Правосудие в России и системные проблемы юстиции

Наша Фемида почему-то с открытыми глазами.
Фото Константина Ремчукова

Федеральная палата адвокатов подготовила доклад о проблемах правоохранительной системы. Предлагаем вниманию читателей фрагмент этого документа.

В силу особенностей развития нашего государства его правоохранительные структуры не всегда и не во всем контролировались даже верховной властью. Традиционные для Средневековья приемы «производства истины», сводящиеся к широкому использованию агентуры и выколачиванию признаний, так называемому розыску, в России практиковались дольше, чем в других европейских странах. Традиция средневекового следствия и суда, изжитая страной в конце XIX века, была во многом возрождена после 1917 года. Но и сегодня, после изменения общественного строя, судам и правоохранительным органам не удается избавиться от обвинительного уклона.

Обвинительный уклон в деятельности судов, нередко закрывающих глаза на недобросовестную подготовку дел, превращает суды, по сути, в одну из правоохранительных структур. Отсюда и более широкие, системные проблемы всей сферы юстиции: от переполненности следственных изоляторов и тюрем до большого числа следственных и судебных ошибок.

При правосудии, ограничивающем вынесение оправдательных приговоров, качество предварительного расследования не может быть обеспечено в принципе. Компетентность следствия и дознания, качество расследования уголовных дел катастрофически падают.

Одним из свидетельств этого служит тот факт, что органы уголовного преследования нередко прибегают к неправовому доказыванию, то есть обоснованию обвинения ненадлежащим образом собранными, неполноценными доказательствами. Для этого они, в частности, используют экспертные заключения, полученные от профессионально некомпетентных лиц.

Получает все более широкое распространение практика обоснования решений следственных и судебных органов, в том числе о применении меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей обвиняемых, результатами оперативно-розыскной деятельности, – например, справками оперуполномоченных («имеются сведения, что, оставаясь на свободе, обвиняемый может скрыться» и т.п.).

При доработке законопроекта «О полиции» не были учтены многие предложения, высказанные в ходе его общественного обсуждения, в том числе адвокатским сообществом.

Но ключевая проблема заключается в том, что реформа МВД должна быть сопряжена с преобразованием всей сферы юстиции. Необходима совокупность преобразований, направленных на то, чтобы в полной мере обеспечивалось соответствие правоприменительной практики тем принципам, которые заложены в Конституции РФ и международных правовых актах, касающихся соблюдения прав и свобод человека. Наведение порядка в правоохранительных органах невозможно без становления независимой судебной власти.

Федеральным законом от 15 декабря 2001 года № 169-ФЗ, внесшим дополнения в Закон РФ «О статусе судей в Российской Федерации», были введены шестилетние сроки полномочий для руководителей судов с возможностью повторного их назначения президентом РФ по представлению председателя Верховного Суда РФ и существенно расширены их полномочия. В итоге появилась возможность влияния на суды через администрацию президента. Судебная система, по сути, встроилась в вертикаль президентской власти.

Сегодня каждый конкретный состав суда может контролироваться одной из сторон процесса либо иными заинтересованными лицами. Среди причин этого – широчайшие полномочия, предоставленные председателю суда. Одна только практика распределения председателем дел между судьями является лазейкой для непосредственного влияния на суд не только политических или хозяйственных, но и криминальных структур. Неформальные отношения складываются, в частности, у судей с должностными лицами органов уголовного преследования.

При рассмотрении конкретных уголовных дел суды, обязанные обеспечивать состязательный процесс, придают преимущественную силу доказательствам стороны обвинения. Материалы, представляемые стороной защиты следователю или судье, не являются доказательствами, пока следователь, дознаватель или суд не приобщат их к делу; защитник не вправе назначать экспертизу.

К сожалению, этому способствует практика Верховного Суда РФ. Так, Верховный Суд РФ высказал противоположные позиции относительно возможности опроса адвокатом лиц с их согласия в зависимости от того, были ли они ранее допрошены или нет, и относительно возможности использования адвокатом в доказывании заключения специалиста.

Кроме того, Верховный Суд РФ последовательно «легализует» не предусмотренный УПК РФ институт предварительного допроса. Предварительный, т.е. проводимый в отсутствие присяжных, допрос вызванного защитой свидетеля, который не был допрошен на стадии предварительного расследования, направлен на то, чтобы или отказать в удовлетворении ходатайства о допросе этого лица перед присяжными на том основании, что его показания не имеют отношения к компетенции присяжных заседателей, или дать обвинению возможность подготовиться к допросу в присутствии присяжных.

Верховный Суд РФ зачастую толкует в пользу обвинения ст. 276 УПК РФ, допускающую возможность оглашения показаний, которые дал подсудимый при предварительном расследовании, и не удовлетворяет ходатайства адвокатов об оглашении в присутствии присяжных показаний, отрицающих причастность к преступлению.

