Стивен Коэн
Лидеры, добивавшиеся серьезного улучшения американо-российских отношений, последними из которых были Горбачев и Рейган, действовали под влиянием оригинальных идей, у которых долгое время было немного сторонников.
Фото РИА Новости
Одна непреходящая истина затерялась в иллюзиях, распространившихся в Вашингтоне после конца холодной войны и в тумане последовавших за ней американских войн: дорога к национальной безопасности Америки по-прежнему пролегает через Москву.
Хотя прошло уже 20 лет с распада Советского Союза, лишь Россия по-прежнему обладает способным уничтожить США арсеналом оружия массового уничтожения, который еще многие годы будет оставаться предметом вожделения международных террористов. Россия остается крупнейшей страной мира по размеру территории и ключевым евразийским фронтом в конфликте между западной и исламской цивилизациями. Она обладает непропорционально большой долей мировых запасов важнейших ресурсов, среди которых нефть, природный газ, железная руда, никель, золото, древесина, плодородные земли и пресная вода. Кроме того, используя свое военное и дипломатическое влияние, Москва по-прежнему способна препятствовать (или способствовать) реализации интересов США по всему миру: от Афганистана, Ирана, Китая и Северной Кореи до Европы и Латинской Америки. Короче говоря, без широкого сотрудничества с Россией обеспечить подлинную национальную безопасность США невозможно.
Однако в январе 2009 года, когда президент Обама приступил к выполнению своих обязанностей, отношения между Вашингтоном и Москвой были настолько плохими, что некоторые наблюдатели, включая меня, характеризовали их как новую холодную войну. На смену сотрудничеству практически во всех областях, в том числе в такой традиционной, как соглашения по контролю над ядерными вооружениями, пришли все более острые конфликты. В августе 2008 года дело дошло до военной конфронтации, которая могла оказаться не менее опасной, чем Карибский кризис 1962 года. Грузино-российская война была, по существу, столкновением между США и Россией, поскольку грузинские войска были обучены и оснащены Вашингтоном.
Что же произошло со «стратегическим партнерством и дружбой» между постсоветской Москвой и Вашингтоном, обещанными лидерами обеих сторон после 1991 года? На протяжении более 10 лет американский политический и медийный истеблишмент утверждал, что именно такими были отношения в 1990-х годах при президенте Билле Клинтоне и российском президенте Борисе Ельцине, однако они были разрушены из-за «антидемократических, неоимперских устремлений» Владимира Путина, пришедшего на смену Ельцину в 2000 году.
В действительности же историческую возможность построить после холодной войны отношения партнерства упустил Вашингтон, а не Москва. Это произошло, когда в начале 1990-х годов администрация Клинтона стала обращаться с Россией, исходя из ошибочной предпосылки о том, что с Россией, «проигравшей» холодную войну, можно вести себя как с побежденной нацией. (На самом деле холодная война окончилась в результате переговоров в период между 1988 и 1990 годами – задолго до развала СССР в декабре 1991 года, и с подобной оценкой были согласны все ведущие участники этого процесса – как президент СССР Михаил Горбачев, так и президенты Рональд Рейган и Джордж Буш-старший.)
Результатом стал триумфалистский («победитель получает все») подход администрации Клинтона, в том числе назойливые попытки диктовать России ее внутреннюю и экономическую политику, невыполненные стратегические обещания (самым важным из которых были данные Бушем в 1990 году Горбачеву заверения, что НАТО не будет расширяться на восток за пределы границ объединенной Германии) и ущемлявшая интересы России политика двойных стандартов, исходившая из того, что у Москвы теперь уже нет за рубежом, даже в своем регионе, никаких законных интересов безопасности, а у США есть. Ответная реакция последовала с приходом Путина, но она последовала бы с появлением в Кремле любого лидера, который был бы более уверенным, более трезвым и менее зависимым от Вашингтона, чем Ельцин.
Триумфализм Вашингтона не закончился при Клинтоне и Ельцине. Наиболее показательный пример: после событий 11 сентября 2001 года путинский Кремль предоставил администрации Джорджа Буша-младшего больше помощи – в виде разведывательных данных и на поле боя – в войне с афганскими талибами, чем любой союзник по НАТО. В ответ Путин ожидал получить американо-российское партнерство, в котором так долго отказывали Москве. Вместо этого Белый дом Буша вскоре расширил НАТО до самых границ России и в одностороннем порядке вышел из Договора по противоракетной обороне, который Москва рассматривала в качестве краеугольного камня своей ядерной безопасности. Москва решила, что ее обманули, а такое не забывается.
