Невостребованность науки – угроза безопасности страны

Государственная власть всегда считает необходимым подчеркнуть свое заинтересованное отношение к Российской академии наук. На снимке – в президиуме Общего собрания РАН: министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко, президент РАН Юрий Осипов, вице-президент РАН Александр Некипелов.
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)

В формирующемся многополярном мире складываются четыре главных центра научного прогресса – США (35% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности), Европейский союз (24%), Япония и Китай (примерно по 12%). К сожалению, Российская Федерация в группу лидеров не входит – на нашу долю приходится менее 2% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности и 1% по обменному курсу. Таким образом, Россия отстает от США по расходам на НИОКР в 17 раз, от Европейского союза – в 12 раз, от Китая – в 6,4 раза, от Индии – в 1,5 раза.

Сырьевая модель

Россия не сможет добиться ведущей роли на международной арене без развития научного потенциала страны. Мировой финансово-экономический кризис отбросил российскую экономику на пять лет назад. Стало ясно, что полученные в начале прошлого десятилетия огромные доходы от экспорта энергетических ресурсов не были использованы для диверсификации и модернизации российской экономики. Тот факт, что падение ВВП в России оказалось самым большим среди стран «большой двадцатки», подтверждает опасную зависимость нашей страны от конъюнктуры мирового рынка. Тем временем мировые лидеры стремятся выйти из кризиса на новой технологической основе. При этом еще более усилится тенденция к превращению России в сырьевой придаток других стран.

Как подчеркивает президент Дмитрий Медведев, «привычка жить за счет экспорта по-прежнему тормозит инновационное развитие». Сегодня почти половина (примерно 40%) ВВП России создается за счет экспорта сырья. У нас почти исчезла конкурентоспособная наукоемкая промышленность. Машиностроение, электроника и другие высокотехнологичные отрасли формируют 7–8% нашего ВВП. Чистый экспорт товаров и услуг составляет у нас примерно 10% ВВП. Нам потребуется по крайней мере несколько лет, чтобы по объему ВВП выйти на уровень РСФСР в 1990 году. Степень износа основных фондов в 2008 году достигла 46,3%. Отсюда и техногенные катастрофы.

Хотя в период холодной войны научный комплекс имел явный военно-промышленный перекос, а некоторые сферы исследований оказались жертвами идеологических догм, фундаментальная наука и многие отрасли прикладной науки в СССР находились на мировом уровне. Последние двадцать лет мы жили за счет научно-технологического задела, созданного в Советском Союзе.

В результате непродуманных реформ в 1990-е годы значительная часть отраслевой науки была приватизирована и бесследно исчезла. Резко сократилось бюджетное финансирование НИОКР. Уменьшилась почти в три раза численность научных исследователей. Произошла утрата целых научных школ.

Сложившаяся ситуация – это результат применения в России неолиберальных экономических концепций, согласно которым любое государственное вмешательство в экономику ведет к негативным последствиям. Такая вера в «невидимую руку рынка» затронула и государственную политику в научной сфере. Это предопределяет деградацию научно-технического потенциала нашей страны, если не удастся переломить сложившуюся тенденцию.

«Карфаген должен быть разрушен»

В этих условиях чуть ли ни единственным уцелевшим оплотом науки в нашей стране оказалась Российская академия наук (РАН), главной задачей которой является осуществление фундаментальных исследований. Но и РАН понесла немалые потери.

Не секрет, что уже на протяжении многих лет РАН фактически ведет борьбу за выживание. В 2009 году бюджет академии составлял всего 46 млрд. руб., или 1,5 млрд. долл. Эта сумма катастрофически мала. Не прекращаются бюрократические попытки ликвидировать этот уникальный научно-исследовательский комплекс, превратить академию в некий «дискуссионный клуб», ввести какое-то «внешнее управление». Похоже, речь идет не о науке, а о контроле над финансовыми потоками и собственностью.

Обращает на себя внимание развернутая в СМИ кампания по дискредитации РАН, которую обвиняют во всех грехах. При этом используются разного рода фальсификации и подтасовки.

Так, «Аргументы и факты» утверждают, что бюджет РАН составляет 2% ВВП. Эту ложь растиражировали и некоторые другие СМИ. В реальности же все расходы Российской Федерации на НИОКР составляют только 1% ВВП. Расходы академии на самом деле составляют менее 0,1% ВВП.