Серьезным изъяном нашей судебной системы остается перегруженность судей, у которых просто не хватает времени на тщательную проверку версий обвинения и защиты. Есть судьи, никогда не выносившие оправдательных приговоров. И таких становится все больше.

Адвокатское сообщество обеспокоено нарушением принципа оказания квалифицированной юридической помощи. Некорректно сформулированная норма ч. 1 и 3 ст. 56 УПК РФ (определяющая понятие «свидетель») используется для вызова адвоката на допрос по делу его подзащитного, признания его свидетелем по этому делу и его дальнейшего отстранения.

Это нарушение права на защиту (и профессиональных прав адвоката) существует многие годы и уже стало причиной обращения Уполномоченного по правам человека в РФ в правоохранительные органы, ответственные за ее применение.

Столь же распространенной практикой воспрепятствования деятельности адвоката является установленный в следственных изоляторах Минюста России отказ в доступе адвоката к своему доверителю, находящемуся там под арестом. Встречаются также случаи сокрытия места нахождения арестованного доверителя, обыска адвокатов в СИЗО, прослушивания их бесед с подзащитными и т.п. Достаточно широко распространено различного рода давление на адвокатов, незаконные обыски в адвокатских конторах, осуществление в отношении адвокатов, в обход действующего законодательства, оперативно-розыскных мероприятий, возбуждение сфабрикованных уголовных дел, что нередко полностью нейтрализует возможности защиты в процессе.

В последние годы получила распространение противоправная, в том числе и криминальная, практика сотрудничества следователей с адвокатами. Зафиксированы случаи систематического участия адвокатов в работе следственно-оперативных групп, склонения клиента к сотрудничеству со стороной обвинения. Как правило, такое взаимодействие, вопреки интересам подзащитных, осуществляется адвокатами, имеющими опыт оперативной и следственной работы и сохраняющими связи со своими бывшими коллегами.

В нашей стране также ущемляются права подозреваемых при рассмотрении ходатайства о заключении под стражу. Судьи не входят в подробное обсуждение вопроса о вероятной виновности лица в инкриминируемом ему преступлении, несмотря на то что Европейский суд по правам человека неоднократно признавал Россию нарушителем Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

29 октября 2009 года было принято постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 октября 2009 года № 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста», обязывающее суды выяснять степень обоснованности подозрения в совершении преступления, а также указывать конкретные фактические основания при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Однако, судя по тому, что статистика по данной мере пресечения за 2010 год практически не отличается от статистики за 2009 год, суды не спешат следовать этим указаниям Верховного Суда РФ. В данной связи необходимо внесение изменений в уголовно-процессуальное законодательство.

Тем не менее многие положения, регламентирующие применение и продление сроков заключения под стражу, нуждаются в большей конкретизации. Например, в ч. 1 ст. 108 УПК РФ было бы целесообразно внести дополнительные критерии избрания и применения заключения под стражу, которые предусматривали бы разные ограничения, связанные как со сроками наказания, так и с характером преступлений.

Постановлением Правительства РФ от 14 января 2011 года № 3 утверждены перечень тяжелых заболеваний, препятствующих содержанию под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, и порядок медицинского освидетельствования. Однако реализация этой важной меры до сих пор не начата.

Медицинское освидетельствование подозреваемого или обвиняемого должно осуществляться врачебной комиссией медицинской организации, определяемой органом исполнительной власти субъекта РФ в сфере здравоохранения. Однако в г. Москве и других субъектах РФ такие комиссии не созданы, поскольку не издан соответствующий приказ Министерства здравоохранения и социального развития. Таким образом, обвиняемые и подозреваемые, находящиеся под стражей, не могут воспользоваться правом на медицинское освидетельствование по состоянию здоровья, несмотря на то что в отдельных случаях их жизни угрожает смертельная опасность.

Зал суда должен быть обиталищем правосудия. Фото Артема Житенева (НГ-фото)

Ситуация в практике правоприменения серьезно осложняется тем, что некоторые нормы уголовного и уголовно-процессуального закона вызывают критику с точки зрения их приемлемости в правовом государстве.

Например, представляется, что ст. 161 УПК РФ «Недопустимость разглашения данных предварительного расследования» и ст. 310 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за разглашение данных предварительного расследования, – в части, касающейся защитника, не отвечают принципам состязательности и равноправия сторон и другим демократическим принципам, закрепленным в Конституции РФ и УПК РФ.

Ст. 161 УПК РФ практически без изменений воспроизводит ст. 139 УПК РСФСР, которая была сформулирована еще в 1960 г. для нужд розыскного процесса и уже давно противоречила состязательному построению уголовного судопроизводства.

Критику с позиций приемлемости в правовом государстве вызывает и формулировка ст. 213 УК РФ, предусматривающая огромные штрафы и солидные сроки наказания (в том числе лишение свободы) за хулиганство, совершенное по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «б» ч. 1), но не содержащая указания на насилие как на обязательный признак данного преступления. В результате уголовно наказуемым является любой социально окрашенный поступок, который оперативник или следователь сочтет «грубым нарушением общественного порядка». Попасть под эту «дежурную» статью может практически каждый представитель социально активного населения страны.