Сегодня российские политики, обеспокоенные происходящей с 1991 года деградацией ключевой инфраструктуры страны, сцепились в схватке за будущее страны – и эта борьба имеет принципиальные последствия для российской внешней политики. Одна сторона, связанная с Дмитрием Медведевым, по воле Путина ставшим его преемником на посту президента, выступает за «демократическую трансформацию», которая опиралась бы на «союзничество с Западом в интересах модернизации». Другая, включающая ультранационалистов и неосталинистов, настаивает на том, что в России возможны лишь традиционные, государственные методы управления или «модернизация без вестернизации». В подтверждение своей позиции они говорят, что НАТО окружает Россию, да и вообще США ведут себя вероломно.
Выбор из различных «альтернатив модернизации» будет сделан в Москве, а не в Вашингтоне, как раньше думали творцы американской политики, однако политика США будет при этом одним из важнейших факторов. В ходе вековой борьбы между реформистами и реакцией в России у выступающих против авторитаризма сил политический шанс появлялся лишь тогда, когда отношения с Западом налаживались. И ведущую роль среди стран Запада по-прежнему играет Вашингтон – на благо или во вред.
* * *
Когда президент Обама сделал «перезагрузку» отношений с Москвой приоритетом своей внешней политики, он, казалось, понимал, что шанс создания столь необходимого партнерства с постсоветской Россией был в свое время упущен, но его еще можно вернуть. Конечно, по своей сути «перезагрузка» сводилась к тому, что раньше называлось «разрядка». И так как разрядка всегда означала переход от конфликтов холодной войны к сотрудничеству, инициатива президента также свидетельствовала о понимании им того, что в наследство ему досталось нечто вроде новой холодной войны.
Долгая, прерывистая история разрядки, начавшаяся в 1933 году, когда после 15 лет непризнания президент Франклин Делано Рузвельт установил с Советской Россией дипломатические отношения, может рассказать нам о «перезагрузке» Обамы нечто важное. Каждому эпизоду разрядки противостояли мощные идеологические элиты и институциональные силы в Вашингтоне и Москве; каждый требовал решительного лидерства, способного поддержать процесс сотрудничества; и каждый – после периода успехов – сходил на нет или рушился с возобновлением конфликтов холодной войны, как это произошло даже с исторической разрядкой, начатой Горбачевым и Рейганом в 1985 году и обещавшей навсегда покончить с холодной войной.
Многие комментаторы, такие как специалист по России Томас Грэм из консалтинговой фирмы Kissinger Associates и обозреватель New York Times Питер Бейкер, считают, что «перезагрузка» Обамы (Кремль тоже стал использовать этот термин) оказалась «поразительно успешной» и уже привела к созданию «нового партнерства». Тон общения Вашингтона и Москвы стал более примирительным. И Обама, и президент Медведев, встречи между которыми происходят часто, объявили об успехе обновленных отношений и в качестве доказательства приводят свою личную дружбу. Есть и другие, ощутимые признаки. Москва сотрудничает с США по двум приоритетным для Америки направлениям: война в Афганистане и сдерживание ядерных амбиций Ирана. Кроме того, в 2010 году стороны договорились о заключении нового Договора СНВ, призванного почти на треть сократить ядерные арсеналы ракет большой дальности.
Тем не менее объявленная Обамой «перезагрузка» остается ограниченной и по природе своей неустойчивой. Частично тому виной политические обстоятельства, мало от него зависящие. В обеих столицах есть ожесточенное, неослабевающее противодействие этой политике. Черпая вдохновение в традиционной русофобии, приписывающей злобные мотивы любой инициативе Москвы, американские неоконсерваторы, сторонники новой холодной войны, с яростью набросились на «перезагрузку», назвав ее «капитуляцией», «опасной сделкой» и политикой «игнорирования зла». Один из них даже сравнил «перезагрузку» с нацистско-советским пактом 1939 года. Без противостоящего этим силам пророссийского лобби и без существенных американо-российских экономических отношений, способных служить амортизатором в процессе «перезагрузки», он остается крайне уязвимым для подобных атак.