Конечно, не стоит идеализировать работу РАН, ее недостатки хорошо известны. Но они связаны прежде всего с мизерным финансированием академии. Тем не менее РАН сохраняет традиции академического самоуправления и сохраняет высокую репутацию в мировом научном сообществе. Академия остается носителем глубокой научной культуры и продолжает вести исследования по достаточно широкому фронту науки.

По данным SCOPUS за 2009 год, РАН занимает 3-е место в мире по количеству научных публикаций среди 2080 лучших научно-исследовательских организаций. В академии работают всего лишь 55 тыс. из 376 тыс. российских научных исследователей (около 15%). Однако на долю РАН приходится 45% всех научных публикаций в нашей стране и почти 50% ссылок. По данным ЦЭМИ и ВИНИТИ, на 1 млн. долл. затрат исследователи РАН публикуют 70 научных статей. Это один из самых высоких показателей в мире. РАН занимает 1-е место среди научных организаций высшего уровня по наиболее цитируемым статьям в области физики, химии и наук о Земле, 2-е место – по материаловедению и математике. Но это не останавливает кампанию по шельмованию академии.

Так, в журнале «Эксперт» опубликована статья, авторы которой требуют «создать профессиональное управление имуществом РАН на переходный период». Это якобы «обеспечит серьезный финансовый рычаг, необходимый для осуществления программы преобразований». При этом часть академических институтов предлагается закрыть, другие – акционировать. Понятно, что в этом случае фундаментальную науку в России ждет такой же крах, какой произошел с прикладной наукой в 1990-е годы.

Еще один из критиков РАН безапелляционно заявляет, что в России «научного сообщества нет, науки нет┘ Поэтому первое, что нужно сделать в России, – разогнать Академию наук┘ уволить всех директоров, завлабов». В общем, Карфаген должен быть разрушен┘

Беспредел очернительства достиг нового пика, когда в конце прошлого года, словно по команде, появились домыслы по поводу плагиата, якобы допущенного вице-президентом РАН Александром Некипеловым. Пришлось отделению общественных наук РАН создавать специальную экспертную комиссию, которая полностью опровергла выдумку о плагиате.

Грубое давление на РАН имеет определенный подтекст, что связано с укоренившейся у нас неолиберальной экономической философией, которая оказалась дискредитированной и в США, и в Европе. Поэтому и усиливаются нападки на тех российских ученых, которые критикуют эти взгляды. Дело в том, что многие отечественные экономисты выступают против монетаристского курса, требующего «стерилизации» сверхдоходов от экспорта сырьевых ресурсов. Однако предложения ряда экспертов РАН, в том числе Александра Некипелова, об инвестировании этих средств в российскую экономику и массированном технологическом обновлении созданной еще в советский период инфраструктуры были отвергнуты. Только за последний год мы увеличили закупки казначейских обязательств США с 32 до 128 млрд. долл.! Наши неолибералы предпочитают кредитовать американскую армию, а не отечественную науку.

Опыт мировых лидеров

У ведущих стран Запада расходы на НИОКР составляют 2–3% ВВП, в том числе у США – 2,7%, а у таких стран, как Япония, Швеция, Израиль, достигают 3,5–4,5% ВВП. Очень высокими темпами наращивает расходы на НИОКР Китай (1,7% ВВП). Ожидается, что в следующем десятилетии КНР догонит США по объему расходов на науку. Быстро растут расходы на НИОКР и в Индии. К 2012 году они достигнут 2% ВВП. Европейский союз поставил задачу увеличить расходы на НИОКР до 3% ВВП.

Кроме того, в 21 стране ОЭСР применяются меры налогового стимулирования частных расходов на НИОКР. К главным косвенным способам поощрения инновационной активности относятся налоговые кредиты и льготное налогообложение для корпораций, осуществляющих государственные или собственные программы НИОКР. Эти меры иногда называют «налоговыми расходами».

В налоговых системах большинства стран ОЭСР, в том числе в США, расходы на исследования и разработки рассматриваются либо как капитальные затраты и подлежат амортизации в течение 5 лет с момента их осуществления, либо как расходы бизнеса и вычитаются из налогооблагаемой базы в текущем отчетном периоде. Выбор метода списания затрат на НИОКР остается за самим предпринимателем.

В США налоговый кредит на НИОКР позволяет вернуть из уже уплаченного налога сумму, равную до 20% приращения расходов на НИОКР в текущем году. Эта льгота применяется только к НИОКР, проводящимся на территории США. Налоговый кредит оказывает мощное стимулирующее воздействие на эффективное проведение компаниями долгосрочных исследований, критически важных для новой экономики. Налоговые кредиты имеют позитивное влияние на ранних стадиях развития фирм и особенно эффективны в малом бизнесе.

