Спасение утопающих

Одним из важных факторов второго дела ЮКОСа была реакция стран Запада на ход разбирательства в Хамовническом суде. Российские правозащитники, внимательно следившие за процессом, надеялись на то, что влияние лидеров G7 станет ограничителем судебного произвола.

Некоторые основания для подобных ожиданий были. Например, сенатор-республиканец Джон Маккейн в течение двух последних лет не раз отмечал неправомерность обвинения в отношении главных акционеров ЮКОСа. В декабре 2010 года Михаил Ходорковский был удостоен престижной немецкой награды за правозащитную деятельность – медали имени Райнера Хильдебрандта. Омбудсмен правительства ФРГ Маркус Ленинг, вручавший награду матери Ходорковского, заявил, что бизнесмен удостоен медали как «представитель политзаключенных в России». В преддверии оглашения приговора группа европейских и американских политиков выступила с открытым письмом к Дмитрию Медведеву. В коллективном обращении, подписанном, в частности, экс-министрами иностранных дел Великобритании и Франции Дэвидом Милибэндом и Бернаром Кушнером, отмечалось, что дело ЮКОСа, как и другие резонансные дела, оказывает сильное влияние на мнение международного сообщества о происходящих в России процессах. Поэтому беспристрастное отношение суда к громким делам стало бы «позитивным сигналом перемен» и продемонстрировало бы, что «Россия действительно находится на пути модернизации».

На днях группа депутатов Европарламента во главе с представителем Партии либерал-демократов Кристиной Оюланд призвала коллег рассмотреть возможность введения визовых и экономических санкций против российских чиновников, причастных к гонению на руководителей ЮКОСа. Если предложение Оюланд будет поддержано парламентариями, то инструмент введения санкций против российских чиновников будет использован во второй раз: ранее такие же меры были применены против лиц, связанных с делом скончавшегося в московском СИЗО аудитора фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского.

Введение санкций в отношении российских должностных лиц, виновных в нарушении прав человека, могло бы стать и эффективной, и политически приемлемой мерой. Ведь эти санкции будут действовать не против страны в целом (пример Ирана показывает, что подобный шаг мало способствует защите прав и свобод проживающих в стране граждан), а против конкретных чиновников, подрывающих демократические основы государства. Не секрет, что многие высокопоставленные российские чиновники имеют собственность и банковские счета за рубежом, поэтому запрет на въезд в страны ЕС ударит по их благосостоянию. Это может послужить серьезным предостережением для других «государевых людей», участвующих в противоправных акциях.

Пока, однако, воззвания западных политиков не возымели действия. Ходорковский и Лебедев получили 14-летний срок и теперь будут находиться в тюрьме до 2017 года. Из действующих лидеров Запада приговор Ходорковскому прокомментировала лишь Ангела Меркель, заявившая, что «в процессе играли роль политические мотивы». Жестко высказался председатель Европарламента Ежи Бузек: «Процесс против Михаила Ходорковского стал лакмусовой бумажкой, показавшей, в каком состоянии находится правовая система в сегодняшней России». Однако влияние Бузека гораздо ниже политического веса Обамы, Саркози и Кэмерона, отказавшихся от каких-либо комментариев. Молчание лидеров США, Франции и Великобритании, а также мягкость оценок немецкого канцлера вполне объяснимы. Правительства стран Запада сейчас заняты в первую очередь своими внутренними проблемами, так что защищенность прав человека в России – дело второстепенное. К тому же европейские и американские политики нуждаются в поддержке Москвы для решения международных вопросов (Иран, Северная Корея), и им не хочется в очередной раз идти на обострение отношений с Кремлем.

Можно задаться вопросом: неужели мнение Запада должно быть столь интересным для нас, россиян? И с какой стати лидеры развитых стран обязаны лезть во внутрироссийские проблемы? Дело в том, что при слабости нашего гражданского общества влияние Запада зачастую оказывается критически важным для состояния прав и свобод в нашей стране. Правда, влияние это скорее опосредованное: периоды политического «потепления» и «похолодания» в России синхронизированы с периодами усиления и ослабления Запада.

