Джессика Такман Мэтьюз
Фото Reuters
В последние годы нормы и даже базовые принципы международных отношений отбрасываются. Свидетельства тому – захват Крыма «зелеными человечками» Владимира Путина и скрытое вторжение на Украину российских военных-«отпускников» на танках, феномен «Исламского государства Ирака и Леванта», сочетающего приверженность обычаям Средневековья с современными навыками управления и ведения войны, периодические провокации Китая в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, развал еще недавно дееспособного государства в Сирии и неспособность всего мира остановить смерть и разрушение в этой стране.
Вина за происходящее во многом возлагается на США, но за всем этим стоит нечто большее, чем тактические ошибки американской администрации или ее нежелание направлять сухопутные войска на новые фронты боевых действий.
Во времена холодной войны роль Америки в международных отношениях была самоочевидна: она возглавляла борьбу против СССР и мирового коммунизма. С конкретными решениями все обстояло не так просто, и зачастую возникали мучительные противоречия между этой основополагающей целью и американскими ценностями. Но в целом американцы поддерживали необходимые, как они понимали, задачи своей страны на международной арене.
После распада СССР эта четкость исчезла, и с тех пор американцы пребывают в растерянности. В чем наша цель – максимально наращивать мощь США или распространять нашу демократическую культуру? Должны ли Соединенные Штаты выполнять функции «мирового полицейского» – даже если нам самим ничто не угрожает? Следует ли нам заниматься собой и наводить порядок в собственном доме или мы обязаны нести всему миру блага рыночного капитализма?
Конкретные дискуссии могут вестись о целесообразности смены режимов или государственного строительства, соблюдения международного права или американской исключительности, односторонних либо коллективных действий, о приоритетности интересов либо ценностей. Но за всем многообразием терминологии кроется одно и то же – поиски ориентиров или критериев для принятия решений, когда и где нам следует бросать на чашу весов наши деньги, жизни наших солдат, наш политический капитал. Без этого, как показывают социологические опросы, американский народ не лучше, чем его лидеры, понимает, когда нам надо действовать, а когда нет, и столь же склонен к радикальному изменению позиции по мере развития событий.
А тем временем ситуация в мире становится все сложнее, все больше затрагивает каждого из нас. Почти все семь миллиардов его обитателей оказались в рамках единого рынка. Черного ящика Вестфальской системы, где то, что происходило внутри государственных границ, не касалось никого за их пределами, больше нет. Границы сегодня вполне проницаемы для людей, преступности, информации, денег, оружия, экологического загрязнения и эпидемий. Перед лицом этого бурлящего котла проблема отсутствия общей внешнеполитической концепции, определяющей роль США, приобретает дополнительную остроту.
Впрочем, Соединенные Штаты в этом не одиноки. Китай, например, тоже не может разобраться с собственной ролью, шарахаясь из одной крайности в другую. Он отказался от завета Дэн Сяопина – «не высовываться» и наращивать экономическую мощь. Это уже очевидно: никто в мире больше не слышит о «мирном взлете» КНР. Но с вопросом, насколько далеко простираются намерения Китая, неопределенности хватает, в том числе, очевидно, и в самом Пекине. Он продолжает ускоренными темпами усиливать (хотя и с весьма низкого базового уровня) военный потенциал, а его действия в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях вокруг небольших спорных островов и зон носят достаточно провокационный характер, чтобы вызвать беспокойство во всем регионе. Но больше всего тревожит непоследовательность: иногда КНР требует, чтобы к ней относились как к великой державе со всеми вытекающими из этого правами (но не обязанностями). В других случаях она почти в мгновение ока превращается во все еще слабую, все еще бедную (по ВВП на душу населения) жертву колониального угнетения. Такое сочетание – весьма взрывоопасная смесь.
Индии приходится иметь дело с угрозой со стороны соседей – Пакистана и Китая – и серьезнейшей внутренней задачей: реформированием государственной системы, подпитывающей коррупцию и парализующей экономический рост. Япония своим поразительным отказом извиниться за ужасные зверства во время Второй мировой войны провоцирует разгул националистических страстей в Китае. Это, в свою очередь, льет воду на мельницу японских правых и подпитывает разгорающиеся споры относительно военной доктрины страны.
На Ближнем Востоке Израиль, похоже, отказался от мирного процесса и перешел к тупиковому конфронтационному курсу, который сделает невозможным и урегулирование по принципу двух государств, и стабильный результат в рамках одного государства, не создавая никакой альтернативы этим вариантам.
Иран близок к историческому соглашению, позволяющему снять озабоченность мирового сообщества в связи с его ядерной программой. Но и Тегеран постоянно колеблется. Он еще может, как объясняет эксперт Фонда Карнеги Карим Саджадпур, счесть, что интересы исламской революции выше интересов иранской нации, и торпедировать договоренность. (Впрочем, Конгресс США может избавить Тегеран от этого трудного выбора, преждевременно введя против него санкции из-за срыва графика переговоров и тем самым сыграв на руку Корпусу стражей исламской революции и другим правым силам Ирана, которым выгодна изоляция страны, а также укрепив верховного лидера в убежденности, что Соединенные Штаты с самого начала хотели только смены тегеранского режима.) Арабский мир раздирают острые межконфессиональные распри, которые и в обозримом будущем станут поглощать его внимание и определять его развитие. Что же касается Саудовской Аравии и малых стран Персидского залива, то они никак не могут решить, какой из двух кошмарных вариантов хуже: если США заключат с Ираном договоренность по ядерному вопросу или если переговоры сорвутся и Иран станет ядерной державой.
