Дмитрий Горовцов
Давать на лапу – давняя традиция. И навыки ее продолжателей отработаны. Фото Василисы Деюн
Поиском оптимальных мер борьбы с коррупцией озабочены буквально все слои общества. И в последние годы появилась достаточно мощная идея. Зачем десятилетиями изобретать собственный российский велосипед? Коррумпированные чиновники, их действия и приемы примерно одни и те же во всем мире. Почему не взять за основу зарубежный опыт и не использовать ту методику, которую рекомендует Конвенция ООН против коррупции, ратифицированная Россией в 2006 году?
Базовые положения конвенции содержатся в ее статье 20. Во-первых, государство определяет тот орган, который наделяется правом проверять чиновников. Во-вторых, в национальный уголовный кодекс вводится норма о «незаконном обогащении». В-третьих, в борьбе с коррупцией позволяется отступать от принципа презумпции невиновности. Бремя доказывания возлагается не на следствие, а на самого фигуранта. Он обязывается объяснять, как ему удалось приобрести имущество при имеющихся доходах.
Проблема борьбы с незаконным обогащением госчиновников была поднята лидером «Справедливой России» Сергеем Мироновым еще в начале 2011 года во время встречи с Владимиром Путиным. Это не было случайностью, поскольку требование привести российское законодательство в соответствие с Конвенцией ООН против коррупции являлось программным для СР.
Данная инициатива была встречена в штыки. Мощный хор противников первоначально выступил в роли защитников Конституции. Как же так – ведь будет нарушаться презумпция невиновности! При этом умалчивалось, что в отношении чиновников она имеет определенные ограничения. Ведь Конституционный суд России не раз разъяснял, что «к лицам, осуществляющим определенные виды деятельности в органах государственной власти и местного самоуправления», могут предъявляться «специальные требования» и что «гражданин РФ добровольно принимает условия, ограничения и преимущества, с которыми связан приобретаемый им статус должностного лица», а «запреты и ограничения, обусловленные специфическим статусом, который приобретает в таком случае лицо, не могут рассматриваться как неправомерные ограничения конституционных норм».
Когда ущербность ссылок на презумпцию невиновности стала ясна, пошли в ход доводы о том, что российское право не знает терминов «незаконное обогащение» и «публичное должностное лицо», используемых в статье 20. Как будто одной из задач законодателей не является обязанность, восприняв правильную и нужную идею, адаптировать ее в национальное законодательство.
Сейчас в двух комитетах Госдумы имеются депутатские поправки от коммунистов, связанные с темой незаконного обогащения чиновников. Поправками, рассматриваемыми в комитете по безопасности, предлагается ратифицировать 20-ю статью в полном объеме, а в комитете по уголовному законодательству – ввести соответствующую статью в УК РФ напрямую. Обсуждение этих поправок на пленарное заседание не выносится, хотя авторы преодолели главное процессуальное препятствие – представили заключения правительства. В одном из них продолжают ссылаться на необходимость соблюдения для чиновников все той же презумпции невиновности. В другом – утверждается, что положения ст. 20 «реализованы путем принятия ФЗ от 3.12.12 г. № 230-ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам».
По этому закону проверка данных о соответствии расходов доходам чиновников возложена на некие «госорганы, ответственные за профилактику коррупционных и иных правонарушений»; фактически это руководители чиновников и кадровики. Поскольку они не следователи и реальных возможностей осуществить такие проверки не имеют, их наделили правом направлять запросы в прокуратуру и «федеральные органы исполнительной власти, уполномоченные на осуществление оперативно-разыскной деятельности». Оттуда предполагается черпать «информацию о доходах, расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера лица, представившего такие сведения». Но прокуратура и правоохранительные органы – не банк общих сведений о гражданах, а тем более об их имущественных приобретениях. Проводить «проверки достоверности и полноты сведений» по запросам каких-то эфемерных структур от исполнительной власти они процессуально не вправе. Более того, как раз тут и надо говорить о грубом нарушении конституционных прав граждан. Добавлю, что в законе позабыли предусмотреть элементарные права проверяемых чиновников – например такие: знакомиться с собираемыми на них материалами, пользоваться услугами адвокатов и обжаловать принятые решения. Фактически любой честный чиновник может быть выкинут со своего рабочего места на основе этой дремучей процедуры разборок в полностью закрытом режиме.
Ввели и еще одну новеллу – по иску прокуроров в доход государства может быть изъято имущество, если не будет представлено сведений, подтверждающих его приобретение на законные доходы.
Прошло два года, пора оценить практику применения этого детища. Констатирую: мне не удалось обнаружить ни одного случая, чтобы какой-либо чиновник из федеральных органов лишился должности, а суды изъяли бы у него имущество. Более того, таких исков просто не существует.
По сути, внесением этого закона просто остановили нараставшую дискуссию о принятии положений конвенции. И он оказался не просто безобидным мыльным пузырем. Главные и самые компетентные противники коррумпированного чиновничества – правоохранительные органы – оказались выбиты из борьбы, антикоррупционные проверки отданы в полную монополию самого чиновничества.
В итоге общество продолжает и дальше с возмущением наблюдать, как госчиновники оформляют на своих доверенных лиц или бабулек с пенсиями в 10 тыс. руб. особняки стоимостью в миллионы «зеленых». При этом продолжается бессмысленное хранение непроверяемых деклараций, по которым в СМИ кто угодно может «оттянуться по полной» на том или ином чиновнике или депутате.
Представляется, что давно пора прекратить бесконечные теоретизирования, которыми нас просто уводят от главного предмета спора. Ратифицировала Россия статью 20 в полном объеме или нет, где тут различия между оговорками и толковательными заявлениями – существенной роли не играет. Надо ответить на главный вопрос: согласны ли мы реализовать ключевые ее положения? Только такая постановка вопроса в публичном думском обсуждении позволит четко различить сторонников такой реализации и их противников. Первые полагают, что все другие законодательные методы борьбы с коррупцией себя исчерпали. Вторые – если не находятся в мире иллюзий, то просто установочно внушают обществу совершенно порочную мысль, что чиновная вертикаль будет сама себя с успехом зачищать.
В случае принятия поправок станет ясно, что борьбу с коррупцией поведут те, кому это и положено, – правоохранительные органы. Появление статьи о незаконном обогащении в УК РФ позволит им в полном объеме применять как уголовно-процессуальные нормы, так и Закон об оперативно-разыскной деятельности. Именно этого страшатся коррупционеры.
Что касается Госдумы, то можно установить, что статья об ответственности за незаконное обогащение вступит в силу с 1 января 2016 года. Это позволит заняться разрешением вопросов, носящих уже скорее «технологический» характер. В частности, надо будет раскрыть понятие «публичного должностного лица» применительно к нашему законодательству, определить подведомственность расследований по делам этой категории, а также уровни дачи согласия на возбуждение этих дел в отношении отдельных категорий лиц. Текущего года вполне достаточно для ответа на эти вопросы. Главное, что у законодателей появятся ясная цель и понимание, что эта работа – не имитация для корзины.