Так, переход от нэпа к политике коллективизации, ускоренной индустриализации и массового террора произошел одновременно с началом Великой депрессии. Быстрое послевоенное восстановление Европы, консолидация стран Запада под началом США были важными факторами того, что к 1953 году большая часть советской элиты осознавала необходимость реформ. Переход от преобразований Хрущева – Косыгина к консервации политической системы СССР совпал по времени со студенческими революциями 1968 года и последующим кризисом 1970-х годов на Западе (стагфляция и энергетические кризисы 1973 и 1979 годов). А в 1980-е годы «неолиберальная революция» Рейгана и Тэтчер, демократическая трансформация стран Южной Европы, начало рыночных преобразований в Китае способствовали тому, что необходимость реформ осознали и в СССР. В условиях резкого падения цен на нефть в середине 1980-х годов, ускорения евроинтеграции, динамичного экономического роста в развитых странах и усиления международного влияния США России пришлось осуществлять радикальную перестройку общественно-политической и экономической системы.

На рубеже тысячелетий обстановка в мире вновь переменилась: крах высокотехнологичного рынка NASDAQ в 2000 году, рецессия в США в 2001 году, теракты 11 сентября того же года, трудности США в Ираке и Афганистане, провал референдума по ратификации общеевропейской Конституции в 2004 году, начало ипотечного кризиса в США в 2007 году, потрясения на финансовых рынках в 2008–2009 годах свидетельствуют об ослаблении стран Запада в первом десятилетии XXI века. Одновременно с этими событиями в России начали набирать силу авторитарные тенденции: взятие под контроль Кремля центральных СМИ, повышение процентного барьера для прохождения партий в Государственную Думу, отмена выборов губернаторов.

По всей видимости, общественно-политическая либерализация в нашей стране наступит лишь после завершения глобального кризиса, когда на Россию усилится давление со стороны Запада и ей придется глубоко перестраиваться для адаптации к изменившимся мировым реалиям. Ни один квалифицированный специалист не возьмется предсказать, когда точно закончится нынешний кризис. Однако с уверенностью можно сказать, что, несмотря на завершение рецессии в 2010 году, мировая экономика не вышла на траекторию устойчивого и сбалансированного роста. Возможно, нынешний кризис окажется столь же длительным, как кризисы 1930-х и 1970-х годов, и его последствиями станут изменение моделей национального и международного регулирования и серьезные геополитические сдвиги. Ясно одно: думающим и переживающим за Россию людям не стоит сидеть сложа руки в ожидании завершения глобального кризиса. Лидеры нашего гражданского общества должны консолидировать свои усилия, чтобы мирными политическими методами воздействовать на ситуацию в стране и минимизировать риск укрепления авторитарных тенденций при отсутствии реформ в экономике.

Опасность подобного сценария вполне реальна. В 2000-е годы «закручивание гаек» было своего рода излишеством: в условиях динамичного экономического роста, когда доходы граждан в реальном выражении ежегодно увеличивались на 8–9%, политической элите нужно было очень сильно постараться, чтобы не быть популярной. Если бы конкурентная политическая система, сформировавшаяся в России в 1990-е годы, в последующее десятилетие осталась нетронутой, действующие политики все равно бы побеждали на выборах. В 2008–2009 годах, несмотря на глубокий спад в экономике, властям удавалось сохранять социальную стабильность благодаря использованию финансовых ресурсов, накопленных в «тучные годы». В ближайшие год-полтора (до инаугурации нового президента в мае 2012 года) ситуация будет несколько иной: перед страной замаячил риск бюджетного кризиса. Бюджет 2011 года запланирован с дефицитом 3,6% ВВП при средней прогнозируемой цене на нефть 75 долл. за баррель. Источником покрытия дефицита по-прежнему будет Резервный фонд (в декабре – 40,88 млрд. долл.). Тревожный факт состоит в том, что этой суммы хватит лишь на финансирование 70% дефицита, остальные 30%, по-видимому, будут покрываться за счет средств Фонда национального благосостояния и заимствований на финансовых рынках. У правительства нет ответа на вопрос, что оно будет делать, когда закончатся деньги.

И здесь – развилка. Либо элита отказывается от дальнейшего «закручивания гаек», допускает оппозицию на выборы, идет на честный и открытый диалог с экспертным сообществом, возобновляет структурные реформы в экономике и отказывается от бюджетного популизма. Либо власти и дальше «укрепляют вертикаль», усиливают репрессии по отношению к оппозиции, продолжают раздавать бюджетные средства направо и налево и отказываются от проведения необходимых преобразований в народном хозяйстве (пенсионная реформа, реформа бюджетных расходов, приватизация, ликвидация государственных корпораций). Если первый вариант дает стране шанс на модернизацию без крупных потрясений, то второй – прямой путь к финансовой катастрофе. Какой из путей выберет элита, во многом зависит от социума. Общество наконец должно осознать, что, несмотря на сопротивление со стороны властей и бюрократии, за свободу и достойную жизнь необходимо бороться, а не ждать, когда они упадут с неба.