В Москве партнер Обамы, президент Медведев, подвергается не менее яростным нападкам. По словам ведущего идеолога русских ультранационалистов Александра Дугина, «за Медведевым стоит Запад... За Медведевым не стоит никто, кроме врагов России». Еще более зловещим признаком стали прозвучавшие в июле 2009 года слова высокопоставленного генерала, который обвинил Медведева в «измене». Начиная с марта 2011 года это обвинение звучало неоднократно, в том числе в связи с «предательством российских интересов» после того, как российский президент не воспользовался правом вето в Совете Безопасности ООН при принятии резолюции, разрешившей НАТО наносить воздушные удары по Ливии.
Что еще хуже – и Обама, и Медведев сравнительно слабые лидеры. Как известно, авторитет Обамы значительно пострадал из-за падения его популярности и урона, нанесенного позициям Демократической партией в ходе выборов в Конгресс осенью 2010 года. (К тому времени Обама уже уступил требованиям «перезагрузить перезагрузку», вернув в свою повестку дня содействие демократии и продемонстрировав поддержку грузинскому лидеру Михаилу Саакашвили, поставившему Америку и Россию на грань войны в августе 2008 года.) А авторитет Медведева ограничен сохраняющимся главенствующим положением премьер-министра Путина и возможностью того, что тот может вернуть себе президентское кресло после выборов, которые должны состояться в марте 2012 года. Как бы то ни было, ни Обама, ни Медведев не в состоянии или не хотят активно защищать «перезагрузку» или хотя бы пресекать явные попытки подорвать ее со стороны членов своих собственных администраций, как это, похоже, не раз делал даже вице-президент Джозеф Байден.
Решение Обамы положить в основу своей политики в отношении России партнерство с предполагаемым «либералом» Медведевым в надежде содействовать его политической карьере в ущерб путинской еще больше ограничило поддержку «перезагрузки» в Москве. (Как и американские СМИ, Обама и его советники продолжают ругать Путина, называя его лидером, «одной ногой стоящим в прошлом», и даже, как однажды заметила госсекретарь Хиллари Клинтон, человеком, у которого «нет души».) Эта политическая ставка на Медведева является повторением давней привычки Белого дома путать личную дружбу с кремлевским руководством – Обама называет Медведева «мой друг Дмитрий» – с широкой поддержкой со стороны российского политического класса. Более того, оказание открытой поддержки кандидатуре Медведева на предстоящих в 2012 году президентских выборах, как это столь неуместно сделал в ходе мартовского визита в Москву Байден, возродило недовольство российской элиты вмешательством США во внутренние дела страны и подкрепило точку зрения тех, кто считает, что лишь Путин не «продаст Россию Западу».
Политические сбои «перезагрузки» могут оказаться преходящими, однако фундаментальные изъяны политики Обамы в отношении России проистекают из все той же триумфаторской политики 1990 годов, основанной на принципе «победитель получает все». Одним из таких вечных заблуждений является стремление навязать России «выборочное сотрудничество», то есть получить поддержку Москвы в реализации жизненно важных интересов Америки, в то же время игнорируя интересы самой России. Хотя этот подход многократно применялся начиная с 1990-х годов президентами Клинтоном и Бушем и привел лишь к неудачам и растущему недовольству в России, Белый дом Обамы точно так же стремился построить «перезагрузку» на односторонних уступках Москвы. Как объяснил советник Обамы по России и, судя по недавним сообщениям, будущий посол США в Москве Майкл Макфол: «Мы постараемся найти пути сотрудничества с Россией по тем вопросам, которые мы определяем как наши национальные интересы, но мы не будем вести с ними торг».
Обаме действительно удалось заручиться сотрудничеством Кремля по Афганистану и Ирану, не пойдя на уступки по двум вопросам, где политика США вызывает наибольшее недовольство Москвы, – размещение объектов ПРО вблизи границ России и продолжение расширения НАТО в том же направлении, но в политическом отношении это дорого ему стоило. Неравенство еще более подорвало позиции Медведева, а также общую поддержку «перезагрузки» в Москве, где она связывается с его политическим «брендом». Так, Путин, обычно оставляющий отношения с США на усмотрение своего протеже, публично заметил: «Ну, и где же эта перезагрузка?»