Для стимулирования бизнеса и создания доверия к политике правительства Обама предложил превратить налоговый кредит на НИОКР в постоянную налоговую льготу. Стоимость «налоговых расходов» составит 74,4 млрд. долл.

Страны, которые стремятся догнать лидеров научно-технического прогресса (Китай, Индия, Бразилия, Южная Корея и другие), применяют более льготные формулы расчета налогового кредита на основе текущих объемов инвестирования НИОКР компаниями. Это позволяет им в значительно больших объемах возвращать компаниям средства, инвестированные в исследования.

«Налоговые расходы» на НИОКР в ряде стран (Канада, Австралия, Ирландия, Голландия, Бельгия, и др.) превышают бюджетные ассигнования. В России же, по данным ОЭСР, налоговая система не поощряет, а ущемляет расходы на НИОКР.

Две стороны одной медали

Таким образом, в развитых странах – лидерах мировой науки научная политика имеет две стороны. С одной стороны, государство напрямую финансирует научные исследования, а с другой – с помощью налоговых мер стимулирует расходы на НИОКР частного сектора.

В развитых странах ОЭСР соотношение расходов государственного и частного секторов на НИОКР составляет 1:3 и 1:4. В России сложилось противоположное соотношение – 2,5:1.

Проблема заключается в крайне низком уровне финансирования НИОКР в России частным сектором. В стране отсутствует спрос на инновации. Удельный вес затрат на технологические инновации нашей промышленности составляет 1,2%, в том числе добывающей промышленности – всего 0,8%. Затраты российского бизнеса на НИОКР составляют всего лишь около 0,3% ВВП (в 7–10 раз меньше, чем в развитых странах). Лишь три российские компании входят в число 1000 крупнейших компаний мира по размерам затрат на НИОКР.

По государственным расходам на НИОКР на душу населения (86 долл.) Россия отстает от лидеров в 2–4 раза, а по частным расходам – в 10–20 раз!!! Даже Китай с его огромным населением по уровню подушевых расходов частного сектора на НИОКР уже почти в полтора раза опережает Россию.

Россия – единственная страна в мире, где доля расходов на гражданскую науку (0,4% ВВП) меньше, чем на оборонные НИОКР (0,6%). Но и это не в состоянии обеспечить поддержание военно-стратегического баланса с США, Европой, Китаем. Деградация научно-технического комплекса привела к тому, что, несмотря на рост оборонного госзаказа, производство вооружений упало до мизерного уровня. А производство нового поколения вооружений никак не удается наладить. ВПК не может стать оазисом технологического прогресса на фоне растущей примитивизации российской экономики в целом. Ведь в США уже несколько десятилетий идет перелив самых современных технологий из гражданского сектора в военный, а не наоборот.

Инновационная экономика заработает только тогда, когда бизнесу станет выгодно тратить деньги на инновации. Причина низких расходов российского бизнеса на НИОКР связана не только с известными особенностями формирования рыночной экономики в России, но и с отсутствием продуманной государственной политики по поощрению расходов частного сектора на НИОКР косвенными методами – с помощью налоговых стимулов. Надо покончить с фискальной страстью «все стричь под одну гребенку».

Особо негативную роль играет такой показатель, как крайне низкий уровень расходов на одного научного исследователя. По этому показателю Россия многократно уступает развитым странам. Стоимость основных средств и разработок в расчете на одного исследователя в России составляет менее 5 тыс. долл., поскольку на протяжении многих лет закупки машин и оборудования для НИОКР ведутся «по остаточному принципу». Всего 8% всех расходов на НИОКР в государственном секторе выделяется на закупку оборудования.

Все это привело к утечке умов. Демографический кризис (меньше трети научных исследователей относятся к наиболее продуктивной возрастной группе 30–50 лет, а четверть докторов наук – старше 70 лет) может приобрести необратимый характер. Ныне в российской науке заняты 25 тыс. докторов наук, а только в США проживают почти 17 тыс. докторов наук – выходцев из бывшего СССР. Конечно, необходимо остановить дальнейшую утечку умов. Но дело не только в возвращении соотечественников на родину. Надо прежде всего создать нормальные условия на уровне мировых стандартов здесь, в России, для научной молодежи, чтобы остановить отъезд за рубеж и «внутреннюю эмиграцию» молодых ученых в более престижные и высокооплачиваемые сферы нашей экономики. Иначе в стране исчезнет критическая масса мозгов.