Хотелось бы обратить внимание на «экономические» статьи УК РФ, особенно ст. 174 и 174.1, до недавнего времени служившие средством для уголовного преследования по «экономическим» делам. Надежду на то, что судебная практика в дальнейшем станет более справедливой, вселяют недавнее обновление формулировок этих статей, произведенное в рамках начавшейся по инициативе президента РФ либерализации уголовного законодательства, и разъяснения Верховного Суда РФ по поводу их применения.

Нуждается в подобном обновлении и ст. 171 УК РФ «Незаконное предпринимательство», предусматривающая различные виды наказания, вплоть до лишения свободы на срок до пяти лет. Представляется, что такое наказание несоразмерно тяжести деяния, предусмотренного данной статьей. Можно признать вполне обоснованной позицию Общественной палаты РФ, согласно которой это деяние не представляет опасности для общества, а поэтому должно быть декриминализовано и квалифицировано как административное правонарушение.

Тенденция к улучшению правового регулирования и правоприменительной практики в сфере противодействия экономической преступности весьма обнадеживает. Именно здесь правосудие часто используется для целей рейдерства и так называемого крышевания, то есть подчинения предпринимателей криминалу, в том числе правоохранительному, – собственно «экономические» статьи УК РФ определяют содержание 40% (!) всех уголовных дел.

Сегодняшнюю реальность отечественного правосудия и правоохранительной сферы можно оценить как чрезмерно авторитарную, избыточно репрессивную, не вполне соответствующую задаче исполнения тех важнейших государственных функций, которые отведены Конституцией РФ суду и юстиции. Известно, что старые представления легко приспосабливаются к новым формам, особенно если речь идет о бюрократических структурах и бюрократии. Чтобы этого не произошло, необходима новая идеология правоохранительной деятельности, принципиально иной взгляд. От чего следует отказаться в мировоззренческом плане, так это от некоторых идей и социально-практических установок, инфильтрованных из прошлого и подпитывающих нынешнее положение дел. Они состоят в следующем.

1. Утрированный, принимающий гротескные формы юридический позитивизм.

Такое понимание права относит юриспруденцию к сугубо прикладным дисциплинам, отводя ей роль вечного сателлита переменчивой воли законодателя. Закон и право с этой точки зрения тождественны, а «высшая политическая целесообразность» должна быть приоритетна по отношению к закону.

2. Концепция непримиримой борьбы с преступностью.

Некогда она предполагала, что помимо внешних врагов государства есть еще внутренние враги, с которыми надо воевать до полного их уничтожения. В результате сфера внутренней политики советского государства была запредельно милитаризована, что не до конца изжито и современной российской властью. Устройство сил правопорядка основано на принципах централизации, единоначалия и воинской дисциплины.

3. Представление о неизбежности и допустимости ошибок в борьбе, которую ведет государство против преступности.

Это представление кратко и образно формулируется известной русской пословицей: «Лес рубят – щепки летят». Такой подход в корне противоречит основополагающим нравственным и правовым представлениям об уголовном процессе, выработанным за всю историю существования правосудия.

4. Уверенность во всемогуществе уголовно-правового регулирования общественных отношений, в том, что легитимное (и подкрепляющее его нелегитимное) насилие представляет собой лучший способ решения любых конфликтных проблем.

Россия номинально, а в отдельных аспектах уже и фактически, является правовым государством, и вектор ее государственного развития направлен на последовательное воплощение этой юридической реальности. При этом одним из аргументов сторонников сохранения существующей ситуации служит утверждение, что проведение совокупности преобразований в сфере юстиции и в правоохранительных органах окажется непомерно дорогим для государственного бюджета.

Но надо учитывать и то, что подлинно независимое правосудие реально и очень позитивно скажется на экономике. Уверенность хозяйствующих субъектов в невозможности использования власти как инструмента для решения проблем бизнеса, атмосфера доверия в экономической сфере как социальная норма – эти факторы вместе с независимостью и эффективностью правосудия определяют такую важную составляющую экономического благополучия страны, как инвестиционный климат.

Выключение судов из порочной практики «откатов», взяток и «крышевания», куда они зачастую включены в силу своей зависимости от администраций разного уровня и просто потому, что тесно связаны с интересами региональных элит, – это мощнейший удар по коррупции. С учетом одного этого обстоятельства «рентабельность» перехода страны к цивилизованной модели и практике правосудия очевидна. Источниками экономической эффективности нормального правосудия являются также приоритет законов, упорядоченность и прозрачность экономической деятельности, снижение силового давления на бизнес со стороны правоохранительных органов, ликвидация так называемого юридического зазеркалья.

Результаты совершенствования судебной системы и институтов, непосредственно с ней связанных, с лихвой компенсируют усилия налогоплательщиков. Можно прогнозировать высокий экономический эффект оздоровления и институциональной отладки сферы юстиции, долгосрочную экономическую перспективность этого начинания.