И действительно, ПРО – это мина замедленного действия, заложенная в новый договор СНВ и в саму «перезагрузку». В ходе переговоров Москва поверила, что администрация Обамы согласилась прислушаться к возражениям России по поводу размещения объектов ПРО в Восточной Европе. Но в декабре 2010 года, стремясь обеспечить ратификацию договора в Сенате, Обама лично пообещал, что договор «никак не ограничивает разработку и развертывание наших программ ПРО», которые он обязался выполнять в полном объеме «независимо от действий России». В своей резолюции по ратификации Сенат зашел еще дальше, подробно описав эти намерения. Памятуя о других нарушенных ранее соглашениях, в Москве на это отреагировали с таким подозрением, что Медведеву пришлось лично поручиться за Обаму как за президента, который «держит слово».
В более широком смысле неразрешенный конфликт по поводу противоракетной обороны служит примером бесплодности политики «выборочного сотрудничества». Сделанное Медведевым в ноябре 2010 года заявление о том, что Россия, возможно, примет участие в натовской системе ПРО, было расценено как еще один успех «перезагрузки». Но и он, и Путин быстро подчеркнули, что «Россия будет участвовать только на основе абсолютного равенства... или не будет участвовать вообще». Разумеется, никто ни с той, ни с другой стороны не верит, что руководимый США альянс даст Кремлю «равный» контроль над своей противоракетной системой.
Стремясь в рамках «выборочного сотрудничества» добиться односторонних уступок, Обама – как и Клинтон и Буш до него – похоже, не способен или не готов соединить в единое целое все стратегические точки взаимной безопасности, как это сделали в конце 1980 годов Рейган и Горбачев. По сути, Обама предлагает Москве значительно сократить число своих ядерных ракет большой дальности, в то время как Россию окружают базы НАТО с их превосходящими обычными вооружениями и с противоракетной системой, потенциально способной нейтрализовать сокращенный российский арсенал средств нанесения ответного удара. В этом чрезвычайно важном отношении новый договор о сокращении вооружений по сути своей неустойчив. Как минимум Обама подрывает собственные надежды договориться о крупном сокращении тактических ядерных ракет малой дальности, где у России огромное количественное преимущество, которое она все больше рассматривает в качестве жизненно важного элемента национальной обороны. Вместо этого, как предупредил Медведев, если конфликт вокруг ПРО не будет урегулирован, произойдет «еще одна эскалация гонки вооружений», которая, добавил он 18 мая, «отбросит нас назад в эпоху холодной войн».
Царящее уже 20 лет убеждение в том, что Москва будет идти на безответные уступки ради партнерства с Соединенными Штатами, проистекает из той же иллюзии: постсоветская Россия, ослабленная «поражением в холодной войне», может играть роль великой державы лишь на американских условиях. В реальном же мире, когда Обама пришел к власти, все, что России якобы нужно было от Соединенных Штатов, в том числе для модернизации, она могла получить от других партнеров. Сегодня ее двусторонние отношения с Пекином и Берлином (и все больше – с Парижем) уже гораздо важнее для Москвы с политической, экономической и даже военной точек зрения, чем ее бесплодные отношения с Вашингтоном, который на протяжении двух десятилетий воспринимается ею как хронически ненадежный и даже двуличный партнер.
За этим восприятием кроется более фундаментальная слабость «перезагрузки»: у США и России разное понимание того, зачем она вообще нужна. Каждая из сторон продолжает обвинять другую в ухудшении отношений после 1991 года. Ни Обама, ни чиновники эпохи Клинтона, являющиеся сегодня его советниками, не признали, что в политике США в отношении постсоветской России были допущены какие-либо ошибки. Вместо этого практически все американские политики продолжают обвинять Россию, и в частности Путина, хотя он пришел к власти лишь в 2000 году. По сути, стремясь оправдаться, они вычеркивают из истории те исторические возможности, которые Вашингтон упустил в 1990-х годах и позже. Следовательно, успех или провал «перезагрузки» «зависит от русских», и нужно, чтобы в Москве – но не в Вашингтоне – «изменилось мышление».
