Кирилл Родионов
Когда Госдума принимает очередной бюджет, о последствиях его идеологии мало кто из депутатов задумывается.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
В конце сентября Владимир Путин и Дмитрий Медведев объявили о новой конфигурации исполнительной власти на ближайшие шесть лет. Сразу после этого политологи и экономисты стали выдвигать различные предположения о том, как решение правящего дуумвирата отразится на жизни страны в ближайшие годы. Большинство экспертов склонялись к тому мнению, что действующий премьер и будущий президент будет стараться законсервировать сложившуюся за последнее десятилетие общественно-политическую систему. И действительно, было бы наивно ждать от Путина серьезных корректировок проводившегося в последние годы курса. Для этого ему бы пришлось измениться самому, а это маловероятно на седьмом десятке лет. Проблема в том, что в ближайшие годы властям будет трудно сохранить статус-кво без проведения структурных реформ в экономике.
Динамичный экономический рост 1999–2008 годов, сопровождавшийся резким увеличением реальных доходов населения и качественным повышением уровня жизни, был важнейшим фактором высокой популярности правящей элиты. Экономический рост стал результатом радикальных преобразований (макроэкономическая либерализация, финансовая стабилизация и приватизация), проводившихся после краха СССР. Благодаря этим реформам вместо развалившейся социалистической была создана рыночная экономика со свободными ценами, частной собственностью и конвертируемой валютой. В 1999–2003 годах главным фактором роста было вовлечение в производство ресурсов, созданных в советский период. В 2004–2008 годах роль драйверов роста играли растущий приток средств от экспорта сырьевых товаров и значительный приток капитала.
Резко возросшая во второй половине 2000-х годов доступность финансовых ресурсов скрывала фундаментальные недостатки и дисбалансы экономики – негативный деловой климат, низкую привлекательность экономики для инвестиций, высокую склонность к потреблению в ущерб накоплению. Во многом благодаря этим факторам в ходе недавнего кризиса Россия испытала самое глубокое падение ВВП среди стран «большой двадцатки». Посткризисное восстановление оказалось не слишком быстрым: в 2010 году ВВП России вырос лишь на 4%. Это указывает на то, что ресурсы, двигавшие российскую экономику в 2000-е годы, оказались исчерпаны. Если в скором будущем не приступить к реализации институциональных преобразований, то средние темпы роста экономики в ближайшие годы могут сократиться до 2,5%. Однако слабый рост не позволит ни сократить отставание от развитых стран, ни поддержать социальную стабильность.
Пойдут ли в этой ситуации власти на реформы? Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть ситуацию в современной России в контексте исторической ретроспективы. Если взглянуть на отечественную историю XIX–XX веков, то нетрудно заметить следующую тенденцию: в России за периодами либерализации всегда следовали периоды закручивания гаек. За реформами, ознаменовавшими начало правления Александра I («дней Александровых прекрасное начало»), последовал поворот к аракчеевщине, а затем – после неудачи восстания 14 декабря 1825 года – к контрреформам Николая I; за Великими реформами Александра II – контрреформы Александра III; за преобразованиями Витте–Столыпина – военный коммунизм; за нэпом – сталинский «великий перелом» и Большой террор; за хрущевской оттепелью – брежневский застой. В этом отношении вовсе не случайно, что за горбачевской перестройкой и демократическими преобразованиями 1990-х годов последовало укрепление вертикали власти. Интересно, что такую цикличность не смогли нарушить даже революции 1917 и 1991 годов.
В XIX и XX веках контрреформы характеризовались усилением роли государства в экономике и контролем власти за политической сферой. Не стал исключением и XXI век: в 2000-е годы были отменены выборы губернаторов, ужесточено законодательство о партиях, парламент перестал быть местом для дискуссий, а в центральные СМИ возвратилась цензура. В экономике контрреформы выражались в укрупнении находящихся под контролем государства хозяйственных структур, выборочных жестких акциях государственных органов против ряда крупнейших частных компаний и установлении неформальных правил во взаимоотношениях бизнеса и власти. Создание госкорпораций, принятие закона об ограничении иностранных инвестиций в «стратегические» отрасли, накачка узкого круга государственных компаний новыми активами – все это свидетельствовало о масштабной экспансии государства в экономической сфере.
Еще одной тенденцией, свидетельствовавшей об увеличении присутствия государства в экономике в 2000-е годы, стало ослабление фискальной дисциплины. Если в 2003 году непроцентные расходы федерального бюджета составляли 13% ВВП, то в 2010 году – выше 21% ВВП, хотя в 2001 году Министерство финансов ставило своей целью их сокращение ниже 12% ВВП. При этом в течение всего предшествующего десятилетия усиливалась зависимость бюджета от сырьевых доходов. Если в 2002 году федеральный бюджет был сведен с профицитом 1,4% ВВП при ценах на нефть Urals 24 долл. за баррель, то в 2010 году дефицит федерального бюджета составил 4% ВВП при среднегодовой цене на нефть в 78 долл. за баррель. Сильно вырос ненефтегазовый дефицит бюджета – с 5,2% ВВП в 2006 году до 13,9% ВВП в 2010-м. Бюджетная стабильность, бывшая в начале 2000-х годов конкурентным преимуществом России, во второй половине прошедшего десятилетия оказалась расшатана вследствие чрезмерного роста государственных расходов. Продолжение роста государственных обязательств приведет к возникновению устойчивого дефицита бюджета в 7–8% ВВП при среднегодовой цене на нефть в 90 долл. за баррель. В этом случае финансирование дефицита за счет заимствований на финансовых рынках будет означать рост объема государственного долга к 2020 году до 70–80% ВВП, что абсолютно недопустимо в условиях ресурсной экономики.
России необходимо возвращаться к канонам бюджетного консерватизма, которых страна придерживалась в начале 2000-х годов, когда была свежа память о дефолте 1998 года. Однако правительство даже не задумывается об этом. Проект федерального бюджета на 2012–2014 годы, переданный недавно на рассмотрение в Государственную Думу, исходит из того, что цены на нефть в ближайшие годы останутся высокими: в 2012 году – 100 долл. за баррель, в 2013 году – 97 долл., в 2014 году – 101 долл. Запланирован беспрецедентный рост расходов на национальную оборону, национальную безопасность и правоохранительную деятельность. В 2009 году эти статьи составляли в сумме 22,7% от всех расходов федерального бюджета, в 2011 году должны составить 27,4%, а в 2014 году – уже 40,1%. При этом рост расходов происходит в основном за счет увеличения финансирования по секретным статьям (в первую очередь гособоронзаказ). Если в 2009 году они составляли 10% расходной части федерального бюджета, то в 2014 году на них придется уже 22,3%. Это непосильное бремя для налогоплательщиков, которые в нынешнем году и так были придавлены резким повышением страховых выплат. О каких реформах здесь может идти речь?
Возвращаясь к разговору об истории, необходимо отметить, что часто контрреформы заканчивались проигранными войнами. Крымская война подвела итог политической консервации Николая I, Русско-японская война 1904–1905 годов убедила Николая II в необходимости реализации политических и экономических реформ в Российской империи, война в Афганистане стала финальным аккордом застоя в СССР. Стоит ли ждать подобного итога контрреформ в современной России? На этот вопрос смогут ответить только историки будущего.