Наука как национальный приоритет

Все это позволяет сделать вывод о том, что выход России в число лидеров глобального научно-технического развития требует ускоренного осуществления государственной стратегии поддержки НИОКР и инноваций.

Ссылки на экономический кризис не могут оправдать сокращение расходов на НИОКР. Все ведущие страны мира поступают наоборот: именно в кризис увеличивают вложения в науку, так как уверены, что только она способна обеспечить им ведущие позиции в системе международных отношений.

Предполагается, что в 2010 году расходы США на НИОКР превысят 400 млрд. долл., расходы ЕС составят примерно 270 млрд. долл., расходы Японии и Китая – по 140 млрд. долл.

Утверждение о том, что у нашего государства нет денег на науку, – вымысел. В разгар финансового кризиса российские власти израсходовали на регулирование курса рубля свыше 200 млрд. долл. По предварительным оценкам, в 2008–2009 годах на антикризисные меры в пожарном порядке было выделено около 3 трлн. руб., или 100 млрд. долл. При этом валютные запасы Российской Федерации на январь 2010 года составляют почти 440 млрд. долл.

Конечно, в последние годы возросли расходы на вузовскую науку, долгое время прозябавшую. Создается мощный научный центр на базе Курчатовского института, которому предоставлено внушительное финансирование. Но эти меры – не оправдание для зажима Российской академии наук.

Глупо возлагать на РАН, главной сферой которой является фундаментальная наука, ответственность за медленное внедрение инноваций в экономику. К сожалению, в России доля всех затрат на фундаментальные исследования составляет всего 0,16% ВВП. В развитых странах расходы на фундаментальные исследования составляют 0,5–0,6% ВВП.

На этом фоне забота чиновников об «экономии», выразившаяся в сокращении бюджета РАН на 3,5 млрд. руб., выглядит просто издевательством. Ведь расходы федерального бюджета в 2010 году составят 9,9 трлн. руб. Под сокращение попадают расходы академии на материально-техническое обеспечение, программы фундаментальных исследований урезаны на 25%. Разрушение РАН будет способствовать дальнейшей деградации человеческого капитала и социальной инфраструктуры в России.

В то же время доступ к государственному бюджету получают разного рода аферисты. А академию заставляют проводить экспертизу бредовых выдумок лжеученых, чьи прожекты всерьез воспринимают «наверху». При этом, когда РАН выступает против лженауки, ее открыто обвиняют в «мракобесии».

Самая большая проблема – это даже не низкий уровень финансирования, а невостребованность науки.

Нынешняя ситуация создает угрозу национальной безопасности России. Учитывая важнейшую роль, которую наука и инновации играют в формировании постиндустриальной модели развития («общество знаний») в XXI веке, роль центров силы в глобализирующемся мире могут играть только державы, обладающие мощным научно-техническим потенциалом.

Практически все ведущие страны имеют продуманную стратегию научно-технического развития, которая реализуется на практике и обеспечивается выделением значительных финансовых средств на эти цели. С учетом мирового опыта и особенностей современного состояния экономики России такая стратегия, как представляется, должна включать два взаимодополняющих компонента.

Во-первых, необходимо сохранение и даже увеличение бюджетного финансирования приоритетных направлений фундаментальных исследований, а также (в оборонной сфере) прикладных НИОКР. Иначе будет утрачена база российской науки и будет серьезно подорвана военная мощь нашей страны.

Во-вторых, требуется продуманная налоговая политика по стимулированию расходов частного сектора на НИОКР («налоговые расходы»). Инвестиции в НИОКР должны стать для частного сектора максимально прибыльными. Необходимо создать с помощью налоговой политики максимально благоприятные условия для инвестирования средств бизнеса в прикладную науку и ОКР.

Разговоры об «энергетической сверхдержаве» – самообман. Пора понять, что мы уже никогда не сравняемся по количественным показателям (численность населения, объем ВВП) с США, Китаем, Европейским союзом и Индией. Россия может обеспечить себе место в группе мировых лидеров только благодаря качественным характеристикам.

Для модернизации российской экономики требуется хорошо продуманная государственная научная политика, а не новые неолиберальные эксперименты. Задача заключается в том, чтобы довести уже в ближайшие годы расходы на НИОКР как минимум до 2% ВВП (1% за счет государственного финансирования и 1% за счет частных расходов).