Американских политиков и экспертов, возможно, не очень волнует недавняя история, но для их российских коллег в ней нет ничего загадочного. С их точки зрения, «перезагрузка» была необходима, потому что Вашингтон отверг предложение Горбачева о «новой модели обеспечения безопасности» в пользу Pax Americana и потому что в «1991–2008 годах США вели новую полухолодную войну против России». Путин и Медведев лично занимают столь же непреклонную позицию относительно предыстории «перезагрузки?» и ответа на вопрос, «кто виноват». До того как Обама стал президентом, оба российских лидера неоднократно обвиняли Вашингтон в обмане. Это острое ощущение предательства никуда не делось. Менее года назад Путин признался, что не сразу осознал двуличие США: «Я просто представить себе не мог его глубину... Но на самом деле все очень просто... Они говорили нам одно, а делали совершенно другое. Они одурачили нас – в полном смысле этого слова».
Ему вторит Медведев: «Отношения ухудшились из-за планов предыдущей администрации США». Он даже высказал мысль, которая широко распространена, но редко озвучивается вслух российскими официальными лицами, что Вашингтон не только вооружил и обучил грузинские войска, но и заранее знал и, возможно, поощрял внезапное нападение Саакашвили на мирных жителей Южной Осетии и российских миротворцев, с которого началась августовская война 2008 года. «Лично мне, – пожаловался Медведев, – показалось очень неожиданным, что все это началось после того, как госсекретарь США (Кондолиза Райс. – «НГ») посетила Грузию. До того... г-н Саакашвили собирался приехать ко мне в Сочи, но не приехал».
Неудивительно, что российское руководство пошло в 2009 году на «перезагрузку» с ожиданиями, диаметрально противоположными тем односторонним уступкам, которых ожидала от него администрация Обамы. Как прямо сказал журналисту Washington Post неназванный кремлевский советник, «Америка должна России – и должна много, и она должна заплатить по долгам». Спустя год, когда глава НАТО убеждал журналистов мировых СМИ, что «перезагрузка» «похоронит призраки прошлого», это было еще одним примером того, насколько руководимый США альянс не понимает историю и безразличен к ней.
«Призрак», мешающий по-настоящему фундаментальным изменениям в отношениях, это, конечно же, продолжающийся уже 12 лет процесс расширения НАТО до границ России – первое и поистине роковое из нарушенных Америкой обещаний. Несмотря на заверения в «дружбе между НАТО и Россией», администрация Обамы не стала отказываться от дальнейшего расширения НАТО, а вместо этого подтвердила поддержку Соединенными Штатами цели вступления в альянс бывших советских республик Украины и Грузии, что для Москвы совершенно неприемлемо. Разумеется, ни одно государство, считающее, что его окружает и ему угрожает надвигающийся военный альянс – а Москва многократно выражала эту тревогу, последний раз Путин сделал это в апреле, – не может ощущать себя равным и находящимся в безопасности партнером этого альянса.
Более того, расширение НАТО на восток придало официальный характер новому, более широкому геополитическому конфликту с Россией. Протесты и попытки противодействия посягательствам НАТО со стороны Москвы, в особенности сделанное в 2008 году заявление Медведева о том, что Россия имеет право на «сферу стратегических интересов» в бывших советских республиках, были с возмущением отвергнуты американскими официальными лицами и комментаторами, осудившими «решимость России восстановить сферу влияния в соседних государствах». Так, Байден заявил в Москве в марте: «Мы не признаем, что у какого-либо государства может быть сфера влияния».
Но чем является продвижение НАТО на восток, как не огромным расширением американской сферы влияния – военной, политической и экономической – на пространстве, прежде входившем в сферу влияния России? Ни один американский чиновник или респектабельный обозреватель этого не признает, но зацикленный на присоединении к альянсу грузинский лидер Саакашвили говорит об этом без всякого стеснения. В 2010 году он приветствовал усиление «присутствия НАТО в регионе», поскольку это позволяет США и их союзникам «расширить сферу их влияния». Ни одно из проявлений американской политики двойных стандартов – или просто «лицемерия», как называет ее Москва, – не сделало больше, чтобы подорвать американо-российское партнерство и спровоцировать новую холодную войну.
Дарья Гармоненко 