Кирилл Родионов
Выдача документов жителям стран ближнего зарубежья – рутина. Но за нею минное поле проблем. Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Специалисты, выступающие за установление миграционных барьеров, приводят следующие соображения. Затраты бизнеса на оплату труда составляют лишь часть издержек использования иностранной рабочей силы. Общество несет существенные дополнительные издержки от масштабного притока мигрантов. Большая нагрузка ложится на организации здравоохранения и образования, к которым мигранты имеют бесплатный доступ. Проблема нехватки рабочих рук является надуманной, поскольку в России чрезвычайно низкая, по меркам развитых государств, производительность труда. Импорт дешевого труда снижает стимулы к реализации мер, направленных на ее повышение. В частности, не происходит реструктуризации нерыночных секторов экономики – естественных монополий, государственных корпораций и жилищно-коммунального хозяйства. На будущее откладываются либерализация трудового законодательства и расселение умирающих со времен позднего СССР моногородов. У бизнеса нет потребности в сокращении издержек через увольнение персонала и переоборудование рабочих мест. Наконец, в силу низкой покупательной способности населения Центральной Азии этот регион не является важным рынком сбыта для российских компаний. Объем отечественного экспорта в бывшие азиатские республики СССР уступает сумме денежных переводов из России в эти страны. Поэтому участие в интеграционных объединениях со среднеазиатскими государствами не является выгодным для России.
Примечательно, что никто из участников этой дискуссии не анализирует неэкономические аспекты миграции. Вместе с тем при выработке миграционной политики важно обсуждать следующий вопрос: приезжим из каких стран легче ассимилироваться в российском обществе? Не секрет, что миграция из Центральной Азии вызывает напряженность в том числе и потому, что этот регион культурно чужд России. В течение последних двух десятилетий азиатские республики бывшего СССР последовательно дерусифицировались. Именно поэтому приезжие из Таджикистана, Узбекистана и Киргизии не знают русского языка и совершенно не знакомы с русской культурой. Более того, в этих странах происходит дезурбанизация. Выросшие в кишлаках люди совершенно не приспособлены к жизни в крупных мегаполисах. Однако в ситуации масштабного притока мигрантов адаптироваться к новым условиям приходится не столько приезжим, сколько коренным жителям крупных городов. На территории Москвы и Петербурга стали образовываться инокультурные анклавы. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть фотографии празднования Нового года на Красной площади столицы или прийти на Апраксин двор в городе Петра. Беспорядки в Париже (2005) и Лондоне (2011) показывают, насколько опасна геттоизация городских пространств.
Зачем насильственным образом ломать жизнь граждан собственной страны? К чему рушить порядки урбанизированного и образованного общества, в котором сильны традиции светскости? Не разумнее ли ограничивать миграцию из стран, которых отделяет от России цивилизационная пропасть? Миграционный поток из Средней Азии необходимо остановить просто для того, чтобы сохранить традиционный облик российских городов. Свободный въезд следует оставить только для жителей европейских республик бывшего СССР. Наряду с этим нужно полностью отменить институт въездных виз для граждан стран – членов ЕС. В области миграционной политики ориентиром для России должна служить Польша, которая столкнулась с массовым оттоком рабочих рук после вступления страны в Европейский союз. В ответ на это польское правительство начало стимулировать миграцию из славянских стран Европы – Белоруссии и Украины. Польша не захотела повторять ошибок Германии, в которой сильны арабские и турецкие общины, слабо интегрированные в немецкое общество. Анализу рисков, связанных с засильем иммигрантов из мусульманских стран, посвящена книга Тило Саррацина «Германия: самоликвидация», опубликованная в 2010 году и вызвавшая в ФРГ большой общественный резонанс.
В России дискуссии о культурных аспектах миграции затруднены несколькими факторами. Во-первых, распад СССР произошел, по историческим меркам, относительно недавно. Значительная часть политической элиты еще находится в плену мечты о восстановлении империи. Официальные лица не видят, что страны Средней Азии полностью потеряли социально-культурную общность с Россией. Однако то, что легко заметить простому жителю столицы, трудно увидеть тем, кто перемещается по городу с личным кортежем на высокой скорости. Во-вторых, в России в течение долгого времени вопросы миграционной политики обсуждали исключительно националисты. Отечественная либеральная интеллигенция панически отрицает все, что так или иначе напоминает о русском национализме. В принципе этому можно найти рациональное объяснение. В начале 1990-х годов в среде русских националистов доминировали сторонники реставрации коммунистической империи. На политической сцене не было более непримиримых врагов, чем либералы и националисты. Вместе с тем полное отрицание русской этнической идентичности было ошибкой. Вспомним: в основе послевоенной демократизации Германии лежала идея немецкого национального возрождения. Объединение Германии не состоялось бы без осознания того, что в ГДР и ФРГ живет один народ. Национализм сыграл огромную роль в становлении и развитии Израиля. Восточноевропейские революции 1989–1991 годов были по существу национально-освободительными движениями. Поляки, венгры, эстонцы боролись за то, чтобы быть хозяевами на родной земле.
В первые годы российских реформ многим политикам из либерального лагеря органичный сплав национального и демократического казался невозможным. Но в реальности противоречия здесь нет. В советской империи русские несли на себе имперское бремя, объединяя вокруг себя все другие народы. Борьба за выход России из империи – это борьба за свободу и благосостояние русских. Восстановление империи – это предательство по отношению к русским. Русские солдаты не должны гибнуть в боях за нерусские земли. Поэтому Россия ни в коем случае не должна втягивать себя в военно-политические конфликты на постсоветском пространстве. У русского народа есть только одна родина – Россия. Поэтому единственной формой защиты русских в республиках бывшего СССР является их репатриация в Россию. Русские – европейский народ. Поэтому у России не может быть более близких партнеров на международной арене, чем страны с европейской культурой – Европейский союз, США, Канада и Австралия. Сближение с Западом – это возвращение русских в свое естественное цивилизационное лоно. При этом не стоит драматизировать факт неприсоединения России к евро-атлантическим структурам безопасности. В XX веке русские вдоволь навоевались, поэтому для России не является желательным принятие дополнительных геополитических обязательств.
Из-за отрицания русского национализма либералы 1990-х годов не переосмыслили Россию как русское национальное государство. Россия осталась метрополией, которая потеряла колонии и вследствие этого чувствовала себя уязвленной. Именно поэтому Россия уже во второй половине 1990-х годов начала воспроизводить вокруг себя имперские институты – Союз России и Белоруссии, ЕврАзЭ, ОДКБ. Массовый приток мигрантов, признаки которого мы видим на улицах наших городов, – это следствие иллюзии, веры в возможность восстановления империи. И только осознанием того, что империя ставит крест на существовании России, можно остановить эту имперскую экспансию. Если российские интеллектуалы не осуществят ревизию имперской идентичности России, следующим поколениям наших сограждан придется учить языки народов Средней Азии. Россия как страна с русской культурой свое существование прекратит.
