Григорий Заславский
Светлана Аллилуева.
Фото РИА Новости
«Ой, калина-калина, сбежала дочка Сталина...» – и это почти все, впрочем, тоже – из неподцензурного, что знали в СССР о Светлане Аллилуевой. О ней не принято было говорить, и не знали ничего при жизни Сталина, тем более – после его смерти и ее эмиграции, правильнее сказать, побега на Запад. А до того она «проходила» как советский филолог-переводчик, кандидат филологических наук. Ее жизнь – наверное, можно это сказать теперь, когда Аллилуевой уже нет в живых, – прошла в непрерывной борьбе «общественного звучания» ее имени, груза, от которого избавиться было невозможно, того, что она – дочь Сталина, и ее стремления к свободному, и в первую очередь частному, существованию. «Мое дело не эпоха, а человек», – написала она в самом начале своей самой знаменитой книжки – «Двадцать писем к другу». За одно хранение ее в мирные, вегетарианские 70-е вполне можно было загреметь... Начало книги, впрочем, хочется сегодня напомнить по иным причинам, хотя стремление к частности жизни здесь – в каждом слове, и за каждым словом, как главное желание, как жажда, как, пожалуй, единственная невозможность: «Москва кипит, бурлит, задыхается и без конца жаждет нового – событий, новостей, сенсаций, и каждый хочет первым узнать последнюю новость – каждый в Москве. Это и есть ритм современной жизни. А здесь тихо. Вечернее солнце золотит лес, траву. Этот лес – небольшой оазис между Одинцовом, Барвихой и Ромашковом – оазис, где не строят больше дач, не проводят дорог, а лес чистят, косят траву на полянках, вырубают сухостой. Здесь гуляют москвичи. «Лучший отдых в выходной день», как утверждают радио и телевидение, – это пройти с рюкзаком за плечами и с палочкой в руках от станции Одинцово до станции Усово или до Ильинского, через наш благословенный лес, чудесными просеками, через овражки, полянки, березовые рощи. Три-четыре часа бредет москвич лесом, дышит кислородом, и – кажется ему, что он воскрес, окреп, выздоровел, отдохнул от всех забот, – и он устремляется снова в кипящую Москву, заткнув увядший букет луговых цветов на полку дачной электрички...» Где эта жизнь?.. Она вся тоже – в прошлом.
Несмотря на сложнейшую и полную авантюрных приключений и переездов с места на места, в 1967-м из Москвы – в Индию, оттуда – в США, оттуда – в Кембридж, в начале 80-х – возвращение в СССР и скоро, года через два, через Грузию, – новый поворот судьбы – в Америку, – она прожила очень долгую жизнь. Дожила до 85, несколько месяцев не дожила до 86. Пережила сына, кардиолога, который умер три года назад (он никуда из СССР не уезжал). Остались две дочери. Вторую, которая родилась в новом браке (официальный – кажется, третий) в Америке, когда она сделала «остановку» в Кембридже, Аллилуева отдала в квакерский интернат. Дети тяготили? Она всегда стремилась к свободе, потому мужем, против всех советских правил, называла и индийца, который «помог» ей перебраться на Запад. Их брак в СССР не был зарегистрирован. А официально она выехала в Индию, чтобы похоронить там прах своего индийского товарища. И переезды – туда-сюда – все тоже, похоже, были не только от известных ее страхов, которые иногда даже называли манией преследования. Она скрывалась от журналистов, редко соглашалась на встречи и разговоры, не только когда речь шла об интервью. Много слышавшая в доме, в детстве об иностранных шпионах, всю жизнь, во всяком случае большую ее часть, за границей – боялась советских...
До отъезда на Запад она работала переводчиком, успела перевести несколько книг. Но в силу известных правил, действовавших в СССР, после ее бегства из СССР книжки были изъяты из библиотек, впрочем, самые известные – это труды английского философа-марксиста Джона Льюиса, эффектно сочетавшего христианство с марксизмом. Сама Аллилуева, кстати, судя по всему, обаянию личности Льюиса противостоять не смогла и еще до отъезда, как раз, когда читала его увлекательные философско-политические труды, крестилась. И детей тоже крестила.
Ее переезды напомнят тем, кто помнит советский фольклор, известный анекдот про еврея, который сперва просится из СССР, а когда его выпускают наконец, вскоре начинает проситься обратно. На естественный вопрос, отвечает: «И там плохо, и здесь... Зато дорога какая!» Аллилуева признавалась: «Мое невозвращение в 1967 году было основано не на политических, а на человеческих мотивах». Сперва – очарование прежде скрытым «свободным миром», потом – попытка вернуться к счастливым детским воспоминаниям, потом – новая попытка найти умиротворение на родине отца, в Гори, в Музее Сталина Аллилуева отмечала свое 60-летие...
«Человеческие мотивы» гнали ее с места на место, не принося ни мира, ни утешения. В связи с ней, несмотря на внешне счастливый фон, материальное благополучие, вспоминаются античные мифы, хотя ничего титанического в фигуре Аллилуевой не было. Речь о родовом проклятии, когда ни в чем не виноватые дети мучаются за грехи отцов и страдают, не имея покоя. Пожалуй, так. Она умерла 22 ноября в доме престарелых в штате Висконсин, о смерти стало известно через неделю. Почему - неизвестно.
Дарья Гармоненко 