Из всех великих держав лишь у объединенной Европы нет путаницы относительно ее роли на международной арене. Более того, ЕС на удивление четко осознает свои ценности, а также сильные стороны в международных отношениях. Но Европа в целом еще не признала, что рано или поздно ей придется играть большую стратегическую роль в обеспечении собственной безопасности, безопасности своего региона, да и стран, находящихся за его пределами. Европа по-прежнему настолько погружена в свой гигантский объединительный проект, что на остальной мир у нее просто не остается особого времени и сил.
После всего сказанного остается лишь загадка российского президента Путина. Три года назад сам он был потрясен, а легитимность его правления была поколеблена масштабными акциями протеста против его режима. В 2012 году, надеясь, как это часто происходит с лидерами, попавшими в трудное положение, отвлечь внимание от внутренних проблем на внешние, он осуществил собственный «поворот» в сторону Азии, раздраженно отвернувшись от Запада. Лидеры США и многих стран Европы отомстили ему отказом посетить Олимпийские игры в Сочи, которые Путин сделал «личным» проектом и не жалел никаких средств для его осуществления.
Россия намерена любой ценой не допустить членства Грузии и Украины в НАТО, а ассоциацию с ЕС с последующим вступлением в его состав, а затем и присоединением к НАТО расценивает как единый процесс негативного развития событий. Но добиться этого можно было и другими методами, и «расшифровать» вторжение в Крым и его аннексию, а затем отправку оружия, боевиков и, наконец, регулярных войск на восток Украины как элементы некоего долгосрочного плана (если таковой у Путина вообще имелся) можно лишь гадательно. Да, действия в Украине принесли ему популярность, какой обычно пользуется лидер воюющей страны. Но в России по ночам проходят похороны погибших солдат, а экономический ущерб от санкций велик и постоянно возрастает. Путин сильно недооценил сплоченность Запада и особенно твердость Ангелы Меркель. Кроме того, в долгосрочной перспективе место России все же в Европе, а не в Азии.
Таким образом, в 2015 году США будут отнюдь не одиноки в плане неуверенности относительно внешней политики и основополагающих интересов. Многие прошлые ошибки уже не исправить: остается лишь двигаться вперед при ограниченном пространстве для маневра. Сделать надо очень многое, но особенно важны четыре направления – Иран, Сирия, Россия и Китай.
В первую очередь Соединенным Штатам нужно и дальше делать все возможное, чтобы достичь устойчивой договоренности с Ираном по ядерному вопросу (именно такой до сих пор была позиция администрации Обамы). А это значит, что в интересах страны Конгресс должен держать санкционное оружие в ножнах, пока переговоры не закончатся провалом или Тегеран не возобновит те действия в ядерной сфере, которые он в настоящее время приостановил.
Кроме того, президент Обама больше не может позволить себе сохранять двусмысленную позицию относительно судьбы президента Сирии Башара Асада. Ему необходимо сделать четкий выбор в этом вопросе, а также осознать, что в его нынешнем курсе есть зияющий пробел – он не предусматривает адекватный масштаб применения сухопутных войск против «Исламского государства Ирака и Леванта» в Сирии. Без такого применения Сирия станет убежищем для этой организации – то есть против собственной воли будет принесена в жертву ради успеха военных операций против джихадистов в Ираке.
Обаме также нельзя допустить, чтобы американо-российские отношения оставались в нынешнем замороженном состоянии, когда никто из высшего руководства не может вновь наладить рабочий контакт с Москвой или не заинтересован в его восстановлении.
Наконец, Соединенным Штатам необходимо подкрепить делом свои заявления о смещении политического баланса в сторону Азии. Пекин воспринял так называемый поворот как план Вашингтона по сдерживанию Китая. То, что США не предприняли никаких практических шагов в рамках этого курса, не успокаивает Китай, а лишь сбивает его с толку. Смещение баланса без конкретного содержания – политика тупиковая во всех отношениях: она подкрепит худшие опасения Пекина, никак при этом не обеспечив американские интересы.
Впрочем, через год может оказаться, что ничто из перечисленного не станет наиболее «судьбоносным» событием 2015 года. Если – а сегодня такое представляется вполне возможным – цены на нефть установятся на уровне 60 долл. за баррель (то есть опустятся более чем вдвое по сравнению с недавними пиковыми значениями), именно это радикально изменит ситуацию в мире. Подобное развитие событий затронет буквально все страны и большую часть экономических отношений. Если цены продержатся примерно на этом уровне несколько лет, возникнет масса благоприятных возможностей – в геополитике, экономике, экологии. И новая задача первостепенной важности для политического руководства всех стран – выявить эти возможности и воспользоваться ими.
