигархией. В ее же руках оказалось и большинство центральных СМИ, проводивших идею о том, что чем меньше государства, тем лучше для общества, которому оно должно служить в качестве «ночного сторожа».

Вот в этих условиях в СМИ появилась идея о том, что патриотизм есть прибежище для негодяя, которая была подхвачена многими из «пишущей и говорящей братии». Мы, как известно, народ крайностей и можем довести до абсурда даже и самую благородную идею. Однако откуда дровишки, простите, такое определение патриотизма? Из Запада, вестимо, как сказал бы поэт. А точнее, из Британии.

Что говорил британец?

Впервые о патриотизме как прибежище для негодяя сказал британец Сэмюэль Джонсон (1709–1784) – в свое время широко известный писатель, выдающийся лексикограф, создатель первого в истории Англии «Словаря английского языка». Мог ли такой человек говорить о патриотизме в негативном смысле? Ни в коем случае! Он и не говорил. Обращаясь к избирателям, Джонсон говорил: «Необходимо убедить всех, кто имеет право голоса: только патриот достоин места в парламенте. Никто другой не защитит наших прав, никто другой не заслужит нашего доверия. Патриотом же является тот, чья общественная деятельность определяется лишь одним – любовью к своей стране; тот, кто, представляя нас в парламенте, руководствуется в каждом случае не личными побуждениями и опасениями, не личной добротой или обидой, а общими интересами». В составленном Джонсоном словаре сказано, что патриот это тот человек, «чьей руководствующей страстью является любовь к своей стране».

Но в то же время Джонсон и предупреждал: надо опасаться деятелей, озабоченных «не благом страны, а осуществлением своих преступных замыслов». И подчеркивал: «Не может быть патриотом человек, который хотел бы видеть, как у его страны отбирают права».

Сэмюэль Джонсон славился афоризмами, и он действительно сказал – если верить англичанину Джеймсу Босуэллу, автору книги «Жизнь Сэмюэля Джонсона», – что патриотизм – последнее прибежище негодяя («Patriotism is the last refuge of a scoundrel»). Но в каком смысле? Сам же биограф Джонсона и объясняет: «Следует полагать, что он не подразумевал реальной и щедрой любви к нашей стране, но имел в виду тот патриотизм, который столь многие, во все времена и во всех странах, делали прикрытием личных интересов».

То есть афоризм Джонсона «патриотизм есть последнее прибежище для негодяя» можно понимать следующим образом. Если нечестный человек – жулик, вор, казнокрад и просто подлец – не знает, как ему обелить себя в глазах общества, то он начинает кричать: «Я патриот!». Такое понимание созвучно тому, о чем писал Салтыков-Щедрин, не раз затрагивавший проблему патриотизма. «…Почти на каждом шагу, – констатировал он, – приходится выслушивать суждения вроде следующих: «Правда, что N ограбил казну, но зато какой патриот!» Или: «правда, что N пустил по миру множество людей, но зато какой христианин!» И далее он подчеркивает несовместимость таких явлений, как казнокрадство, жульничество и патриотизм. А еще писатель говорил, что если человек кричит: «Я патриот!», то надо поинтересоваться, не украл ли он чего-то. А ведь Салтыков-Щедрин многие годы работал в государственных ведомствах на высоких должностях и повадки российских чиновников хорошо знал.

Сэмюэль Джонсон, британский писатель XVIII века, анализировал понятия, выявлял таящиеся в них возможности. В том числе в патриотизме. Джошуа Рейнолдс. Портрет Сэмюэля Джонсона. 1775

Естественное чувство гражданина

Патриотизм родной земли и родного края свойствен едва ли не каждому человеку. И не важно, где он родился: в деревне, ауле, городе, в богатой или бедной стране. Даже родившийся в пустыне Сахаре или холодном Заполярье может тосковать по родной земле, живя, к примеру, в одаренной богатой природой Швейцарии или в какой-нибудь благоустроенной и изобильной мировой столице. Он еще долго будет вспоминать родственников, друзей детства, школу, учителей. Мало кого из нас не берут за душу слова из песни «С чего начинается Родина». Не только из литературы, но из реальной жизни мы знаем примеры, когда уехавший в благополучную страну человек возвращается на свою нищую родину, не поборов тоски по родному краю.

Однако это, если так можно сказать, стихийный патриотизм от рождения, не ставший составной частью мировоззрения человека и устойчивой его ценностью. Но по мере роста образования, расширения кругозора, посещения им других мест в своей стране и особенно других стран он начинает сравнивать обстановку, в которой он родился и жил, и ту, в которой живут люди в других странах. И в первую очередь уровень их жизни, существующие законы, общественные порядки, свободы, то, как власть относится к народу, и т.д. Ведь именно знакомство офицеров русской армии, оказавшихся во Франции после разгрома войск Наполеона, позволило им увидеть совсем другие порядки, чем те, что господствовали в крепостнической России с неограниченной властью царя, родило в них идею совершить государственный переворот и установить в стране парламентскую республику.

