Дмитрий Саймс В следующем году Владимир Путин, вероятно, покинет президентский пост, уступив его Дмитрию Медведеву. Но общее направление внешней политики России, установленное действующим президентом и отражающее национальный консенсус, поддерживаемый и элитой страны, и обществом, вряд ли изменится.
Конечно, некоторые акценты могут сместиться в зависимости от роли, которую будет играть премьер Путин в проведении повседневной политики. Медведев и другие высокопоставленные чиновники могли бы проявлять большую сдержанность в риторике и меньше опираться на спецслужбы в спорах с иностранными энергетическими компаниями. Но, несмотря на возможное изменение стиля, американцам следует рассчитывать, что РФ сохранит нынешний курс.
Российская внешняя политика основывается на ряде убеждений Путина: РФ снова стала ведущей мировой державой, она может и должна уверенно отстаивать свои интересы и не нуждается в чьих-либо инструкциях или одобрении. Хотя Путин и его сподвижники признают, что США обладают непревзойденной военной и экономической мощью, они не думают, что у Вашингтона есть право единолично или даже вместе со своими демократическими союзниками управлять международной системой. Именно потому, что Россия несопоставима с США как в плане жесткой, так и мягкой силы, Путин хочет гарантировать, чтобы ключевые международные решения принимались Советом Безопасности ООН. В СБ ООН Москва обладает правом вето. Это одна из причин противления Кремля независимости Косово в обход одобрения Совбеза и его настоятельных утверждений, что косовский случай станет прецедентом для пророссийских анклавов в Грузии. Согласно традициям классической геополитики Путин хочет уравновесить американскую мощь за счет выстраивания отношений с КНР и Индией.
Путин также отстаивает интересы российского бизнеса, возведя продвижение коммерческих интересов российских фирм в число ключевых приоритетов политики страны. Кремль вернул под свой контроль основные компании, прежде всего энергетические гиганты, и посадил во главу советов директоров этих фирм высокопоставленных чиновников. Например, Медведев – председатель совета директоров «Газпрома». Российское правительство не просто продвигает интересы ведущих компаний, оно интегрирует их в процесс принятия решений, причем иногда компании и их руководители получают выгоду за счет национальных интересов. Русские рассматривают возможность продажи энергоресурсов дружественным правительствам, подобным белорусскому, по сниженным ценам. Но отказывают в этом другим – например, Грузии. Однако такая практика является не неоимпериалистическим вмешательством, а скорее формой легитимного экономического рычага, который, как полагают многие, поднимает Россию на уровень США. Между тем Москва до сих пор никому не выставляла более высокие цены, чем она установила сейчас для потребителей ее энергоресурсов в Западной Европе.
Еще одной ключевой целью Кремля является оказание влияния на страны ближнего зарубежья. Путин проявляет жесткость по отношению к соседям, идущим в регионе против Москвы, – например, к Грузии под руководством Михаила Саакашвили. И все же, несмотря на то что Путин назвал распад СССР крупнейшей катастрофой, он не предпринимал попыток воссоздать Советский Союз. Путин довольно скептически воспринимает расширение НАТО, наблюдая за тем, как альянс, в составе которого бывшие сателлиты, приближается к российским границам и вторгается в сферу традиционных интересов Москвы. Он не верит заявлениям из Вашингтона и европейских столиц, что сдерживание России их целью не является.
Вопреки сложившемуся мнению Путин – не политик, мыслящий категориями холодной войны и игры с нулевой суммой. У него также нет антиамериканских или в целом антизападных рефлексов. На самом деле уже давно Путин и его советники обеспокоены, что крупнейшим вызовом России могут стать растущие население, экономика и военная сила соседнего Китая. С этой точки зрения русские хотят договориться с США и Западом, но эта сделка сильно отличается от той, что Москве предлагают сейчас.
Путин не верит в бесплатный сыр. У него нет эмоциональной потребности доказывать свой демократический мандат, раскаяние в связи с советским прошлым или приверженность правилам западного клуба, вступить в который его не приглашали. Но он продемонстрировал желание к сотрудничеству по проблемам, вызывающим общий интерес, – Афганистану, миру на Ближнем Востоке и нераспространению ОМУ. Когда Путин дает конкретное обещание, он обычно сдерживает его.
США необходимо подходить к отношениям с Россией по-деловому, не воспринимая их как любовное увлечение. Надо начать с попытки понять российские интересы такими, как их видят Путин и его соратники, а не как их осознают американцы. Затем американцы должны отправиться в Москву с реалистичным восприятием приоритетов. Это лучше, чем увешивать отношения всевозможными желаниями, превращая их в чрезмерно украшенную елку, которая опрокинется. Нам надо не только определиться с собственными ключевыми целями (например, предотвращение получения Ираном ядерного оружия), но следует проявить компромиссный подход к интересам Москвы. Не надо давать Путину пустой чек. Необходимо просто признать, что любая сделка, заключенная не под дулом пистолета, скрепляется двумя сторонами. Это сочетание жесткости в случае необходимости и восприимчивости, когда она возможна, – лучший способ добиться чего-то от Путина. Альтернатива этому – противостояние с Кремлем по второстепенным вопросам – не сработает.
Вашингтон
Дарья Гармоненко