Истинный патриотизм является таковым, когда он вырастает на почве технико-экономических и гуманистических достижений и благих деяний собственной страны, а не на отрицании достижений других стран и тем более не на вражде к ним. Быть патриотом – это предполагает не поддержку властей, какую бы политику они ни проводили, а борьбу за интересы народа и страны; готовность критиковать власти, если они, прикрываясь демагогией и популизмом, проводят губительную для страны политику. Не бояться пойти против мейнстрима в настроениях большинства, сформированных в результате манипуляции массовым сознанием. Еще Салтыков-Щедрин писал, что для начальства «наилучшее выражение патриотизма заключается в беспрекословном исполнении начальственных предписаний». С тех пор, как говорится, много воды утекло, а наши чиновники по-прежнему ждут от сограждан только похвалы их деяний и болезненно реагируют на критику их неспособности адекватно отвечать на вызовы времени и нередко обвиняют своих критиков в антипатриотизме и служении интересам других стран. При этом закономерность такова: чем хуже обстоят дела с экономикой, чем больше ошибок они (чиновники) совершают во внутренней и внешней политике, тем громче звучит барабанный бой о патриотизме, о величии страны и пр.

Общественную ценность и созидательную силу представляет только патриотизм, выросший на почве позитивных начал. (Исключением является лишь война с целью защиты родины от внешней агрессии, когда практически все средства используются для того, чтобы вызвать ненависть к врагу.) При этом важно подчеркнуть: истинный патриотизм вырастает естественным путем и не требует ни фальсификации внутренних и внешних реалий, ни создания «врагов», ни массовых кампаний с целью зомбирования масс. В качестве примера возьмем Китай. То, что во время правления Мао Цзэдуна в нищей стране с голодающим населением был искусственно взвинченный на почве вражды к внутренним и внешним «врагам» «патриотизм», полагаю, хорошо известно. В то же время добившийся потрясающих успехов в социально-экономическом и научно-техническом развитии постмаоистский Китай не нуждается в насаждении сверху патриотических чувств, они естественным путем вырастают у китайцев, когда их благосостояние с каждым годом улучшается, а Поднебесная по темпам роста богатства поражает мир. Как заявил недавно министр экономики Алексей Улюкаев, доля КНР в мировом ВВП по паритету покупательной способности (ППС) в девять раз больше российской. А ведь до начала реформ китайская экономика была в три раза меньше российской. И уже кажется просто невероятным, что, по подсчетам известного экономиста Виталия Мельянцева, прирост ВВП Китая за 2000–2014 годы был больше, чем у всех крупных стран – Индии, США, России, Индонезии, Бразилии и Нигерии, вместе взятых.

Разновидности фальши

Что значит «фальшивый патриотизм»? Это условное название тех типов патриотизма, которые возникают на эмоциях, заблуждениях, порождаются манипуляцией общественного сознания, являются прикрытием корыстолюбивых интересов правящего класса или отдельных его фракций и даже криминальных и полукриминальных групп. Опасность фальшивого патриотизма в том, что он может ввести в заблуждение широкие народные массы и обернуться трагическими последствиями для страны. Но начнем с самого безобидного – но только с виду! – «наивного патриотизма». Есть немало людей, не имеющих собственной позиции. Они легко внушаемы, и с помощью целенаправленного промывания мозгов им можно навязать любую точку зрения. Можно даже истребление лучших сыновей и дочерей народа выдать за акцию патриотизма – мол, так надо родной стране. Так, истребление лучшей части командного состава Красной армии фактически в самый канун войны с гитлеровской Германией, уничтожение в чем-то не согласных со Сталиным государственных деятелей, облыжно обвиненных в шпионаже крупных организаторов производства, специалистов и ученых проходило при активной поддержке «наивных патриотов». На улицах, площадях они бездумно повторяли «спущенные им сверху» лозунги: «Смерть шпионам и предателям!», «Смерть врагам социализма!», «Сплотим ряды вокруг великого Сталина – беззаветного борца за интересы народа!».

Еще более опасен «шапкозакидательский патриотизм». Он появляется в начале практически всех войн, а иногда и задолго до них. В канун Второй мировой войны утверждение советского агитпропа о том, что нам никакой враг не страшен, «ни пяди своей земли не отдадим», «будем воевать на чужой территории», вошло в массовое сознание. Как и утверждение, что рабочие капиталистических стран не будут воевать против страны рабочих и крестьян. Возражения тех здравомыслящих военачальников, которые говорили, что нам нужно отрабатывать стратегию и тактику возможного отступления, решительно пресекались Сталиным и его окружением и расценивались как неверие в несокрушимую мощь СССР. Что на самом деле произошло, мы хорошо знаем.

«Сервильные патриоты» отличаются тем, что готовы поддерживать власть, какой бы социальной природы она ни была и какую бы политику она ни проводила. Некоторые из них тоскуют по Сталину, некоторые склонны видеть в любом руководителе государства царя. Сервильный патриотизм – это неотъемлемая особенность тоталитарных и авторитарных стран и укоренившаяся привычка граждан. Еще это называется холопством, рожденным сотнями лет крепостничества, близкого рабству. В свое время Чехов призывал нас выдавливать из себя раба. Похоже, не получилось. Но среди сервильных патриотов немало тех, у которых голова на месте, они прекрасно знают, что к чему, но больше думают о собственных благах, нежели об общественных и государственных интересах. Если с сильными мира сего дружить, поддерживать во всех их начинаниях, в том числе абсурдных и даже вредных для страны, то можно и хорошую государственную должность получить, и занять высокое место в общественных организациях, а еще и стать известным в стране и даже мире. Чаще всего они живут одним днем. Так, обостряя отношения с развитым миром, они не думают о будущем.

И все-таки истинных патриотов в России, как мне представляется, больше, чем фальшивых.